Мое ходячее несчастье
Часть 35 из 85 Информация о книге
Эбби обняла меня, видимо, для того, чтобы не упасть. — Ты точно в порядке? Она хотела сказать, что с ней все отлично, но вместо этого выдала какой-то нечленораздельный набор звуков. — Ей не помешает хотя бы частично избавиться от того, что она в себя влила. Иди помоги ей, Трэв. — Господи, Шеп, оставь ее в покое! Все с ней в порядке! — раздраженно сказала Америка. Шепли нахмурился: — Такие номера плохо заканчиваются! Я просто хочу, чтобы она избежала тяжелых последствий. — Эбби, ты как? — спросила Мерик. Голубка вымученно улыбнулась. Вид у нее был полусонный. Мерик посмотрела на Шепа: — Ее организм сам со всем справится. Это ведь у нее уже не первое родео. Успокойся. Но Шеп продолжал возмущаться: — Просто уму непостижимо! Трэвис! — Голубка? — сказал я, дотрагиваясь щекой до ее лба. — Может, от греха подальше сунешь два пальца в рот? — Нет! Хочу танцевать! — сказала она и обняла меня крепче. Я поглядел на Шепли, пожав плечами: — Видишь, она вроде пока на ногах, даже плясать собралась… Шепли сердито фыркнул и затерялся среди гостей. Америка поплелась за ним, выразительно прищелкнув языком и закатив глаза. Эбби прижалась ко мне. Музыка была быстрая, но мы двигались как под медленную. Гости прыгали вокруг нас и махали руками. Вместе с нами танцевали зеленые, голубые и сиреневые огоньки, скакавшие по стенам и полу. Когда отсветы ложились Голубке на лицо, мне приходилось собираться с силами, чтобы не поддаться действию алкогольных паров и не поцеловать ее. Через пару часов веселье пошло на убыль, но мы с Эбби продолжали танцевать. После того как я скормил ей несколько крекеров с сыром, она слегка протрезвела и даже попыталась попрыгать с Америкой под какую-то дурацкую попсовую песенку. А так ее запястья почти все время были скрещены у меня на шее. Многие из гостей уже разъехались, кто-то вырубился. Стало тише, и я заметил, что Мерик с Шепом, оказывается, не переставали бодаться. — Я уезжаю. Ты со мной? — спросил Шепли, устремляясь к двери. — Я еще не готова, — пробормотала Америка, взглянув на него из-под полуопущенных век. — По-моему, мы уже достаточно повеселились. Пора домой, — сказал я и шагнул к выходу, но Эбби не пошевелилась. Она позеленела и уставилась в пол. — Тошнит? Голубка посмотрела на меня, с трудом приоткрыв глаза: — Вроде того… Она несколько раз качнулась, явно собираясь упасть. Я сгреб ее в охапку. — А ты, Трэвис Мэддокс, очень даже ничего, когда не ведешь себя как кобель… — Эбби расплылась в пьяной улыбке. — Э-э-э… спасибо, — сказал я, перехватывая ее поудобнее. Голубка приложила ладонь к моей щеке: — Знаешь что, мистер Мэддокс? — Что, детка? Она вдруг посерьезнела: — В другой жизни я бы тебя полюбила. С секунду я молчал, глядя в ее помутневшие глаза. Эбби была пьяная, но мне очень захотелось поверить, будто она и трезвая думала то, что сейчас сказала. — А я бы и в этой тебя полюбил. Голубка нагнула шею и прижалась губами к уголку моего рта. Пыталась поцеловать, но промазала. Отслонившись, она уронила голову мне на плечо. Я оглянулся: все, кто был еще в сознании, застыли, потрясенные этой сценой. Ни слова не говоря, я отнес Эбби к машине. Америка стояла возле «чарджера», скрестив руки. Шепли указал на Голубку: — Полюбуйся! Это твоя подруга, а ты позволяешь ей так измываться над ее организмом! Ты даже подталкиваешь к этому! Америка ткнула пальцем себе в грудь: — В отличие от тебя, Шеп, я ее знаю! При мне она еще и не такое вытворяла за деньги! Я насторожился. — В смысле, за деньги она еще не столько может выпить, — поправилась Мерик. — Вы же меня поняли! — Ты сейчас сама себя слышишь?! — вскрикнул Шепли. — Приехала вместе с Эбби из Канзаса, чтобы оберегать ее. А теперь посмотри: она так накачалась алкоголем, что валяется без сознания! И тебя это устраивает? Америка прищурилась: — Ой, спасибо, что прочитал мне мораль! Сам-то ты кто, мистер Непогрешимость? Первокурсник, который к своим восемнадцати годам перетрахал миллиард «правильных» девиц? — Произнося слово «правильных», она нарисовала в воздухе кавычки. У Шепли отвисла челюсть: ему было не смешно. — Полезай в машину! Ты напилась до безобразия! Америка расхохоталась: — Ты еще не видел меня безобразной, маменькин сынок! — А я-то думал, у нас действительно близкие отношения! — У меня с моей задницей тоже близкие отношения, так что же мне теперь — звонить ей по два раза на дню? — Ты сука! Америка побелела: — Отвези… меня… домой! — С удовольствием! Если ты когда-нибудь залезешь в эту долбаную машину! — Шепли под конец фразы сорвался на истошный крик. Его лицо побагровело, жилы на шее надулись. Америка села на заднее сиденье, оставив дверцу открытой, и помогла мне положить Эбби рядом. Сам я сел вперед. За то недолгое время, пока мы ехали домой, никто не проронил ни звука. Как только Шеп зарулил на стоянку и перевел рычаг в позицию «парковка», я вылез и отодвинул переднее сиденье. Голова Эбби лежала на плече у Америки, волосы закрывали лицо. Я наклонился вперед и осторожно взял Голубку на руки. Мерик быстро вышла и, достав из сумочки ключи, направилась прямиком к своей машине. — Мерик! — окликнул ее Шепли. Судя по тому, как дрогнул его голос, бедняга уже поостыл и начал жалеть о случившемся. Америка уселась за руль, захлопнув дверцу у Шепа перед носом, и дала задний ход. Голубка висела у меня на плече головой вниз. — Она ведь вернется за Эбби, правда? — спросил Шепли, с тоской глядя вслед своей пассии. Голубка замычала и пошевелилась. Раздался ужасающий полурык-полустон, обычно предшествующий рвоте, а потом последовал звук выплескиваемой жидкости. Я замер, почувствовав, что джинсы у меня на икрах стали мокрыми. — Надеюсь, она не… Шепли наклонился, чтобы оглядеть мои ноги. — Да, — сказал он, выпрямляясь. Я бегом взобрался по лестнице и стал торопить Шепа, чтобы быстрее искал ключ. Как только он открыл дверь, я рванул в ванную. Эбби склонилась над унитазом и выплеснула в него сразу несколько литров. После того, что случилось на улице, волосы у нее уже были испачканы рвотой. Возле зеркала валялось несколько черных тянущихся колечек. Я взял одно из них и, подобрав руками грязные пряди, сделал Голубке хвостик. Это оказалось нетрудно: я много раз видел, как девчонки причесываются. По телу Эбби пробежала дрожь. Я выскочил в коридор, взял в шкафчике губку, намочил ее и уселся на пол рядом с Голубкой. Когда я бережно протер ей лицо, она положила голову на мое плечо. — Еще раз? — спросил я. Она нахмурилась и кивнула, быстро зажав рот. Едва она успела снова наклониться над унитазом, ее вырвало. Я забеспокоился. Мне показалось странным, что такой маленький организм изрыгает такое большое количество жидкости. Я выполз из ванной и через пару минут вернулся с двумя полотенцами, простыней, тремя одеялами и четырьмя подушками. Эбби продолжала стонать над унитазом, ее всю трясло. Я живописно раскидал белье по полу, готовясь провести остаток ночи в этой своеобразной постели. На пороге появился Шепли: — Может, позвонить куда-нибудь? — Пока не надо. Я с ней побуду.