Мои 99 процентов

Том наклоняется вперед и практически касается щекой моей щеки, чтобы перекрыть музыку. Жаль, что это всего лишь спектакль для наших зрителей.

– Если бы у тебя кто-то был, ты бы сейчас не сидела здесь непонятно с кем, который глаз с тебя не сводит.

– Ты – не непонятно кто.

Я чуть было не говорю: «Ты единственный». Но к счастью, у меня еще не окончательно отключился инстинкт самосохранения, и я выбираю более безопасную линию унижения.

– Я сидела бы здесь с моим парнем и не сводила бы с него глаз.

Он слегка отстраняется, и наши носы соприкасаются; мы оказываемся мучительно близко к поцелую. Его брови вопросительно взлетают при виде выражения моего лица.

– А что, если он не захотел бы безраздельно принадлежать тебе душой и телом?

Моя уверенность со свистом сдувается.

– Наверное… наверное, мне оставалось бы только надеяться…

Все вокруг вновь обретает четкость. Мы с ним разговариваем о мужчине, который не будет Томом. Я пытаюсь повернуться обратно лицом к залу, но его колени твердо удерживают меня на месте.

– Эй, – произносит он и ласково проводит по моей скуле большим пальцем, – прости. Он будет просто счастлив. Он захочет на тебе жениться. – Некоторое время Том колеблется, потом бросается в омут с головой. – Быть объектом внимания Дарси Барретт – это нечто, скажу я тебе. Это все равно что оказаться внутри урагана.

– Угу, я в курсе. Внутри урагана, который крушит кухни. – Я тянусь к бокалу с вином. – Надеюсь, что этот бедолага будет хорошо понимать, во что решил влезть.

«Влезть?» Это уже слишком сильно напоминает «войди в меня». Так, надо срочно переводить разговор на более отвлеченные рельсы.

– И какого человека ты счел бы для меня подходящим?

Идеальная, казалось бы, реплика. Легкомысленная, нейтральная и покрывает сразу все, что долгое время копилось у меня внутри, не находя себе выхода. Но похоже, я ляпнула что-то не то. По всему его большому телу пробегает волна. Колени сжимаются, пальцы на руке закрываются, и он с усилием выдавливает из себя:

– Никакого.

Если он и ревнует, это совершенно бессмысленно. Я оглядываю зал и вижу в противоположном конце Винса с его блондиночкой. Ее лицо подсвечено голубым светом мобильного телефона. Я киваю ему, и он хмуро кивает в ответ.

– Ха-ха, кажется, свидание у него не задалось.

Внутри у меня ничто даже не екает.

Я перевожу взгляд обратно на Тома, и все остальное мгновенно перестает существовать. Начинаю подозревать, что так будет всю мою жизнь. Мне необходимо серьезно озаботиться поиском запасного варианта.

– Пожалуйста, ну скажи. Что это должен быть за человек?

Том отвечает сквозь зубы, как будто я испытываю его терпение:

– На свете нет такого человека, которого я счел бы достаточно хорошим для тебя. Значит, он все еще в поиске? – Он зажимает бретельку моего лифчика между пальцами. – А ты, я смотрю, разгуливаешь у меня по стройплощадке в весьма провокационном белье.

Кружево натягивается, и я внезапно начинаю чувствовать его всей кожей.

– Только сверху. Снизу старый добрый оскорбительный хлопок.

– И что там написано? Прямо сейчас?

– Э-э… Там написано… – Я приближаю губы к его уху. – «Не твое собачье дело».

– У тебя такие обтягивающие джинсы, что я практически могу это прочитать.

Его пальцы скользят по моим бедрам, пробираясь в шлевки пояса. Он легонько тянет за них, и я оказываюсь еще на полдюйма к нему ближе. От возбуждения я уже с трудом могу сидеть на табурете. Еще один чертов табурет! И к тому же все это происходит на публике.

– Эй, да ты, кажется, покраснела. Такой милый розовый цвет.

Он запечатлевает на моей щеке поцелуй, откидывается назад и самодовольно ухмыляется, глядя в сторону Винса.

Изменчивая игра света на всех плоскостях лица Тома приводит к тому, что он с каждой секундой все больше и больше превращается в незнакомца. Даже если Винс и смотрит на нас, мне на это ровным счетом наплевать.

– Честное слово, если ты сейчас просто морочишь мне голову…

В его глазах брезжит какое-то воспоминание, и он отвечает мне моими же собственными словами:

– Ну и каково это, когда я морочу тебе голову?

– Ты проделываешь это так мастерски, что у меня сейчас пар пойдет из ушей. – Я перевожу дух. – Серьезно, не вздумай сегодня подкатывать таким образом к кому-то еще. Я разобью ей лицо.

– Если бы я был настоящим мастером, я сказал бы тебе, что именно сделал бы с тобой, когда мы приедем домой.


Заметным усилием воли он овладевает собой, распрямляется и тянется за своим пивом. Потом делает глоток и бросает взгляд на часы.

Мое тело тем временем впитывает то, что он сказал, и настойчиво требует ответа.

– Верни все как было. Не останавливайся.

Том кладет свою теплую ладонь на мое плечо и медленно его сжимает. Мои соски тут же затвердевают. Сквозь шелк и кружево он прекрасно все видит. Я знаю это, потому что глаза у него снова становятся оранжево-черные.

– Мне все не дает покоя один вопрос. Как это, когда у тебя голодная кожа?

– У меня просто возникает ощущение пустоты и одиночества.

В горле у меня так пересохло, что я вынуждена взять свой бокал и вылить в рот все его содержимое. Прикосновение Тома приносит мне облегчение, но в то же самое время вселяет беспокойство. В этом зале чересчур много людей. Эти придурки пьют и смеются как ни в чем не бывало, вместо того чтобы уйти вон. Это мой зал и мой мужчина.

Он смотрит на свою руку, касающуюся меня. Это невыносимо сексуально.

– Мне не нравится мысль о том, что ты испытываешь голод.

Кто-то задевает меня, и Том молниеносно вскидывает на обидчика взгляд поверх моей головы. В нем читается недвусмысленное мужское предупреждение: «Не трогай ее!» Позади меня быстро образуется пустое место, его обтянутые джинсовой тканью колени вновь осторожно смыкаются, и он перемещает фокус своего внимания обратно на меня. Это пьянящее ощущение – оказаться заключенной в безопасный кокон золотого пузыря.

Я просто обязана продолжить этот разговор.

– Я становлюсь сварливой и раздражительной. Сюрприз, конечно, я знаю, что всегда такая. Но мне совершенно необходимо чувствовать рядом кого-то еще… Это облегчает сосущее ощущение внутри. Эта штука существует по-настоящему. Это не выдумка, даже исследования есть, я читала статью. Тактильный голод, так это называется по-научному.

– Думаю, это потому, что вы с Джейми – близнецы, – говорит Том; его рука отпускает мое плечо, и мне сразу становится зябко. – Вы с ним столько времени провели, прижатые друг к другу в утробе.

Где-то поблизости вспыхивает и зависает в воздухе, помаргивая, прямо как принцесса Лея, голограмма Джейми.

– Нет-нет, верни руку обратно.

Я кладу его ладонь обратно к себе на плечо, и, хотя в складке его губ я читаю неодобрение, он гладит меня, и я расцениваю это как похвалу.

– Твоя кожа – как лепесток розы.

Он проводит по моей руке кончиками пальцев, и в этом движении скрыта такая невозможная, такая невообразимая нежность, что это сводит меня с ума. Потом робость берет верх, и он косится в сторону Винса. Когда он вновь переводит глаза на меня, его взгляд становится пронзительным.

– Если бы ты была моей, я бы был с тобой бережным. Готов поспорить, в твоей жизни этого было не много.

В животе у меня все обрывается. От этих слов, произнесенных вслух его голосом, по всему моему телу разбегаются электрические мурашки, и я понимаю, что никогда не ощущала себя более живой. Я вся – сердцебиение и полные легкие. «Если бы ты была моей». Великолепная мысль. Я и представить себе не могла, что она когда-либо придет ему в голову.

– А что еще ты бы делал? – В моем голосе непроизвольно слышится та самая легкая хрипотца, которая так ему нравится.

– Все! – Дикий зверь в нем предельно честен со мной. – Если бы ты была моей, я делал бы все.

Наш золотой пузырь замыкается, и при всей его камерности внутри его каким-то непостижимым образом умещается целая маленькая вселенная. Полная бесчисленных возможностей.

– У меня богатое воображение. Не мог бы ты конкретизировать?

Я касаюсь ладонью его шеи сбоку и скольжу вниз, до твердой ключицы. Его кожа как горячий атлас. Его пульс будоражит меня.

Мой, мой, мой! На сто процентов мой до скончания веков. Кажется, он согласен.

– Я буду делать все, что ты захочешь.

Поразительно, как он умудряется, не произнеся абсолютно ни одного грязного слова, сделать так, что меня бросает в краску. С хорошими мальчиками всегда так.

– Я намерена захотеть очень много чего.

– Звучит серьезно. – Его белые зубы сверкают в широкой улыбке. – Ну что ж, я готов.

Мне необходимо узнать причину, которая сегодня привела нас сюда. Все яснее ясного. Мы должны уговориться об основных правилах, прежде чем вернемся домой и набросимся друг на друга.

– Мы, кстати, вроде как собирались о чем-то поговорить? – Он ничего не отвечает, и я повожу в воздухе кончиками пальцев. – Защитный пузырь официально активирован.

Он устремляет взгляд в сторону, как будто там есть что-то такое, что он сможет увидеть. Он всегда соглашался на мои воображаемые сценарии. Когда наши глаза снова встречаются, я пытаюсь вложить в свой взгляд все то, что чувствую в эту минуту. Но то, что я сказала, застало его врасплох, и он не может подобрать слова.

Я пытаюсь дать ему подсказку.

– Совершенно очевидно, о чем именно нам необходимо поговорить.

Он выпрямляется и издает вздох. Брови его озабоченно хмурятся, а руки неловко пытаются поправить картонную подставку под кружку.

– Хотел обсудить с тобой снос стены между кухней и гостиной.

Я отлично научилась издавать автоматический смешок, когда оказываюсь обманутой в своих ожиданиях, и сейчас делаю именно это. Думаю, ему известно об этом моем маленьком тике. Беру свой бокал и обнаруживаю, что он пуст.