Мы с истекшим сроком годности

– Как ты себя чувствуешь? – спрашиваю я Карли.

– Кажется, мои легкие из-за горячего воздуха превратились в пепел, а так все в порядке.

Пока мы скрывались под тенью небольшого навеса, Фелис успела пробежаться по магазинам, что расположены у порта.

– Так, каждый берет по бутылке с водой и соломенной шляпе. Жара дьявольская, неизвестно, сколько мы еще будем искать эту лодку.

– Кстати, о лодочнике, – говорит Эдриан. – Предлагаю разделиться и отправиться на поиски, так мы сможем не потерять лишнее время. Не забывайте пить много воды, не допускайте жажды, и если кому-то станет плохо – сразу говорите об этом мне.

Услышав напутствия, все начали разбирать воду, шляпы и готовиться выйти из-под тени в зной. Все, кроме Тома. Тот сидит в стороне, уставившись вдаль.

– Томас, поехали, нельзя отставать, – говорю я.

Мой голос вырвал его из прострации, Том оглянулся и начал, наконец, проявлять инициативу.

– О, нет. Опять это унылое лицо, – протягивает Андреа.

– Андреа… – пытаюсь прервать ее я.

– Что Андреа?! Развели тут. Как долго это будет продолжаться? Как долго мы будем думать о своих чертовых проблемах? Может быть, я вам открою тайну, но от своих проблем никогда никуда не денешься. Том, все люди с чем-то борются. Абсолютно все. Неважно инвалид это или здоровый человек. Раньше я думала, что ты не такой. Ты болван, конечно, но я надеялась, что ты сильнее. А ты, оказывается, настоящий слабак.

– А ты что, сильнее? – спрашивает он.

– Гораздо сильнее, чем ты думаешь. Будь ты на моем месте, ты бы уже давно сдох от бессилия.

Закончив фразу, Андреа разворачивается и удаляется от нас.



Обойдя бесчисленное множество лодок, мы уже успели неоднократно обзавестись надеждой и вновь потерять ее. Кто-то говорит, что Хамизи находится на другом конце порта. На другом конце порта говорят, что вообще не знают никакого Хамизи, потому что здесь в основном находятся частные судна гостиничных комплексов. А жара все нарастает, и даже соленый морской ветер не спасает нас. И вот, наконец, удача улыбнулась нам всей своей широкой улыбкой, один из лодочников указал нам на судно Хамизи. Это небольшая, старая посудина, поросшая ржавчиной, которая каким-то немыслимым чудом еще держится на плаву.

Эдриан по миниатюрной деревянной перекладине, играющей роль мостика между судном и причалом, перебирается в лодку.

– Эй, есть здесь кто-нибудь?

Спустя мгновение из рубки выходит, еле перебирая ногами, худощавый смуглый мужчина с густой седой бородой, в потрепанной рубашке и растянутых, плотных штанах.

– Вы кто такой?

– Добрый день, вас зовут Хамизи?

– Да. Что вам нужно? – грубым голосом спрашивает он.

– Дело в том, что нам нужно попасть на остров Бонгойо, не могли бы вы нас туда доставить?

– Я обычный рыбак, я не развожу туристов по островам. Проваливайте с моего судна!

Старик разворачивается и направляется к рубке.

– Подождите! – выкрикивает Карли.

Хамизи останавливается и, увидев нас, столбенеет от растерянности.

– Вы знали Джона Хилла?

– Джон Хилл? Да… я его помню. Да кто вы такие?

Затем следует рассказ про то, что мы здесь делаем, кто такая Карли и как мы все связаны с Джоном Хиллом.

Хамизи пускает нас на судно, мы располагаемся в его каюте, где царит полный беспорядок. Безмерное количество упаковок крепкого табака вместе с пожелтевшими газетами и бутылками с остатками красного спиртного хаотично разбросаны по всей каюте. К стенам прилеплены потускневшие черно-белые фотографии, на которых я узнаю лодочника. На них он молодой, но такой же тощий, расплывается в улыбке.

– Так Джон умер? Боже… Когда я его встретил, ни за что бы не поверил в то, что он болен. В нем было столько энергии, что любой здоровый позавидовал бы.

– Как вы с ним познакомились? – спрашивает Карли.

– Это было очень давно. Я… был должен одному очень серьезному, влиятельному человеку. Он забрал у меня все: дом, работу, деньги. У меня осталась только эта лодка. Самое ценное, что у меня есть. На ней мы еще рыбачили с отцом. И вот этот человек, как вы могли догадаться, захотел отобрать у меня последнее, что мне дорого. Я пытался хоть как-то откупиться, предлагая ничтожные деньги, что заработал на рынке, торгуя рыбой, но его это не устроило, и ему легче было от меня избавиться. Он приехал со своими людьми и начал угрожать мне. В порту было приличное количество людей, но все были равнодушны. Они лишь бегали из одного ресторана в другой, чтобы отведать устриц, запивая Херес-де-ля-Фронтер. И только один человек отважился мне помочь. Это был Джон. Он был невероятно дипломатичен и смог найти общий язык даже с тем мерзавцем, что хотел меня убить. Джон предложил ему сумму в два раза больше, чем весь мой оставшийся долг. Вот так он спас меня и мою лодку. Но затем он исчез, я даже не успел опомниться. Через несколько лет он снова вернулся в Дар, нашел меня, и я, наконец, спросил его, как я могу его отблагодарить, ведь, несмотря на то что прошло столько лет, я все еще обязан ему жизнью. Он ответил мне: «Когда моя жена доберется до Дара, доставь ее на остров Бонгойо». Я сопровождал его все те несколько дней, что он находился в Танзании. Мы рыбачили на острове, обменивались историями из своей жизни. Ваш муж был прекрасным человеком, Скарлетт. Великое счастье встретить таких людей, ведь их в этом мире так мало.

– Это правда.

Мы дружно затаили дыхание. Глаза Карли засияли от слез. Она старалась мужественно держаться, не показывать свою слабость на людях, и я чувствовала, как нелегко это ей дается.

– Хамизи, а Джон не оставил для меня подсказки?

– Подсказки? Нет, никакой подсказки он не оставлял.


Хамизи отправляется к штурвалу, а мы предпочли остаться в каюте. С каждой минутой наше судно отдалялось от берега, погружаясь в безграничное пространство Индийского океана.



Как только мы оказались на острове, я поняла, что готова поверить в Бога и в то, что существуют Рай и Ад, потому что этот остров настолько прекрасен, что кажется, будто это и есть маленький уголок Рая. Белый, мягкий песок, из-за которого колеса кресла с трудом осуществляют движение, лазурные волны теплого океана напоминают о себе легким шипением, разнообразные тропические деревья стеной отделяют пляж от диких темных джунглей.

Хамизи привел нас к нашей хижине, в которой нам предстояло провести оставшийся день и целую ночь. Ее стены построены из стволов бамбука, а крыша покрыта соломой.

– Здесь жил Джон. Он выбрал именно эту хижину, потому что она отдалена от остальных. На западе острова находится небольшой ресторан. Вечером там довольно весело. Так что отдыхайте. Я заберу вас завтра примерно в это же время.

– Спасибо, Хамизи, – говорит Карли.

Внутри хижина разделена на две импровизированные комнаты, в каждой имеется небольшое окно, стол и несколько циновок, на которых нам придется спать.

– Кажется, здесь со времен Джона больше никто и не жил, – говорит Том.

– А по-моему, все не так плохо. Зато мы можем окончательно объединиться с дикой природой, – возражает Андреа.

Внезапно Фил вскрикивает, поднимает руку и указывает на Андреа. Мы сперва не понимаем, что происходит, но затем замечаем на теле Андреа огромную сороконожку! Я цепенею, чувствую, как рвотный центр, что находится в продолговатом мозге, начинает активироваться.

– Эй, что такое?

– Твою ж мать… – говорит Том.

– Да что случилось?! Говорите!

– Как бы это тебе помягче сказать… – говорит Брис, – на твоем плече гигантское коричневое насекомое с двигающимися усиками.

Андреа взвизгивает, начинает ерзать, заставляет свое обездвиженное тело хоть как-то сопротивляться. В этот момент Эдриан с бамбуковой палкой в руках подбегает к Андреа, стряхивает с ее плеча насекомое, и то вмиг ускользает сквозь щели в бамбуковых прутьях.

– Ну что, веселье начинается! – изрекает Карли.

Мы с ребятами остаемся в хижине, пытаемся хоть самую малость обустроить наше жилище, а Карли вместе с нашими «надзирателями» осматривают остров за хижиной.

Атмосфера гнетущая. Мы разделились на два лагеря. В первом я и Андреа, во втором Том, Брис и Фил. Мы молчим, изредка обмениваясь взглядами.

Наконец, Андреа решается нарушить тишину, и я чувствую долгожданное облегчение.

– Том, ты извини, что я на тебя накричала. Я была не права.

– Надо же, ты умеешь извиняться.

Андреа раздраженно выдыхает.

– Ты можешь хотя бы сейчас не язвить?

– Я просто пытаюсь говорить на твоем языке, только и всего.

– Вот как?! Тогда я забираю все свои извинения. Ты действительно слабак!

– Эй, вы опять начинаете? – вмешивается Брис.

– Хорошо, я – слабак, а ты – камень.

– Что?

– Тебе чужды все чувства, что испытывают нормальные люди: страх, радость, сочувствие. Ты – камень!

– Да откуда тебе знать, что я чувствую?

Пока эта парочка продолжает спорить, я, в свою очередь, продолжаю разбирать вещи и вдруг замечаю какое-то движение на противоположной стороне, у рюкзака Тома.

– Ребят… – говорю я, но меня никто не слышит.

– Интересно, а ты вообще когда-нибудь любила?

– А это здесь при чем?

– Просто ответь: ты когда-нибудь любила?

– Не пробовала!

А я все не отрываю взгляд от рюкзака. От страха по моей коже пробегают сотни невидимых жучков.