Мы – кровь и буря
Часть 50 из 54 Информация о книге
24 Истина Констанция улыбнулась под маской. Вероятно… наконец… пришло время открыть правду. – О чем она говорит? – прозвучал из темноты слабый, почти детский голос Уинтона. – Что она хочет сказать, Констанция? Сестра повернулась к брату. – Она говорит, что это я наложила грозовое заклятье. Она назвала меня некроманткой. И я здесь не для того, чтобы разрушить его, а чтобы использовать. Лицо Уинтона омрачилось непониманием. Сквозь гнев, раздражение и решительность Констанция почувствовала любовь и вину. Ее эмоции сплелись настолько туго, что почти превратились в удушающие веревки. «Отрежь веревку. Тебя нельзя сдержать». Эмоции боролись и на лице Уинтона тоже – смущение, гнев, любовь, отчаяние. – Зачем тебе это? Я не понимаю… – Послушай, Уинтон, – тихо начала Констанция, шагнув ближе к брату. – Мне было четыре года, когда умерла моя мать, но я ее помню. Она тоже была чародейкой. Она рассказывала удивительные истории и открывала мне маленькие хитрости и игры. Она показала мне книги – атласы, сборники рассказов, иллюстрированные истории… и другие тексты. Она показала мне колдовские книги. По секрету, конечно, и в своих покоях. Я любила ее, Уинтон, потому что она была чудесной и волшебной… Она была моей матерью. В этом темном месте мама ни на кого не была похожа – даже будучи маленькой девочкой, я это понимала. – Констанция чувствовала, как слезы жгли глаза, и она отвернулась. – Я была маленькой, но я все помню. И когда она подозрительно внезапно умерла, я знала, что она многое не успела мне поведать. Какие истории и знания я упустила? Какие секреты? Какую… любовь? Голос ее осип, и Констанция слегка наклонилась под тяжестью признания, но тут же выпрямила плечи и спину. – Когда мои силы начали проявляться, я поняла, что должна найти способ вернуть ее. – О, Констанция… – Уинтон покачал головой. – Мне мало известно о магии, но даже я знаю, что вернуть человека к жизни невоз… – Кто вправе судить, что возможно, а что – нет? – резко перебила Констанция. – Что дает тебе право решать? Люди никогда не прекращают свои суждения, размышляя над тем, что можно, а что нельзя. А зачем? Разве магия – это не инструмент для достижения целей? Она шагнула к Уинтону, словно бросая вызов. Все ее тело светилось огнем, энергией и решимостью. – Моя мать не заслуживала смерти. Я прочитала все ее книги. Годами я тщательно их изучала и все же нашла одно подходящее заклинание. А кто бы поступил иначе? Разве твое сердце не загорелось надеждой, когда ты увидел шевеление матери на похоронах? Из горла Уинтона вырвался удушающий стон настоящих мук. – Той ночью шесть лет назад ты наложила заклятье в склепах над телом матери, – прошептала Лина. Констанция повернулась и занесла светящуюся трость над трепещущим сердцем Хранительницы. Она слышала его биение – ее собственное заклинание звало ее, молило забрать. – Верно, – подтвердила она. – Но тогда я не понимала, что делала. Да и разве я могла? Я была так молода и неопытна. Подобные заклинания изучают годами. Созданы целые учебники, чтобы объяснить его сложность и исследовать возможности. У меня на тот момент ничего не было, кроме текста и моих способностей. Я думала, что заклинание возвращает человека с того света, но оно оказалось гораздо сильнее. Я понятия не имела, что оно создаст грозовое облако и некроманта. Я должна была поместить его в свое сердце, чтобы оно зрело вместе с моей магией. Но вместо этого оно вырвалось на волю и нашло ближайший сосуд: мамину бабочку. – Констанция покачала головой. – Я думала, это всего лишь брошь, но бабочка оказалась хранилищем для заклинаний. Кто знает, для чего она была нужна? А потом… – Бабочка нашла меня, – промолвила Лина. – Она выбрала меня, – добавила она внезапно теплым голосом. – Выбрала тебя? – Констанция подошла ближе и заинтригованно всмотрелась в глаза Хранительницы. – Да… Зачем ей выбирать Лину, миниатюрную, некрасивую Хранительницу? Может, она просто не нашла путь назад к своему создателю? Лина перевернула все с ног на голову. Нет, это была всего лишь случайность. Констанция просто не знала, как правильно наложить чары – но теперь она исправит свою ошибку. – Что? – тихо произнесла Лина. – Что ты имеешь в виду? – Оно не могло выбрать такого человека, как ты. Оно должно было вернуться к создателю или в пустое хранилище. Констанция сняла длинную бархатную перчатку с левой руки, обнажив металл. Она сжимала пальцы, пока идеальные шарниры и колесики крутились, издавая щелчки в полумраке. Констанция услышала резкий вздох Хранительницы. – Но чтобы выбрать девчонку? – Она медленно покачала головой. – Нет, в этом нет смысла. – Она улыбнулась под маской. – Но тем не менее так случилось. Видимо, ты тоже была пустышкой, как и бабочка. Сломленная девочка. Видимо, в тебе нашлось место для заклинания. Констанция прикоснулась тростью к груди Лины, и свет наконечника начал пульсировать и разгораться ярче с каждым ударом сердца. Все быстрее и быстрее. – Возможно, это случилось, потому что ты была настолько неприметной, насколько пустой, – прошептала она. – Но сейчас… Она направила свои чары в сердце Лины в поисках заклинания. Да, оно там. Она слышала пульс облака: оно грохотало в собственном ритме, запертое в темнице из крови и плоти. Сжав пальцы, Констанция повернула шестерню на маске и увидела его собственными глазами. А затем, очень нежно, она начала вытаскивать его из груди Хранительницы. Лина, задыхаясь от боли, начала бороться с оковами. – Констанция, что ты делаешь? – снова раздался голос Уинтона. – С ней все будет в порядке? – Заткнись, – огрызнулась она. Свет на трости мерцал и усиливался. Сердце заклинания поднялось на несколько дюймов, паря под кожей девушки в водовороте темного облака, громыхая и сверкая молниями. Констанция держала над ним металлическую руку, развязывая нити, которые связывали его с трепещущим сердцем Хранительницы. Она была готова принять бурю в свое тело. Каким же мощным стало заклинание. Констанция закрыла глаза. Она уже так близко к цели… Чародейка аккуратно снимала нити, чтобы не повредить сердце заклинания… Лина кричала. «Мама, – подумала Констанция, вспоминая ее объятия, тепло и дарованное чувство безопасности. – Я уже иду». Но внезапно Уинтон оказался рядом: – Констанция! Остановись! Хватит! Ты ее убиваешь! Положив руку сестре на плечо, он попытался ее оттащить. Гнев и сила волной нахлынули на нее. Она повернулась, и порыв фиолетового свечения устремился в брата из поднятой ладони. Взмыв в воздух, Уинтон с грохотом ударился о саркофаг и упал на пол. Кровь стекала по его лицу в густые кудри. Уинтон не шевелился. У Констанции перехватило дыхание. Брат больше ее не побеспокоит. Теперь можно вернуться к девушке. По распахнутым от ужаса глазам Хранительницы стало понятно, что она стала свидетельницей происшедшего. – Зачем ты это сделала? – прошептала Лина. – Он не такой, как мы. Он никогда бы нас не понял. – Что? – Мы не похожи на других людей, – тихо произнесла Констанция, освещая тростью сердце Хранительницы и готовясь продолжить начатую работу. – Я создала величайшее заклинание в мире, а ты держала его в себе, выращивала для меня все эти годы. Другие люди – это просто плоть, кости и сухожилия, и они бродят по жизни, как животные, бесцельные и счастливые. Но мы не такие. – Она улыбнулась спрятанной за маской улыбкой. – А мы с тобой – кровь и буря. – Констанция наклонилась, чувствуя прилив сил, прохладных, заряженных электричеством. – Мы с тобой – сердце заклинания. И с этими словами Констанция вновь принялась за работу. 25 Крылья Ощущение было… просто невыносимым: как будто Констанция залезла в грудь острыми ногтями и вцепилась в сердце. Сознание то мутнело, то снова возвращалось, и во время «провалов» Лине снились короткие и яркие сны. Сны, в которых она бежала через лес; сны, в которых она вновь оказывалась в склепах или даже на ступеньках Священного Собора, окутанная грозовым облаком. Заклинание взывало к ней, хваталось за нее: гром оставался биением сердца, а молнии – искрой жизни. «Оно выбрало меня». Воспоминания всплывали, меркли, прерывались криками борьбы с невидимыми узами, которые приковали ее к жесткой гробнице. Лина инстинктивно понимала: если Констанция добьется желаемого, то ей – конец. Они связаны с грозовым облаком, и Лина без него тут же погибнет. Горячие слезы текли из ее глаз и тонули в волосах на висках. А потом, сквозь слезы, перед глазами сверкнуло слабое, словно призрак, пятно, которое светилось волшебным фиолетовым светом и желтым огнем. Бабочка порхала вокруг головы, извергая клубы тумана. «Я снова грежу?» Лина осталась наедине с темнотой, но вдруг на лестнице послышались шаги. – Лина? Боль оказалась настолько сильной, что в глазах все плыло вместе с летающей бабочкой. Констанция тащила заклинание из Лины, как упрямый сорняк из твердой почвы, сосредоточенно глядя на свою задачу. Снова раздался голос: – Лина! «Эмрис?» – Констанция? Что ты делаешь? – Его голос звучал изумленно и напряженно. Но похоже, леди в маске его не замечала. Значит, это просто игра воображения. Сон. Всего лишь сон. Сердце заклинания вытягивалось из груди, пока ее собственное сердце неистово колотилось. Бабочка села на нос, медленно взмахивая крыльями. Она могла поклясться, что почувствовала крошечные лапки на своей коже. 26 Охота на бурю