Мое ходячее несчастье
Часть 38 из 85 Информация о книге
— Ладно-ладно! — попытался успокоить меня Шепли. Леви тут же показал затылок, Элизабет многозначительно приподняла бровки и тоже отвернулась. — Урод хренов! — пробормотал я и повернулся к Шепу. — Сейчас большая перемена. Кто-нибудь обязательно растреплет эту гадость Голубке. Они говорят, что мы оба ее трахали. Черт! Черт! Шепли, что же мне делать? Шеп принялся швырять свои тетради в рюкзак. Я последовал его примеру. — Все свободны! — сказала доктор Парк. — Выметайтесь поживее! Желаю всем плодотворно потрудиться! Чувствуя, как рюкзак хлопает по спине, я кратчайшим путем рванул через весь кампус к столовой. Мерик и Эбби стояли в нескольких шагах от входа. Шепли схватил Америку за руку. — Мер, — проговорил он, задыхаясь. Я уперся руками в колени, пытаясь перевести дух. — За тобой гонится толпа разгневанных женщин? — с усмешкой спросила Эбби. Я покачал головой. Чтобы не было видно, что руки у меня дрожат, я ухватился ими за лямки рюкзака. — Просто хотел поймать тебя… пока… пока ты еще не вошла, — выдохнул я. — В чем дело? — спросила Америка у Шепа. — Кто-то пустил слух… — начал Шепли. — Все говорят, что Трэвис отвез Эбби к себе домой и… Версии есть разные, но, в общем, хорошего мало. — Как?! Ты серьезно?! — вскричала Голубка. Америка закатила глаза: — Да наплюй ты, Эбби! Народ неделями судачит про вас с Трэвом. Ну сказал кто-то, будто вы вместе спите! Можно подумать, это в первый раз! Я взглянул на Шепли в надежде, что он сообразит, как мне выпутаться из этой заварухи. — Но ведь это, если я правильно поняла, далеко не все? Шеп поморщился: — Говорят, ты якобы переспала с Паркером у Брэзила, а потом Трэвис… повез тебя к себе и… Ну, ты поняла. — Превосходно! То есть теперь весь колледж считает меня первой шлюхой?! Накосячил, конечно же, я, а расхлебывать все это дерьмо приходилось Голубке. — Тут я виноват. Если бы на моем месте оказался кто-то другой, никто не стал бы распускать сплетни. Я сжал кулаки и зашел в столовую. Эбби села, я специально расположился напротив и немного в стороне. Про меня и моих девиц всегда болтали, иногда при этом упоминали Паркера, и до сих пор мне было по барабану. Но Эбби не заслуживала того, чтобы о ней так говорили, — хотя бы потому, что она была моим другом. — Тебе не обязательно от меня отсаживаться, Трэв. Идем сюда, — сказала Голубка, указав на пустующее место рядом с собой. — Я слышал, Эбби, день рождения удался на славу? — сказал Крис Дженкс, бросая лист салата на мою тарелку. — Не трогай ее, Дженкс! — прорычал я, смерив его взглядом. Круглая розовощекая физиономия Криса расплылась в улыбке. — Паркер, говорят, рвет и мечет? Он сказал, что зашел вчера к тебе и застал вас в постели? — Они просто прилегли отдохнуть, — осклабилась Америка. Эбби быстро перевела взгляд на меня: — Паркер заходил? Я заерзал на стуле: — Да, как раз собирался тебе сказать. — Когда? — выпалила она. Америка наклонилась к ее уху, видимо объясняя то, что все остальные уже знали. Голубка поставила локти на стол и закрыла лицо руками: — Час от часу не легче… — Так у вас ничего не было? — спросил Крис. — Черт, фигово! А я-то думал, Трэв, у тебя с ней все срослось… Шепли попытался его предостеречь: — Лучше прекрати, Крис. — Ну а раз ты с ней не спал, то, может, я попробую? Ты не против? — усмехнулся Дженкс, подмигнув друзьям по команде. Я, не раздумывая, вскочил с места и перегнулся через стол. Улыбка на лице Криса медленно сменилась испуганной гримасой. Я схватил его одной рукой за горло, а другой — за футболку. Моя злость дошла до такого градуса, что я даже не чувствовал, как костяшки кулака соприкасаются с черепом Дженкса. Хотелось разнести все к чертовой матери. Крис прикрыл голову, но я продолжал его бить. — Трэвис! — вскрикнула Голубка, обежав вокруг стола. Моя занесенная для удара рука застыла в воздухе, и я отпустил футболку Криса. Тот скорчился на полу. Увидев, как Эбби потрясена происшедшим, я и сам похолодел. Она сглотнула. Я попятился. Голубкин страх разозлил меня еще сильнее, но сердился я не на нее, а на себя. Мне стало стыдно. Расталкивая всех на своем пути, я рванул к выходу, при этом задел Эбби плечом. Лучше не придумаешь! Сначала я добился того, что о девушке, в которую я влюблен, стали распускать сплетни, а потом еще и перепугал ее чуть не до полусмерти. Единственным подходящим местом для меня сейчас была собственная спальня. После всего случившегося я даже у отца постыдился бы просить совета. Шепли догнал меня, сел рядом в «чарджер» и, не говоря ни слова, завел двигатель. Домой мы ехали молча. Мой мозг упорно отказывался представлять сцену, которая неизбежно должна была произойти сразу после возвращения Эбби. Шепли припарковался на обычном месте, я вылез из машины и, как зомби, стал подниматься по лестнице. Благополучной развязки ждать не приходилось: или Голубка уйдет, испугавшись увиденного в столовой, или, что еще хуже, если она решит остаться, я должен буду сам освободить ее от данного мне слова. Я мысленно метался из стороны в сторону, не зная, оставить ли Эбби в покое или попробовать начать все сначала. С одной стороны, за таких девушек надо бороться, она же не какая-нибудь «сестричка» со второго этажа общежития, которая рассталась с парнем и «открыта для новых отношений», поэтому не стоит удивляться, что с первого раза ничего не получилось. С другой стороны, не хотелось даже думать о том, какую уйму времени я уже отнял у Голубки своими, если можно так выразиться, ухаживаниями. Войдя к себе в спальню, я швырнул рюкзак к стене, захлопнул дверь и принялся бесцельно топать по комнате, как годовалый ребенок. Легче не становилось: это хождение из угла в угол только напоминало мне о бессмысленности всех моих попыток привлечь Эбби. Под окнами остановилась машина и, перед тем как двигатель выключили, несколько секунд протарахтела вхолостую: по характерному высокому звуку я понял, что это «хонда» Америки. Голубка наверняка тоже приехала. Сейчас либо ворвется в квартиру с криками, либо, наоборот, будет удрученно молчать. Трудно сказать, что из этого было бы хуже. — Трэвис? — спросил Шепли, приоткрывая дверь. Я покачал головой и плюхнулся на край кровати. Матрас просел под тяжестью моего тела. — Ты ведь не знаешь, что она скажет. Может, просто хочет проверить, в порядке ли ты. — Я сказал «нет». Шепли закрыл дверь. Деревья за окном уже начали сбрасывать побуревшую листву. Скоро они будут совсем голые. К тому времени, когда опадут последние листья, Эбби уедет. Черт, до чего же мне тоскливо! Через несколько минут в дверь постучали опять: — Трэвис, это я. Открой. Я вздохнул: — Голубка, уйди. Дверь скрипнула. Эбби все-таки вошла. Я это понял, не оборачиваясь, потому что Тотошка при виде хозяйки забарабанил хвостиком по моей спине. — С тобой все хорошо, Трэв? — спросила Голубка. Я не знал, как сказать ей правду, и в глубине души думал, что, даже если я отвечу, она вряд ли меня услышит. Поэтому продолжал пялиться в окно и считать падающие листья. Они были как природные песочные часы: каждый из них, отделяясь от ветки, приближал тот момент, когда Эбби исчезнет из моей жизни. Голубка встала возле меня, скрестив руки. Я ждал, что она начнет кричать или еще как-нибудь выразит свое негодование по поводу случившегося в столовой. — Не хочешь со мной об этом поговорить? Она уже направилась к двери, когда я вздохнул и сказал: — Помнишь, на днях Брэзил что-то брякнул не подумав и ты бросилась меня защищать? Сейчас то же самое произошло со мной, только я слегка перестарался. — Ты был злой еще до того, как Крис успел разинуть рот, — ответила Эбби, садясь рядом со мной на кровать. Тотошка тут же забрался к ней на колени, прося обратить на него внимание. Знакомая ситуация. С тех пор как мы с Голубкой познакомились, я натворил кучу глупостей, и все мои идиотские выходки имели только одну цель: привлечь внимание Эбби. Но она все сразу же забывала. Я бесился, а ей хоть бы что. — Я ведь серьезно сказал, Голубка: тебе лучше уйти. Сам я от тебя уйти не смогу. Она дотронулась до моей руки: — Я не хочу уходить. Эбби даже не представляла себе, насколько она была права — или не права? — сказав такие слова. А я не мог разобраться в своих чувствах, и это сводило меня с ума. Я был влюблен в нее, хотел прожить рядом с ней всю жизнь, но в то же время считал, что она заслуживает лучшего. При всем при этом представлять ее с кем-то было для меня совершенно невыносимо. Ни мне, ни тому, другому, победа не светила, но смириться с предстоящим поражением я не мог. Нескончаемые метания туда-сюда выматывали меня. Я привлек Эбби к себе и поцеловал в лоб: — Бесполезно пытаться что-то исправить, как бы я ни старался. Когда все будет сказано и сделано, ты меня возненавидишь. Она обняла меня, сцепив пальцы на моем плече: — Мы с тобой должны дружить: возражения не принимаются.