Мое ходячее несчастье
Часть 67 из 85 Информация о книге
— Спасибо, Джим, — ответила Голубка. — Папа, что ты такое говоришь? Пускай готовит. Я с пяти лет так вкусно не ел. — Трентон, засунув в рот сразу полкуска орехового пирога, блаженно замычал. Братья убирали со стола и мыли посуду, а я сидел рядом с Эбби на диване, стараясь не обнимать ее слишком крепко. Отец уже задремал: он так наелся, что не мог больше бороться со сном. Я положил Голубкины ноги к себе на колени и, скинув туфли, стал большими пальцами массировать ступни. Я знал: Эбби это нравится — и хотел ненавязчиво напомнить о том, что вместе нам было хорошо. Но момент нашего расставания приближался. В глубине души я это чувствовал. Она любила меня. И слишком жалела, чтобы отогнать от себя, пока не поздно. Я сказал, что не смог бы просто так взять и уйти, но, может, в этом-то и беда: если я любил Голубку, то не должен был своим присутствием комкать ей жизнь. И в то же время, если я не хотел потерять Эбби окончательно, не стоило удерживать ее насильно. От этого мы бы только опротивели друг другу. — Это был лучший праздник с тех пор, как умерла мама, — сказал я. — Я рада, что оказалась в этот день рядом с тобой. Я сделал глубокий вдох. — Голубка, я не такой, как ты думаешь, — начал я, не зная, что говорить дальше. — Понятия не имею, какая дурь нашла на меня в Вегасе. Тогда это был не я. Мне представились всякие вещи, которые мы смогли бы купить на те деньги, а больше я ни о чем не подумал. Я не подумал, что сделал бы тебе больно, если бы попросил каждый месяц туда возвращаться. Хотя где-то глубоко я, наверное, чувствовал, насколько это все неправильно. Я заслужил, чтобы ты меня бросила. Заслужил бессонные ночи и мучения. Благодаря им я понял, как сильно нуждаюсь в тебе. Понял, что на все пойду, лишь бы тебя вернуть. Ты порвала наши отношения, и я принял твое решение. Я уже не тот человек, каким был до встречи с тобой. Я изменился. В лучшую сторону. Но как бы я ни старался, ты все равно для меня слишком хороша. Раньше мы ведь были друзьями… Голубка, я не хочу потерять тебя совсем. Я всегда буду тебя любить, но раз со мной ты не можешь быть счастлива, то я и не должен уговаривать тебя вернуться. Я не представляю себя с другой женщиной. Для меня лучше оставаться твоим другом. — Ты хочешь, чтобы мы опять просто дружили? — Я хочу, чтобы тебе было хорошо. Это главное. Эбби улыбнулась, и я тут же пожалел о своих словах. Ведь я смутно надеялся, что она скажет: «Не говори ерунды. Мы должны быть вместе». Но вместо этого она сказала: — Спорим на пятьдесят баксов: ты еще скажешь мне спасибо, когда встретишь свою будущую жену. — Это будет для меня слишком верный выигрыш. — Я не представлял себе жизни без Голубки, а она уже планировала наше раздельное будущее. — Единственная женщина, которая могла бы стать моей женой, только что меня бросила. Эбби вытерла глаза и встала: — Думаю, тебе пора отвезти меня домой. — Извини, Голубка, что все так вышло. — Трэв, я просто устала. Мне пора отдохнуть. Я вздохнул и, кивнув, поднялся с дивана. Эбби обняла моих братьев и попросила Трентона попрощаться за нее с отцом. Я стоял с сумками в дверях и слушал, как они договариваются о совместном праздновании Рождества. Наконец настал момент, которого я так боялся: мы подъехали к «Морган-холлу». Ожидание так измучило меня, что теперь я даже испытал своего рода облегчение. И все-таки мне было очень тяжело. Я наклонился, поцеловал Эбби в щеку и, придержав для нее дверь, проводил взглядом: — Спасибо за сегодняшний праздник. Ты не представляешь, как все мои были рады. Дойдя до лестницы, Голубка остановилась и посмотрела на меня: — Завтра ты им все расскажешь? Я отвернулся, сдерживая слезы: — Они наверняка обо всем уже догадались. Не такие уж мы, Голубка, хорошие актеры. Я оставил ее на ступеньках, не позволяя себе оглядываться. Теперь моя любимая женщина стала мне просто знакомой. Можно было только догадываться, как выглядело в этот момент мое лицо. В любом случае не хотелось, чтобы она его видела. «Чарджер» взвыл, когда я рванул с места и на сумасшедшей скорости погнал обратно к дому своего отца. Как только я, спотыкаясь, вошел в гостиную, Томас протянул мне бутылку. Каждый из парней уже держал по стакану виски. — Ты им сказал? — спросил я надтреснутым голосом. Трентон кивнул, и я рухнул на колени. Братья сочувственно обступили меня. Их руки легли мне на голову и плечи. ГЛАВА 24 ЗАБЫТЬ — Трент опять звонит! Ответь наконец, черт бы тебя побрал! Я специально положил телефон на телевизор: это была точка квартиры, наиболее удаленная от моей спальни. Ну а поначалу, в первые мучительные дни после расставания с Эбби, я вообще держал его запертым в бардачке «чарджера». Потом Шепли достал и принес мобильный: мол, телефон должен быть дома, на случай если позвонит отец. Спорить с этим было трудно, и я согласился принять свой сотовый обратно, при условии что он будет лежать на телевизоре. Иначе я мог не сдержаться и позвонить Эбби. — Трэвис, телефон! — повторил Шеп. Я раздраженно уставился в белый потолок: три моих брата, слава богу, поняли, что меня сейчас лучше не дергать, зато четвертый все не унимался. Вечерами он придумывал мне какие-нибудь занятия или просто накачивал меня спиртным, а днем, пока был на работе, названивал при каждом удобном и неудобном случае. Видимо, я был под подозрением как потенциальный самоубийца. За две с половиной недели каникул желание позвонить Эбби стало нестерпимым. Чтобы держаться подальше от искушения, я старался вообще не брать телефон в руки. Шепли распахнул дверь и бросил маленький черный прямоугольник прямо в меня. Тот шлепнулся мне на грудь. — Боже мой, Шеп! Я же говорил… — Знаю, что ты говорил. У тебя восемнадцать пропущенных вызовов. — Все от Трента? — Нет, один из общества анонимных слюнтяев и нытиков. Я взял телефон, вытянул руку и разжал пальцы. Мобильник упал на пол. — Мне надо выпить. — Тебе надо принять душ: ты стал невкусно пахнуть. А еще, свинтус, не мешало бы почистить зубы, побриться и побрызгаться дезодорантом. Я сел: — Молчи в тряпочку, Шеп! Кажется, после того, как Аня разбила тебе сердце, я целых три месяца варил для тебя суп и стирал твое тряпье. Он ухмыльнулся: — Но зубы-то я чистил! — Организуй мне бой, — сказал я, снова плюхаясь на матрас. — Уже организовывал: один на прошлой неделе, другой два дня назад. А сколько их отменилось из-за каникул! До начала семестра Адам никого для тебя не найдет. — А если позвать городских? — Это чересчур рискованно. — Позвони Адаму, Шепли. Шеп подошел к моей кровати, поднял телефон, нажал несколько кнопок и опять бросил его мне на живот: — На, звони сам. Я поднес мобильник к уху. — Ну ты и паршивец! Куда пропал? Почему не отвечал на звонки? — прокричал Трентон. — Я собирался сегодня вечером куда-нибудь прошвырнуться. Ты со мной? Я грозно прищурился вслед Шепу, но он преспокойно вышел из комнаты, даже не обернувшись. — Не хочется, Трент. Позвони Кэми. — Сегодня канун Нового года, а она барменша. Ей некогда со мной болтать. Но повидать ее мы запросто можем, если у тебя нет других планов… — Нет. Никаких планов у меня нет. — Ясно. Просто ляжешь и помрешь. — Неплохая мысль, — вздохнул я. — Трэвис, братишка, ты хороший парень, но сейчас ведешь себя как девочка. Эбби была любовью всей твоей жизни. Тебе паршиво. Понимаю. Но надо жить дальше, нравится тебе это или нет. — Спасибо, мистер Роджерс.[6] — Ты даже не знаешь, кто это такой. Слишком мал. — Томас заставлял нас смотреть его в записи. Забыл? — Слушай, в девять я освобожусь. В десять заеду за тобой и, если к этому времени ты не будешь вымыт, побрит и одет — слышишь меня? — обзвоню кучу народу и скажу, что у тебя дома вечеринка с халявным бухлом. — Иди ты к черту! — Ты же знаешь, я так и сделаю. Предупреждаю в последний раз: или в десять будь готов ехать, или в одиннадцать к тебе нагрянут гости, которым ты не обрадуешься. — Ненавижу тебя, — простонал я.