Мое ходячее несчастье
Часть 68 из 85 Информация о книге
— Не ври. До встречи через полтора часа. Телефон противно пискнул, и я нажал отбой. Трентон, надо полагать, звонил мне из кабинета своего начальника, развалившись в кресле и закинув ноги на стол. Я встал и оглядел комнату. Фотографии Эбби я убрал, и на меня опять смотрели голые стены. Вместо нашего с ней черно-белого портрета в рамке над кроватью снова гордо красовалось сомбреро. Я знал, что Трентон действительно не успокоится, пока не вытащит меня из дому. Придется уныло сидеть в баре, глядя, как все вокруг празднуют, и, если выражаться словами моих родственничков, мотать сопли на кулак. Год назад я танцевал с Меган, а потом привез домой Кэсси Бек. Все было классно, и мне даже казалось, что эту девчонку неплохо бы занести в список избранных. Правда, под конец ее стошнило у нас в холле. Я подумал о том, какие планы на вечер строит Эбби, но не позволил себе углубляться в размышления относительно того, с кем она сейчас встречается. Куда собирается пойти Америка, Шепли мне не говорил. Может быть, специально. А я не лез выяснять: не такой уж я все-таки мазохист. Со скрипом выдвинув ящик прикроватной тумбочки, я пошарил по его дну, кончиками пальцев нащупал коробочку, достал и прижал к груди. Потом открыл и глубоко вздохнул при виде сверкающего кольца из белого золота с бриллиантом. Больно было осознавать, что с каждым днем тает моя надежда надеть эту вещицу на тот единственный пальчик, для которого она создана. Покупая кольцо, я знал: возможно, пройдут годы, прежде чем я подарю его Эбби. Но если вдруг подходящий случай представится раньше, мне лучше быть подготовленным. С покупкой кольца у меня появилось что-то, чего я мог ждать. И я ждал этого даже теперь. В коробочке хранился не кусок драгоценного металла с камнем, а последняя частичка надежды, которую у меня еще не отняли. Убрав кольцо, я мысленно произнес самому себе длинную ободряющую речь и поплелся в ванную, стараясь не глядеть в зеркала. Душ и бритье не подняли мне настроения — равно как и чистка зубов (о чем я потом сообщил Шепу). Я надел черную рубашку, голубые джинсы и черные ботинки. Шепли, постучав, вошел в комнату. Он тоже куда-то собрался. — Ты с нами в «Ред»? — спросил я, застегивая ремень. Меня это почему-то удивило, хотя, раз Америка была не с ним, Шепу ничего и не оставалось, кроме как поехать в бар со мной и моим братом. — Ты против? — Да нет. Просто мне кажется, что вы с Трентом заранее обо всем договорились. — Так и есть, — ответил Шеп, еле заметно улыбнувшись моей проницательности. Трентон посигналил нам с улицы. Шепли указал большим пальцем на дверь: — Погнали. Я, кивнув, пошел за ним. В машине брата пахло одеколоном и табаком. Я сунул в рот сигарету и привстал, чтобы достать из заднего кармана зажигалку. — В баре битком, но Кэми договорилась, чтобы нас пропустили. Сегодня там живая музыка и наверняка будет весело: многие наши съехались домой на праздники. — Да уж, представляю себе: здорово потусуемся в вымершем университетском городишке с бывшими одноклассниками — неудачниками и пьяницами, — проворчал я. Трентон улыбнулся: — Я позвал свою знакомую. Посмотришь на нее. Я нахмурился: — Только не это! Несколько человек толпились у входа в «Ред»: ждали, когда кто-нибудь выйдет и их впустят. Мы, не обращая внимания на негодующие реплики, прошмыгнули мимо, заплатили и вошли в бар. У входа стоял столик с бесплатными новогодними прибамбасами: шляпами, светящимися палочками, казу[7] и прочей чепухой. Почти все уже разобрали, но Шепли все-таки нашел для нас прикольные очки в форме цифр наступающего года. Весь пол был усыпан блестками. Музыканты играли «Hungry Like the Wolf». Я сердито взглянул на Трентона: он сделал вид, будто не замечает, насколько она соответствует моему душевному состоянию. Проталкиваясь за старшим братом, мы с Шепом подошли к бару. Кэми, как машина, открывала бутылки и готовила коктейли, прерываясь только для того, чтобы быстро нажать несколько кнопок на калькуляторе или пробить чек. Из переполненной копилки для чаевых торчали зеленые бумажки. При виде Трентона у Кэми загорелись глаза. — Все-таки пришли! — Она поставила перед нами три бутылки пива, предварительно сковырнув крышечки. — Конечно! Я же обещал! — ответил Трент, перегнувшись через барную стойку и чмокнув Кэми в губы. На этом беседа окончилась: барменшу с нетерпением ждали новые бутылки и новые клиенты. — Хороша, — проговорил Шепли, наблюдая за ее проворными движениями. — Да, черт возьми! — улыбнулся Трентон. — Вы с ней… — начал я. Трент покачал головой: — Нет. Пока нет. Но я над этим работаю. Она встречается с каким-то придурком, который учится в Кали. Надеюсь, скоро он в очередной раз облажается и она поймет, что это за дерьмо. — Желаю удачи, — сказал Шепли, отхлебывая из своей бутылки. Небольшая компания, сидевшая за столиком, испугалась нашего с Трентоном грозного вида и поспешила удалиться. Мы заняли освободившиеся места, приготовившись пить на удивление всем присутствующим. Кэми издалека поглядывала на Трентона, то и дело подсылая к нам официантку с текилой и пивом. К счастью, я успел опрокинуть уже четвертую рюмку «Куэрво», когда зазвучала очередная рок-баллада. — Ну и паршивый сегодня музон, Трент! — пожаловался я, с трудом перекрикивая шум. — Ты просто не ценишь классику восьмидесятых! — крикнул Трентон мне в ответ. — Эй, погляди-ка вон туда! Он указал на танцпол, по которому, покачиваясь в такт музыке, прошла рыжеволосая красотка с помадной улыбкой на бледном лице. Трент подошел к этой девице и приобнял ее. Улыбка расползлась еще шире. — Привет, Ти! Как поживаешь? — Неплохо, работаю. А ты? — Молодец! Я живу в Далласе, устроилась в пиар-агентство, — ответила девица, поглядев сначала на Шепли, потом на меня. — Боже мой! А это, кажется, твой младший братик? Да я же его нянчила! Я нахмурился. Своими пышными формами эта особа напоминала фотомоделей сороковых годов. Если бы я, будучи в нежном возрасте, провел с ней хоть пять минут, наше знакомство оставило бы неизгладимый след в моей памяти. Трентон улыбнулся: — Трэв, ты помнишь Кариссу? Она училась вместе с Тэйлором и Тайлером. Я тряхнул ее протянутую руку, сунул в зубы сигарету, щелкнул зажигалкой и, запихивая в карман рубашки уже почти пустую пачку «Мальборо», пробормотал: — Что-то не припоминаю. — Неудивительно. Ты тогда был еще не очень зрелым мужчиной, — с улыбкой ответила она. — Карисса недавно пережила тяжелый развод с Сетом Джейкобсом, — сказал Трентон. — Помнишь Сета? Я покачал головой, уже утомленный игрой, которую затеял мой брат. Карисса осушила стопку текилы, стоявшую у нас на столе, и несколькими шажками как бы незаметно приблизилась ко мне: — Я слышала, тебе в последнее время тоже пришлось несладко… Как насчет того, чтобы скоротать вечер вместе? По выражению ее глаз я понял, что она пьяна. И что ей одиноко. — Вообще-то, нянька мне больше не нужна, — сказал я, затягиваясь сигаретой. — Но может быть, тебе нужен друг? Вечер длинный… А я пришла сюда одна, потому что все мои подружки повыходили замуж… Ну, ты понимаешь… Кариеса нервно хихикнула. — Если честно, не совсем. Она опустила глаза, и я почувствовал себя виноватым: эта женщина не сделала мне ничего плохого, а вел я себя с ней по-свински. — Извини. Просто я не хотел сегодня сюда идти. Она пожала плечами: — Я тоже. Но тут все-таки лучше, чем дома одной. Музыка замолкла, и солист группы начал обратный отсчет с десяти. Кариеса огляделась по сторонам, потом снова посмотрела на меня, на мои губы. Глаза у нее загорелись. В тот момент, когда толпа хором прокричала: «С Новым годом!» — а музыканты заиграли «Застольную»[8] (искажая мелодию почти до неузнаваемости), Кариеса меня поцеловала. На секунду я прихватил ртом ее губы, но они показались мне такими чужими, такими непохожими на то, к чему я привык! Воспоминание о Голубке стало еще острее, и я ощутил нестерпимую боль оттого, что мы были не вместе. Я отстранился от Кариссы, вытер рот рукавом и отошел от столика. — Прости, — сказала она мне вслед. Протолкавшись к туалету, я заперся в кабинке и достал телефон. Перед глазами все расплывалось, во рту оставалось противное послевкусие текилы. «Эбби, наверное, тоже пьяная, — подумал я, — и не рассердится, если я позвоню. Сейчас ведь Новый год. Может, она даже ждет моего звонка». Найдя в телефонной книге строку «Голубка», я посмотрел на свое запястье, украшенное такой же надписью. Нет, если бы Эбби хотела меня видеть, она позвонила бы сама. Я уже продул свой шанс, когда там, у отца, сказал, что отпускаю ее. Названивать теперь было бы эгоистично. Даже пьяный, я не мог себе этого позволить. В кабинку постучали. — Трэв? — окликнул меня Шепли. — Ты в порядке? Я открыл дверь и вышел, все еще держа в руке мобильник. — Ты ей позвонил? Я покачал головой и уставился на кафельную стену. Потом сделал шаг назад, замахнулся и швырнул в нее телефон. Он разбился на мелкие кусочки, которые рассыпались по полу. Какой-то бедолага, стоявший у писсуара, отскочил в сторону и втянул голову в плечи. — Нет, — буркнул я. — И не собираюсь.