Мы с истекшим сроком годности

– А ты меня и не знал! – кричу я. – Я никогда тебя не любила. Я лгала тебе все это время. Я специально сказала тебе, что влюблена, чтобы ты потом помог нам с Карли отправиться в путешествие. Прости меня, Эдриан.

Я произношу слова медленно, фразы отрывистые. Я чувствую всем телом и душой ту боль, что он сейчас испытывает, услышав мои слова.

– Я… не могу поверить в то, что ты говоришь, – с горечью произносит Эдриан.

– Хватит! – не выдерживаю я. – У меня есть парень, Эдриан! – Черт возьми, что я несу?!

– Нет у тебя никакого парня.

– Ты так думаешь? Я соврала тебе. Мы не расстались со Скоттом. Он до сих пор любит меня и ждет, когда я у нему приеду.

Кажется, я зашла слишком далеко, но, может, это даже и к лучшему. Пусть он лучше ненавидит меня, чем будет страдать со мной всю жизнь.

Эдриан подходит ко мне, становится на колени, берет мою ладонь и тихо говорит:

– Посмотри мне в глаза и скажи еще раз, что не любишь меня. Скажи, и я уйду навсегда.

Я смотрю на него, и внезапно в моей памяти начали возникать воспоминания. Как я его впервые увидела и почувствовала легкое щекотание в сердце, вспоминаю наш поцелуй, наш танец, вспоминаю его объятия, улыбку и его вибрацию в голосе, из-за которой я теряю самообладание. Он мой любимый, мой родной. Такой светлый и простодушный. Как же я тебя люблю, Эдриан. Я смотрю в его глаза, голова кружится, в комнате так мало воздуха, я вот-вот потеряю сознание, но я обязана ему это сказать. И я говорю, в последний раз держа его руку и глядя в его грустные глаза.

– Я не люблю тебя.

Он словно застыл на этом месте, он смотрит на меня и ждет, когда же я зареву в голос и признаюсь ему во всем. И я понимаю, что еще немного, и он своего добьется, а я ни в коем случае не должна этого допустить, поэтому, я собираю в комок все свои силы и просто начинаю кричать:

– Я не люблю тебя! Я не люблю тебя, Эдриан! Уходи!!!

И он уходит. Медленно, молча уходит.



Через два дня за мной приезжает папа. Моя комната опустела, сумки стоят у двери, а я еще долго не могу покинуть свою обитель, вспоминая, сколько же я здесь всего пережила. Этот центр подарил мне замечательных людей, с которыми, я очень надеюсь, буду связана крепкими узами всю жизнь. Я привязалась к каждому миллиметру этого места, к каждому уголку. Я буду скучать по нашим посиделкам с ребятами, по прогулкам по парку в одиночестве и даже по здешней еде. Я все полюбила здесь. Абсолютно все.

Мы стоим у ворот. Я, папа, Фелис, Роуз и ребята. И все со слезами на глазах и с ответной печалью. Наступают последние минуты нашего расставания, я обнимаю каждого по очереди.

– Я уже по тебе скучаю, – говорит Андреа.

– Береги себя, – шепчет Брис.

– Ты тоже.

Следом за Брисом приближается Том.

– Надеюсь, мы еще встретимся с тобой и сыграем в баскетбол.

Я смеюсь, и в этот момент начинаю плакать, хотя и приказывала себе держаться.

Ко мне подъезжает Фил.

– Не забывай обо мне, – медленно говорит он.

Я обнимаю его и вспоминаю, как мы с ним познакомились, как я в панике бежала к Фелис, боясь, что с моим соседом за стеной может случиться страшное, ведь он так кричал.

– Тяжелый случай, как же мне будет тебя не хватать, – плачет Фелис.

– Фелис… – говорю я и плачу вместе с ней.

Последней оказывается Роуз.

– Обязательно навести нас после завершения курса. Мы все тебя очень любим.

Я крепко обнимаю ее и шепчу:

– Спасибо вам за все, что вы для меня сделали.

Я слышу, как стонет мое сердце, когда машина трогается с места. Я долго смотрю в заднее стекло, не переставая реветь и жалеть о том, что я сделала. Как же я хочу вернуться. Ведь в этом месте, от которого я стремительно отдаляюсь, заключена моя душа. Мы достигаем поворота, за которым больше не видно моего центра. Все. Теперь он остался лишь в моих воспоминаниях. Папа что-то говорит, о чем-то спрашивает, но я его не слышу. Я распласталась по всему заднему сиденью, смотрю в потолок и плачу, уже даже глазам больно, но я не могу остановиться. Я раздавлена, разбита, сломлена. Я еду домой, где меня ждут неизвестность и одиночество.





Глава 31





В Миннеаполисе по улицам уже растекся морозный воздух, асфальт спрятан под небольшим слоем снега. Город готовится к Рождеству, повсюду развешаны гирлянды, которые придают унылым, сумрачным кварталам капельку торжественности.

Мой приезд для моей семьи стал настоящим событием. Нина не отлипает от меня ни на секунду. Постоянно о чем-то спрашивает. Не успеваю ответить на один вопрос, как тут же появляется новый. И да, не могу не отметить то, как же быстро растут дети. Я не видела ее чуть меньше года, а она уже так заметно подросла.

Папа все никак не может на меня насмотреться и не устает поражаться моей самостоятельности, которой я научилась в центре. Со своим креслом я вошла в дружеское доверие. Теперь мы с ним одно целое. Иногда я даже разговариваю с ним, когда мне требуется помощь, например, чтобы преодолеть высокий порог, который не очень любят колеса кресла. И я говорю моему железному другу: «Помоги мне, не противься, нам необходимо объединить свои усилия, чтобы решить эту проблему». И кресло словно слышит меня, две секунды назад оно противилось, застревало в дверном промежутке, но стоило с ним поговорить, как колеса словно по чьему-то толчку устремляются вперед, и препятствие остается позади. Я никогда уже не смогу ходить, я это знаю, и это подтверждают врачи. Поэтому мое кресло – это мой единственный верный помощник, который, к сожалению или к счастью, не покинет меня уже никогда.

Мама по случаю моего возвращения все утро и полдня посвятила приготовлению праздничного стола. Вечером мы всей семьей собираемся на кухне, чтобы отведать прекраснейший ужин и наговориться вдоволь перед сном. Я рассказываю про нашу поездку, про удивительные вещи, что с нами произошли. Рассказываю про Карли и про ребят, о том, как нам вместе было хорошо, как мы преодолевали все трудности, которые мы встречали практически на каждом шагу. А родители, в свою очередь, рассказывают про то, как они жили в мое отсутствие, как скучали и думали обо мне.

Как же я соскучилась по их голосам и звонкому смеху, который я тоже унаследовала. И мне здесь так уютно и спокойно, но внутри себя я ощущаю дикую тоску по центру, по моим друзьям, по Эдриану. Так сложно улыбаться, зная, что у тебя в душе полная разруха. И я уже знаю, что эти несколько ночей, которые я проведу дома перед тем, как перееду в новый реабилитационный центр, будут сопровождаться бессонницей и гнетущими мыслями.

Я сижу за столом, вижу своих счастливых родителей и сестру… и не знаю, куда деть себя, не знаю, как заставить себя не выдавать тех горьких чувств, что клубятся во мне, словно едкий дым в закрытом помещении.

– А у меня завтра концерт в балетной школе, – радостно тараторит Нина.

– Нина, почему ты нам об этом раньше не сообщила? – расстроенно спрашивает папа. – У меня завтра куча пациентов, а у мамы собеседование.

Последние слова папы заставляют меня ненадолго отвлечься от своих мыслей.

– Собеседование? Ты решила снова начать работать?

– Да… решила недавно. Честно говоря, это уже мое пятое собеседование. Наверное, я на него не пойду… – разочарованно признается мама.

– Почему? – спрашиваю я, хотя ее ответ мне уже известен.

– Кажется, я уже не профпригодна, да и дома хлопот хватает.

И эти главные хлопоты – я.

– Мам, ты должна пойти на это собеседование. Хватит тебе сидеть в этих стенах. А к Нине на концерт пойду я. Ни о чем не беспокойся.

В этот момент я окончательно пожалела, что решила неделю провести дома, ведь своим пребыванием здесь я обременяю маму. Без меня она жила нормальной, полноценной жизнью и даже задумалась о работе, это серьезный шаг. А я словно камень, привязанный к ее тоненькой шее и тянущий ее ко дну. Она снова превратится в унылую домохозяйку, вынужденную сидеть целыми днями с дочерью-инвалидкой. И это она еще не догадывается о результатах прошедшего обследования. Ну уж нет, я не хочу отбирать у мамы жизнь. Это нечестно по отношению к ней. Нужно как можно раньше уехать в центр и не тревожить больше никого своим присутствием.

На следующий день мы с Ниной отправляемся в ее балетную школу. Это мероприятие – важное событие в ее жизни. Я замечаю по ее покрасневшим щечкам, как она волнуется, хотя этот маленький профессионал изо всех сил старается не подавать виду.

Перед входом в концертный зал я целую Нину в ее лобик, обнимаю и говорю заветные слова поддержки. Мы расстаемся. Нина отправляется за кулисы, а я следую к первому ряду, где довольно просторно и можно беспрепятственно расположиться в своем кресле.

Зал заполняется толпой родителей, которые пожертвовали рабочими часами ради своих деток. Затем в помещении выключается свет, зажигаются многочисленные прожекторы, придающие немного таинственности, и начинает звучать музыка из «Щелкунчика». Крохотные тоненькие девчушки в белоснежных пачках, словно маленькие птички, на цыпочках выбегают на сцену. Среди этих прелестных созданий я узнаю Нину. Ее алебастровая кожа сливается с концертным нарядом. Она как фарфоровая куколка кружит на сцене, старательно держит осанку, легким движением отводит руки и взглядом выражает все те эмоции, что шлет ей волшебная музыка.

Я смотрю на нее и улыбаюсь. Какая же она прекрасная, моя сестренка, моя радость. Ножки умело стоят на пуантах. Боль от многочисленных мозолей осталась за кулисами, на сцене все девочки демонстрируют только свой талант, свое старание и великую тягу к совершенству.

После концерта мы с Ниной решаем прогуляться по городу. Та без устали делится своими впечатлениями о концерте, я, в свою очередь, делюсь своими восторженными отзывами. Потом внезапно мы забываем о нашем разговоре, потому что замечаем небольшой снежный сугроб. Руки зачесались от желания сыграть в снежки. Мороз кусает за щеки, северный ветер пробирает до костей, но это нас не останавливает. Мы играем до полного изнеможения, когда легкие, кажется, уже покрылись льдом, а кожа рук просто онемела.

– А ты видела слонов? – спрашивает Нина, лежа на снегу и завершая делать снежного ангела.

– Нет, но зато я видела китов, – говорю я и вспоминаю великолепные деньки, проведенные в Австралии.

– Ух ты! – восклицает Нина. – А они и вправду такие огромные?

– Они гигантские! Когда немного подрастешь, мы с тобой отправимся в Харви-Бей, и ты своими глазами их увидишь.

Нина широко улыбается и запрыгивает ко мне на колени. Еще вчера вечером мы с ней придумали наше общее развлечение – она садится ко мне на колени, и я ее катаю. Это на самом деле очень весело. Сестра в диком восторге, а я в таком же восторге от того, что ей хорошо. И так мы кружим на моем инвалидном кресле, разгоняемся, катимся по покатому тротуару, одновременно ловим языком снежинки, сыплющиеся с темного неба, и громко хохочем.

Я провожу еще пару дней дома. Сплю на первом этаже, в гостиной, чтобы не беспокоить уставшего отца просьбами поднять меня в комнату. Мама, кстати, успешно прошла собеседование, и ее приняли на работу в салон красоты, что находится недалеко от нашего дома. Пока она на работе, я вовсю хозяйничаю дома, готовлю, ликвидирую беспорядок, который время от времени устраивает Нина. Я чувствую себя такой окрыленной, когда делаю что-то полезное. Когда чувствую себя нужной.

С ребятами из центра мы созваниваемся каждый день, и за эти несколько дней я узнала столько новостей! Оказывается, Брис решился поехать на рождественские каникулы в Австралию, где его будут ждать Дэлмар и Мардж. Андреа и Том официально начали встречаться и даже успевают готовить друг другу романтические вечера. Андреа такая счастливая, делится со мной своими переживаниями, чувствами, а Томас украдкой спрашивает про ее любимые цветы и слабые места. Эти ребята не перестают вызывать во мне чувства огромной, искренней радости за них. Но еще больше меня порадовал Фил. Он решил после Нового года переехать из центра в Вирджинию. Там в каком-то городке есть что-то вроде колледжа для таких же людей, как он. В этом колледже специально подготовленные преподаватели обучают особых студентов самой элементарной работе. Говорят, что благодаря этим курсам люди с таким тяжелым заболеванием находят себе работу и сами себя обеспечивают. Я верю, что у Фила все получится, ведь он способный, он может всему научиться. В нем много сил и трудолюбия. А еще рядом с ним будет Фелис, которая первое время будет ему помогать освоиться в новом городе.



– У меня из-за работы появилась приятная бессонница.

Мы с мамой сидим в гостиной и в очередной раз упаковываем вещи в сумки, ведь завтра мне предстоит переезд в новый центр.

– Приятная бессонница? Разве такое бывает?

– Оказывается, что бывает. Я не сплю, в голове появляются новые идеи причесок, образов. Ох, как же я скучала по этому творческому процессу, – признается мама.

Я смотрю на нее и улыбаюсь. «А я так скучала по моей веселой, воодушевленной маме», – проносится у меня в голове.

Наш разговор прерывает неожиданный звонок в дверь.

– Я открою, – говорю я и направляюсь к выходу.

Открыв дверь, я столбенею. На пороге стоит Эдриан.

Едва преодолев минутное замешательство, я мгновенно вылетаю из дома и закрываю дверь, чтобы мама ничего не услышала. Затем я оборачиваюсь и вновь смотрю глазами, полными удивления, на Эдриана, несколько раз ловя себя на мысли: а вдруг это все мне снится? Ведь не мог он и впрямь ко мне приехать…