Мы против вас

* * *


Коридор опустел, и все же двум мужчинам, оставшимся в нем, казалось, что за ними стоит толпа. Теему трясло от гнева, Беньи тоже трясло, по тысяче разных причин. Теему выдохнул, глядя в пол.

– О тебе пишут в газетах. Журналисты названивают жителям города, задают вопросы насчет тебя. Ты же знаешь, чего хотят все эти журналюхи со своей сраной политикой. Хотят, чтобы кто-нибудь из нас ляпнул глупость. Вот им и доказательство, что все мы просто дураки, ограниченная деревенщина. Журналюхи понесутся домой, в свои столицы, и начнут изображать, какие они высоко, сука, моральные…

Беньи прикусил щеки изнутри, почувствовал вкус крови. И прошептал:

– Прости…

Костяшки пальцев у Теему медленно краснели, к коже возвращалась кровь. Теему ответил:

– Это наш клуб.

– Знаю.

Теему медленно разжал кулаки. Провел ладонями по щекам.

– Можешь, значит, навалять этим засранцам… но мы уже упали ниже плинтуса, четыре-ноль. И… если вы победите, ну что… с меня пиво.

Лицо Беньи блестело, но глаза вспыхнули темным огнем.

– Я думал, ты не пьешь с такими, как я.

Вздох Теему наполнил весь коридор, ударился о запертые двери, проскреб по потолку.

– Беньи, да бляха-муха! Я что, должен теперь пить со ВСЕМИ местными пидорами? Нельзя для начала выпить с ОДНИМ?





40

Всегда справедливость. И всегда – несправедливость




Разговаривать с людьми нелегко. На такое и у лучших хоккейных тренеров может не хватить таланта. Разговаривать дано экстравертам. Зато, чтобы понимать тактику и все ночи напролет отсматривать записи старых матчей, видимо, нужно быть интровертом. Конечно, некоторые могут компенсировать некоммуникабельность, выказывая чувства. Но если и с чувствами у тебя неважно, то что, черт возьми, говорить?



Незадолго до начала третьего периода Петер поднялся. Усидеть на трибуне он больше не мог. Петер не знал, куда ему идти или зачем, и отправился в единственное понятное ему место: в раздевалку. Конечно, он помедлил в коридоре – он спортивный директор, ему не пристало врываться к игрокам. Это прерогатива тренера. Петер был уверен, что Цаккель сейчас там, что она произносит перед командой пламенную речь о том, как им переломить ход игры. Что у них все для этого есть, что надо мыслить «ноль-ноль»: если побыстрее забить гол, матч снова станет матчем!

Но когда Петер завернул за угол, то увидел, что Цаккель стоит у двери, ведущей на парковку. И в одиночестве курит сигару. Команда тем временем в полном составе сидела в раздевалке и ждала.

– Ты что делаешь? – зашипел Петер.

– А что? В помещении же курить нельзя? – перешла в оборону Цаккель.

– Нас в землю вогнали, счет четыре-ноль! И ты ничего не скажешь команде?!

– Думаешь, они сами не знают, что счет четыре-ноль и их вогнали в землю? – уточнила Цаккель.

– Ты, черт тебя… тебя… ты же тренер! Иди к ним, скажи что-нибудь, ВООДУШЕВИ ИХ! – приказал Петер.

Цаккель докурила. Пожала плечами. Уныло буркнула: «А-а. Ну да. Ладно».



Когда она уже подходила к дверям раздевалки, с противоположной стороны к ней подбежал молодой человек. Это был Видар Ринниус.

– Я могу выйти на лед? – запыхавшись, спросил он. Цаккель пожала плечами:

– Ну да. Ладно. Хуже уже вряд ли будет.

Через пару минут после того, как Видар радостно затопотал по раздевалке, разыскивая свои доспехи, в коридоре появился еще один молодой человек. Он не бежал – он спокойно подошел к Цаккель и остановился.

– Вам нужен еще один полевой игрок?

Цаккель наморщила лоб:


– Собрался трахнуть кого-нибудь в раздевалке?

Беньи попытался понять, шутит она или говорит серьезно. Задача оказалось непосильной.

– Нет, – сдался он.

– Ладно.

Нормальный тренер вычеркнул бы Беньи, не явившегося на игру к началу первого периода, из списка игроков. Но Цаккель не была нормальным тренером. По ее суждению, Беньи, даже когда он не играл, все равно был лучше любого другого члена команды. Некоторые это понимали, большинство – нет. Цаккель посторонилась, и Беньи вошел в раздевалку. До его прихода там было тихо; когда он вошел, стало еще тише.

Два десятка взглядов уперлись в пол, и Беньи в первый раз в жизни не знал, что делать. Куда сесть, как начать раздеваться – не потому, что испытывал неловкость, а потому, что боялся, что неловко станет кому-нибудь еще. Он же теперь не такой, как все.

Беньи вылез из кроссовок, но дальше дело не пошло. Он бросился в туалет. Захлопнул за собой дверь, но остальные все равно услышали, как его рвет. В ушах звенело, он так вцепился в край раковины, что хрустнули крепления в стене. Будь у него шанс сбежать прямо сейчас, он бы сбежал, но выход из туалета имел только один – в раздевалку. Так кем он хочет быть? Каждому рано или поздно приходится отвечать на этот вопрос. Делать выбор.

Беньи вытер лицо, отпер дверь и шагнул в раздевалку. Это был даже не жест, и все его товарищи по команде по-прежнему хранили молчание, но, когда Беньи вернулся на место, из его кроссовок лезла пена для бритья. И не только из его. Из всех. Из каждой пары, подо всеми скамейками. Потому что мужчины, сидевшие и стоявшие вокруг него, хотели, чтобы он знал: он ничем не отличается от других. Здесь – не отличается.



Беньи сел на лавку. Поколебавшись, стащил с себя свитер. Тишину вдруг прорезал голос – с неожиданной стороны, прямо напротив Беньи.

– Как узнать, сексуальный ты или нет? – спросил Амат.

Беньи, голый до пояса, склонил голову набок:

– Чего?

Амат покраснел. Все взгляды устремились на него, он еще никогда в жизни не испытывал такого стыда, но все-таки развил мысль:

– Ну… я это… как узнать, что девчонки считают сексуальным в парнях? Или что парни считают сексуальным в… парнях?

Беньи нахмурился:

– Что это ты вдруг, Аматище?

Амат кашлянул:

– Ну мы стояли вместе под душем, а ты вроде как эксперт. Я вот сексуальный?

Прежде чем Беньи придумал ответ, Амат ухмыльнулся:

– Я не для себя спрашиваю. Я для своего лучшего друга.

Бубу рядом с ним дернулся, словно от электрического разряда. Какой пустяк один парень может сделать для другого, но многое в жизни можно одолеть, если у тебя есть лучший друг. А еще больше – если ты сам чей-то лучший друг. Бубу кашлянул и начал:

– Короче… Беньи… я только спрашивал, как… ну, это. Как узнать, что ты… ну, что бабы с тебя прутся?

Беньи посмотрел на Бубу, потом на Амата, потом опять на Бубу. Покачал головой:

– Я никогда в жизни не рассматривал ВАС в душе!

Раздевалка взорвалась хохотом, но один из старших игроков посерьезнел и бесцеремонно спросил:

– А остальных? Хочешь сказать, ты никогда не рассматривал в душе НИ ОДНОГО из всей команды?

Беньи сморщился:

– Да я лучше девчонок буду рассматривать, чем вас.

– Вот сейчас обидно было… – Плечи старшака поникли.

– А мы так стараемся держать себя в форме, – разочарованно проворчал другой.

Бубу и Амат ухмылялись. Все почти как всегда. Но Беньи посерьезнел и указал на рукав Бубу:

– Мне тоже нужна такая. Если можно.

Бубу написал на обрывке скотча «Анн-Катрин» и прилепил Беньи на рукав. Буквы вышли неровными, потому что рука у Бубу дрожала.





* * *