Мы – кровь и буря

Она отдала ему рапиру и взяла свою трость. Констанция улыбнулась, когда на нее внезапно нахлынули воспоминания.

– Помнишь, как ты раньше одевался? У матери каждый раз случалась истерика, когда ты возвращался домой весь в царапинах, грязи и листьях. Она говорила, что ты слишком взрослый для царапин. А теперь? – Девушка наклонилась вперед и окинула Ирвина взглядом с ног до головы. – Ты чистой воды лорд. Ты красивый и одеваешься в шелка, а волосы пахнут душистым маслом. – Констанция улыбнулась, заметив румянец. – Под твоим командованием находятся двести пятьдесят человек. Ты стал ответственным, храбрым и влиятельным. Твоя мать тобой бы гордилась. Ты больше не тот оборванец, каким я тебя знала.

Ирвин откашлялся.

– Двести пятьдесят человек? Кто-то считал? – спросил он спокойным тоном. – Ты правда скучала по мне или тебе просто нужна моя силовая поддержка?

Она засмеялась, хотя его слова были наполовину правдивы.

– Уинтон сказал мне.

Его лицо обрело какое-то странное выражение. Смущение?

– Что произошло? – спросила Констанция. – Между тобой и Уинтоном что-то случилось?

Ксандер покачал головой.

– Мой… мой стиль сражения ему не очень подходил. Он создан для двуручного меча. Капитан Трудан стал для него идеальным учителем. – Он старался не смотреть в глаза Констанции, поэтому она решила не возвращаться к этой теме.

– Что ж, Ксандер, ты назначил мне встречу, чтобы опозорить в сражении, или ты хотел что-то рассказать?

Ирвин взглянул на Констанцию с облегчением и грустью. Убрав рапиры в ножны, он сел на край фонтана и потер виски.

– С чего начать?

Она села рядом, ощутив сквозь шелка прикосновение холодного, мокрого камня к ногам.

– С отца. Он… давно в таком состоянии?

Ирвин кивнул.

– Можно начать и отсюда. Его состояние начало ухудшаться чуть больше двух лет назад. К тому моменту от чумы уже умерло больше половины населения. Каждый год в летние месяцы огромное число людей уходили из этого мира. Склепы Нижнего города были полны до отказа. Торговцы отказались заходить в город. Вместо этого специальные люди оставляли продукты на окраинах леса, забирая взамен золото, – рассказывал он тихим, полным ужаса голосом. – Дела были плохи. Чума не щадила ни бедных, ни богатых: мой младший брат, сестра, отец… Это только несколько моих потерь. Каждый человек кого-то потерял. Это было страшное, темное время. – Его зеленые глаза сверкали в свете фонаря. – Но сила герцога, который сам оказался перед лицом страданий, помогла нам увидеть в нем настоящего защитника, лидера. Он не бездействовал: он собирал припасы и пытался сдержать распространение эпидемии. Герцог даже отправил посланников в Город Королей. Но никто так и не пришел. Возможно, посланников поглотило облако. А может, в Городе Королей не было до нас дела. Но вдруг что-то изменилось.

Ирвин взял паузу, бросив из-под шарфов сдержанный взгляд.

– Что именно? – настаивала Констанция тихим голосом.

– Это происходило постепенно, но теперь мне все стало ясно как день. Медленно герцог становился одержим: он хотел найти виновного в случившемся с его домом и народом. Но вместо того чтобы сосредоточить силы на грозовом облаке, он решил искать и наказывать виновных за его появление. Одновременно с этим он начал жаловаться на головные боли, и тогда герцогиня послала за доктором Торном, который стал приходить к герцогу на постоянной основе. Однако ни одно лекарство ему не помогало. По правде говоря, ему становилось только хуже. Головные боли усилились, а вместе с ними возросла и одержимость. Они с судьей часами сидели взаперти и вскоре решили, что во всех бедах виновны волшебники, сборище волшебников… нет, нашествие волшебников – и все они до сих пор находятся в городе и с каждым днем усиливают действие чар. Вскоре герцог отправил королю послание, сообщив о закрытии ворот. Он запретил входить в Княжеский лес и выходить из него, чтобы не допустить распространения чумы. Но на самом деле он преследовал иную цель: они хотели поймать и убить виновных.

Констанция с горечью слушала его рассказ.

– Думаешь, судья затуманил его разум? Или отец на самом деле?..

Положив руку на ее плечо, Ксандер заглянул ей в глаза.

– Я всегда считал, что герцог болен, а судья просто воспользовался его бедой. Постепенно его состояние ухудшалось, и он начал передавать полномочия судье, который не мог дождаться, чтобы принять бразды правления. В конечном счете он обратился к Мудрецам, чтобы те назначили регента. Герцогиня не могла править: она сторонилась волшебства и не любила политику. Она уважала судью и доверяла ему, а он сумел обрести в ее лице друга. И хотя герцогиня заботилась о герцоге, она тоже жаждала избавить город от волшебников.

Констанция угрюмо кивнула. Она и так все это знала.

– Он одержим, Констанция. Нам ничего не оставалось делать, как только беспомощно наблюдать. Что могут сделать Мудрецы, простые советники, против решения герцога и королевской власти?

Констанция опустила глаза. Неужели Ксандер ждал, что она извинится за столь позднее возвращение? Нет, она не станет извиняться, но все же позволит прочитать сожаление в своих глазах.

– Не вини себя, Констанция. Теперь ты здесь, и у меня предчувствие, что скоро все изменится.

– Да. Да, все изменится, – согласилась она, крепко сжав левой рукой трость.



Ксандер ушел, и Констанция ощутила острую нужду в горячем молоке и теплой постели. Рассвет неумолимо близился, а у нее оставалось еще одно дело.

Подняв разбитый фонарь и крепко завернувшись в плащ, она поспешила по территории садов. В замке стояла гробовая тишина, отчего шаги по каменной дороге звучали необычайно громко. Дойдя до входа в тронный зал, Констанция подняла фонарь, погасила огонь и проскользнула за тяжелую деревянную дверь.

Тихо дыша, она подождала, пока глаза привыкнут к темноте. Вскоре Констанция закрыла дверь, радуясь, что, кроме объедков, оставшихся после пира, зал оказался пуст.

Закрыв дверь на засов, она поспешно направилась в другой конец зала, к двум служебным входам. Они оказались запертыми, но Констанция незамедлительно прошептала заклинание, постучав тростью по дверным ручкам. В ответ на ее действия появились резкие фиолетовые вспышки, отбросившие необычные тени. Если бы нашлись сейчас люди, желающие открыть эти двери, то они бы с удивлением обнаружили, что открыть их невозможно.

Констанция сдвинула скамейки и оттолкнула в сторону лежащий в центре комнаты грязный напольный тростник. Воздух незамедлительно наполнился запахом пролитого вина и пыли, и девушка опустила глаза на вмонтированные в пол огромные люки.

«Вот они».

Открыв защелку, Констанция подняла одну из створок тяжелого деревянного люка. Петли отреагировали скрипом. Она попыталась аккуратно положить дверь на каменный пол, но пальцы соскользнули, и та с грохотом упала вниз. Девушка замерла, но ничьи шаги не нарушили ночную тишь. Даже шорохи Хранителей не доносились из комнат в подвалах. Констанция вгляделась в темноту, где ее ждал холодный, затхлый воздух.


Она трижды стукнула тростью о землю, и наконечник залился фиолетовым светом. В подземелье вели каменные ступени. Они оказались настолько широкими, что вместили бы четверых человек в ряд. Очевидно, они созданы для грандиозных похорон. В этой кромешной тьме Констанция не могла разглядеть, где заканчивалась лестница и начинался пол.

Спустя несколько шагов ее охватил страх. Вход в мир Предков вне похоронных процессий являлся преступлением, караемым смертью. Исходя из легенды, Предки все знали. Все понимали. И умели мстить.

«Суеверная чушь», – убеждала себя Констанция.

Она давно оставила Предков, посвятив себя вере в иные силы. Но пренебрегать ими гораздо проще из храмов Города Королей, чем на пороге их мира.

Констанция мельком увидела убегающую наутек крысу, и тогда трость высветила первый саркофаг. Стоило ей ступить на пол, перед ней появилась еще одна гробница. Это помещение простиралось далеко за пределы большого зала, расположенного наверху, и это именно то место, где веками покоились Предки герцогов и их семей. Здесь их, должно быть, сотни, а в сети склепов в горных тоннелях и того больше. Каждая гробница представляла собой отдельную каменную платформу, подробно исписанную деяниями и достижениями их обитателей. Большинство Предков лежали на выступах в различном состоянии разложения, и только гробницы герцогов были окружены замысловатыми экранами, скрывающими тела от глаз. В конце зала имелась спрятанная в стену лестница, ведущая на нижний уровень.

«Здесь моя мать», – подумала Констанция с грустью, легким страхом и даже ужасом, заметив одного из своих ближайших Предков.

Девушка узнала голубое платье и золотые кольца, вплетенные в прекрасно сохранившиеся темные волосы. Констанция подошла ближе. Издалека мать казалась прежней. Она будто спала в каменной кровати. Вопреки всему Констанция ощутила неразумный трепет надежды. Но стоило ей приблизиться к телу, как она увидела мать во всех деталях: бледное запавшее лицо, слегка приоткрытые губы… А глаза… Вместо глаз в глазницах стояли блестящие черные сапфиры, глядящие строго, почти с недоверием, отражая фиолетовое свечение трости. Тем не менее Констанция наклонилась ближе к лицу, настолько похожему на ее собственное. Она оказалась так близко, что прикоснулась к ней… Так близко, что ощутила запах разложения, трав и масляный резкий аромат вещества, которое наносят Хранители, чтобы предотвратить процесс разложения. Заметив между истонченных губ кусочек материи, она осознала, что рот покойницы набит хлопковой тканью. Констанция отвернулась от тела с крепко сжатыми кулаками.

«Сосредоточься».

Закрыв глаза, девушка пыталась почувствовать в окружающем зале присутствие магии. Но, как обычно, она ничего не ощутила, кроме басовых нот старого, зреющего заклятия: грозового облака. Констанция вытащила маску из потайного кармана плаща и надела ее. Аккуратно повернув колесико, она перешла в режим магического мира, который тут же окружил ее мерцанием призрачных голубых полос, напоминающих застывшую молнию. Грозовые чары здесь видно, хотя облако не затрагивало подземелье. Констанция еще раз повернула колесико, но кроме серого свечения над телами Предков, ничего не увидела.

Она прошла мимо саркофагов к первому тоннелю, ведущему прочь от главного зала. Как и везде, проход оказался полон мертвецов, лежащих на каменных выступах. Здешние таблички не отличались многословием, поскольку относились к прислуге, которая жила и работала в замке и оказалась обречена служить хозяевам даже после смерти. Следуя интуиции, Констанция продолжила путь вниз, но, к своему разочарованию, ничего не нашла.

Остальные три прохода оказались одинаково пустыми. Усталость обрушилась на девушку, словно плотное одеяло из пыли и паутины, покрывающее Предков. Сеть из гробниц и коридоров простиралась на целые мили, уходя все глубже и глубже. Но и там ее ждала неудача.

«Не теряй веру», – убеждала она себя.

Завтра придется искать снова, только на этот раз в Верхнем городе. Констанция сняла маску и уже собралась уходить, как вдруг в темноте вспыхнули два ярких пятна, а тишину нарушило шипение. Констанция обернулась и в свете трости увидела огромного рыжего кота с крысой возле лап. Кот посмотрел на нее с таким выражением, будто говоря: «Тебя здесь быть не должно».

– Как и тебя! – прошипела Констанция, чувствуя, как успокаивается сердцебиение.

Осознав человеческое превосходство, кот схватил ужин и ускользнул в темноту. Констанция выпрямилась и пригладила юбки.

Она поднялась по лестнице и вернулась в зал, где, положив светящуюся трость на каменный пол, начала опускать тяжелые двери на место.

Констанция не ждала, что в первый же день ее поиски увенчаются успехом. Нет. Это было бы слишком просто.

«Возможно, она больше не внизу», – мрачно предположила девушка.

И вдруг под дверью, что вела во двор, она уловила движение ног. От изумления она выпустила дверь люка, и тишину нарушил громкий удар. Констанция вздрогнула, быстро выключила свет и замерла. Может, она ошиблась? Может, ей просто показалось?

Быстрые шаги удалились во двор.

– Проклятье, – выругалась Констанция, спеша открыть дверь.

Она осторожно выглянула в темноту. Кто бы здесь ни был, теперь он скрылся в тумане грозового облака.

Во рту ее пересохло, а сердце билось с неистовой скоростью. Должно быть, кто-то подглядел в щель или в нефункционирующую замочную скважину. Кто-то ее заметил. И кто бы то ни был, он видел, как она вылезла из запретных склепов со светящейся тростью. Теперь им известно, что она волшебница. Они знали, что она еретик.

Открыв служебные двери, Констанция взяла трость, вышла в тлеющую ночь и направилась в свои покои. Ощутив на языке соль, она поняла, что до крови покусала губу.





7

Храм




Карета с грохотом опустилась на землю, стуча колесами по каменной дороге. Шум казался невыносимым – сотрясающий рев, слишком громкий после мягкого полета. На полном скаку они налетели на яму, и Лина резко дернулась вбок, радуясь, что пристегнута ремнями. Лошади сбавили темп, затем перешли на рысь, а затем и на шаг.

Карета остановилась. Эмрис спустился и предложил Лине руку. Приняв помощь, она ощутила, насколько его рука сухая и теплая. Сонный Фаулер (оказывается, так звали кучера) вылез из кареты и принялся приводить в порядок свою форму.

Солнце исчезло с горизонта, и ему на смену вышла низкая, призрачная луна. Пока Эмрис собирал свои вещи и отдавал Фаулеру приказы насчет лошадей, Лина старалась адаптироваться к полумраку. Узкий переулок оказался пустым, только листья и несколько разбросанных газет шелестели на осеннем ветру. Справа она заметила задние стены простых городских домов. Они напоминали глухие улочки Верхнего города в Княжеском лесу, которые Лина смутно помнила из детства. Тогда она сопровождала Виго в богатые дома, чтобы забирать тела и подготавливать их к захоронению. Но в отличие от Княжеского леса здешний камень оказался прямым, а не выпуклым. На другой стороне переулка стояло большое строение со слегка изогнутой стеной, которая, вероятно, являлась частью огромного купола. Через узкий небесный зазор струился яркий голубоватый лунный свет. Лина вытянула шею. Здания по левому краю были высокими, как крепостные башни. Она наклонила голову. Стены казались нереальными, сияющими.

Лина ахнула от удивления, когда поняла, что тысячи маленьких кирпичей на самом деле – оконные стекла, которые отражают кирпичную кладку противоположного здания. Алмазообразные окна начинались на уровне земли и устремлялись ввысь, скрываясь где-то на вершине.

– Как оно держится? – выдохнула Лина.

– Волей божьей, – ответил Эмрис, подойдя к ней.

Кучер тем временем направился вниз по узкой дороге.

– Во всяком случае, так утверждают.