Наблюдательница

8

Элена




Новых заданий для меня нет. Казалось, мой звонок в фирму, обеспечивающую меня заказами, только позабавил координатора. Я позвонила в 8.01 утром в понедельник узнать, не поступило ли новых рукописей.

– Ты только что закончила два, Элена, я как раз открыл твое письмо. Все сделано хорошо. Как обычно.

Он рассказывает, что они как раз раздали работу рецензентам в пятницу, и зная, что у меня уже есть пара рукописей в работе, выбрали в этот раз других фрилансеров.

– Ты одна из наших самых трудолюбивых рецензентов, Элена. Тебе тоже иногда надо отдыхать.

Мне пришлось закусить губу, чтобы не закричать. Мне нужно чем-то занять свое время и мысли, чтобы не сойти с ума от безделья. Мне не нужен отдых, мне нужно отвлечься от грустных мыслей, унять тревогу, засевшую в груди.

Но координатор, естественно, этого не понимает.

– Устрой себе прогулку. Или выпей кофе с подругой. Наслаждайся жизнью фрилансера и позвони мне в следующий понедельник. Посмотрим, что придет к тому времени.

Я прошу его иметь меня в виду, если что-то появится раньше. Я стараюсь сохранять спокойствие, но, кладя трубку, чувствую, как меня трясет. В следующий понедельник? Это же через тысячу лет. Куда мне себя теперь деть?

Откусываю кусок бутерброда и смотрю на дом напротив. Женщина с конским хвостом выходит из ворот. На ней элегантное пальто и темные очки на пол-лица. Похожа на кинозвезду прошлых времен, холодную и грациозную. Но я тебя видела, говорю я себе, видела, как ты берсерком набросилась на цветы. Я провожаю ее взглядом до поворота. Судя по всему, вчера мужчина в костюме вернулся из поездки, потому что он тоже недавно вышел из дома, примерно тогда, когда я вошла на кухню. С прямой спиной, в начищенных ботинках он быстро шел по направлению к улице, крепко сжимая портфель в руке. Вид у него был напряженный, как у человека, спешащего на важную встречу. Полная противоположность мне.

Я выбрасываю безвкусный бутерброд в мусорное ведро и встаю. Что там координатор рекомендовал? Прогулку?

Надеваю потертые брюки, теплую кофту и жилет и выхожу из дома – впервые за последние дни. Я оглядываюсь по сторонам. Ни души. Во дворе пусто, дома жмутся друг к другу, образуя одно длинное спящее животное. Я медленно иду по дорожке. Стоило бы пойти налево, к улице. Нет никакого смысла идти прямо мимо кустов и мусорных контейнеров к другому концу внутреннего двора. Но именно туда я и направляюсь.

И не успев ничего сообразить, оказываюсь перед домом напротив. Черная табличка висит на уровне глаз рядом с дверью. Здесь живет семья Сторм.

Не знаю, что на меня находит, но я вдруг открываю поисковик в мобильном телефоне и вбиваю название улицы и номер дома. Через секунду поиск выдает результат. Три человека зарегистрированы по этому адресу. Филип, Вероника и Лео Сторм. Другими словами, в доме есть ребенок, мальчик. Я киваю, вспоминая, что как-то видела мальчика лет двенадцати, идущего от этого дома. Я обратила на него внимание, потому что за узкими плечами ребенка был огромный тяжелый рюкзак.

Я открываю новую вкладку и ищу на этот раз Филипа Сторма. На верхних строчках результатов поиска вижу ссылку на страницу юридической фирмы. Дизайн сайта скромный. В разделе «Наша команда» нахожу фото мужчины из дома напротив. Юрист и партнер – значится под фото. Я собираюсь было пробить Веронику Сторм, когда рядом со мной раздается какой-то звук. Я замираю и понимаю, что больше не одна здесь во дворе. Кто-то стоит у меня за спиной.

Оборачиваюсь и встречаюсь взглядом со сгорбленной дамой. Не помню, видела я ее раньше или нет, но одета она в какое-то подобие халата и, судя по всему, является моей соседкой. Я стараюсь изобразить улыбку, которая остается без ответа. Она смотрит на меня с подозрением, и я понимаю, каким странным кажется мое поведение со стороны. Стоять тут и пялиться на чужой дом.

Я открываю рот и слышу, как мой голос сообщает, что я недавно переехала в этот район и фамилия этой семьи показалась мне знакомой. С каждым словом мой голос звучит все искусственней, и, когда я хочу уже представиться и протянуть руку, дама разворачивается и уходит, не говоря ни слова. Я все так же стою – с чувством, будто бы сделала что-то постыдное.

Бросаю взгляд на окно моего дома. Мне хочется немедленно вернуться обратно. Но я напоминаю себе, что меня там ждет – абсолютно ничего. Нужно как-то провести эти дни, прежде чем у меня появятся новые заказы. Нужно отвлечься, нужно чем-то себя занять.

Я застегиваю жилет и начинаю идти.

Через полтора часа достигаю центра города. Ноги болят – я явно натерла пятку. Меня мучает жажда. Поесть тоже не помешало бы. Я вспоминаю кондитерскую, в которой раньше иногда работала над текстами. Там уютно, но идти еще минут десять-пятнадцать. Вряд ли я осилю это расстояние. Замедляю шаг и останавливаюсь перед высоким зданием. По-прежнему сомневаясь, идти ли в кафе, поднимаю глаза и смотрю на фасад. И вижу ее – табличку со знакомым названием. Юридическая фирма. Место работы Филипа Сторма.





9




Фирма, в которой работает Филип Сторм, находится в здании на перекрестке дорог. Я всматриваюсь в вывеску. Может, мне померещилось? Как так вышло, что из всех перекрестков в городе я вышла именно на этот? В памяти всплыли слова с сайта. Центральное расположение в одном из лучших кварталов в удобной транспортной доступности. Может, адрес отложился у меня в памяти и я подсознательно пришла сюда? Но зачем?

Я оглядываюсь по сторонам, замечаю кафе через дорогу и снова ощущаю жажду. Да и ногам надо дать отдохнуть, раз уже я здесь. О причинах можно подумать позже. Перехожу дорогу, вхожу в кафе, заказываю салат с курицей и минеральную воду и присаживаюсь за столик у окна. Можно было бы ограничиться водой из-под крана, думаю я, наливая пузырящуюся жидкость в стакан. Я по-прежнему живу на доходы от последней книги – единственной из четырех написанных, которая принесла прибыль. Но она тает с каждым днем. А фриланс много денег не приносит. Особенно когда мало заказов. Ковыряюсь вилкой в салате. Чувство голода, терзавшее меня всего пару минут назад, куда-то испарилось.

Я откладываю приборы в сторону и отодвигаю тарелку. Откидываюсь на спинку кресла. От этого движения ножки стула скребут по полу. Мужчина за другим столом отрывается от компьютера. В углу хихикают девушки-подростки. Лицо краснеет, внезапно мне кажется, что все в кафе пялятся на меня. Такое ощущение, словно на моем лице написаны все мысли и чувства и каждый может их прочесть.

Краем глаза отмечаю, что посетитель вернулся к экрану своего ноутбука, и жалею, что не взяла с собой компьютер. Так ведут себя они, обычные люди, стараются себя чем-то занять или создать впечатление занятости. С отвращением допиваю минералку и думаю, что делать дальше – вернуться домой пешком или на автобусе. И тут звонит сестра. Она на работе и, улучив минутку между встречами, звонит мне, чтобы решить, что делать с папиным днем рождения, который на этой неделе. Отправить открытку или нет? Папа. Я чувствую, как напрягаются мышцы лица.

Гроб с телом мамы еще не успели опустить в землю, как папа уже съехался с новой женщиной. Они поселились на севере, и за все эти годы он ни разу не выразил желания увидеться со мной или сестрой. Порой он присылает нам открытки. Судя по всему, он теперь ведет активную жизнь, о которой всегда мечтал и которая была невозможна, пока он был вместе с мамой. Ей нравилось проводить время дома за книгами, тогда как папе всегда было трудно усидеть на месте.

Папа увлекался лыжным спортом. Он учил меня слалому на холме для спуска на санках, когда мне было лет пять-шесть. Он натыкал палок в снег, затащил меня наверх и заставлял съезжать снова и снова. Другие папы смеялись над тем, как он гонял меня вверх-вниз, но он не обращал на них внимания. Папа был неутомим.

Сестра продолжает рассуждать по телефону. С одной стороны, мы почти не поддерживаем контакт, с другой стороны, день рождения бывает раз в году. Я выслушиваю ее аргументы, разглядывая улицу за окном. Я уже много лет не каталась на лыжах и, наверно, никогда не буду, потому что они напоминают мне об отце. Он тоже редко вспоминает о нашем существовании.

Я собираюсь было сказать сестре, что можно и не посылать открытку, как мое внимание привлекает знакомое лицо. Филип Сторм выходит из здания напротив и стремительно идет по тротуару. Я невольно выпрямляю спину.


– Мы можем созвониться позже? – спрашиваю я. – Я спешу.

Жилет висит на спинке стула, я хватаю его и спешу к выходу. Сестра не скрывает удивления:

– Куда?

Я не утруждаю себя ответом и кладу трубку.

Перехожу улицу и иду вслед за Филипом Стормом. Несмотря на боль в ногах, мне удается его догнать. Он идет, прижав телефон к уху, и с кем-то разговаривает. Он заворачивает за угол, переходит дорогу, я следую за ним.

Следую за ним? Шпионю? Это всего лишь случайность, говорю я себе. Скоро он зайдет в ресторан, где его ждут коллеги – такие же мужчины в костюмах – на обед, и растворится в запахе еды и шуме голосов. А я продолжу свой путь, даже не повернув головы. Я буду идти, пока не увижу автобусную остановку, затем дождусь автобуса, доеду до дома, запру дверь и останусь там. До тех пор, пока не придется покинуть мое убежище.

Мы проходим несколько ресторанов, но Филип не заходит ни в один из них. Телефон он убрал в карман. И, кажется, ускорил шаг? В его походке чувствуется какое-то волнение. Наконец он сворачивает в переулок с пешеходным движением. Ресторанов там нет. Но перед подъездом справа стоит рыжеволосая женщина в облегающем вязаном платье и курит. На ней нет верхней одежды, значит, она здесь живет или работает. Увидев Филипа, женщина выпрямляется и тушит сигарету. Я останавливаюсь, делаю вид, что изучаю объявления в витрине агентства по недвижимости, тайком наблюдая за ними.

Филип останавливается перед рыжеволосой женщиной. Между ними не больше метра. Я слышу, как он что-то говорит, в его голосе слышится улыбка, она смеется в ответ. Женщина кладет руку ему на плечо, он будто бы хочет обнять ее, но останавливается и оглядывается по сторонам, словно не желая, чтобы кто-то увидел их вместе. В следующую секунду они входят в подъезд. Я поворачиваюсь и смотрю на захлопнувшуюся за ними дверь. Можно было бы резко подбежать и удержать ее. Можно было застукать их там вдвоем за тем, чем они занимаются, думая, что никто их не видит. Что бы я увидела?

Домой я возвращаюсь на автобусе. Водитель ведет неровно. У меня перехватывает дыхание, в груди что-то бурлит и клокочет. Водитель снова резко тормозит. Я смотрю в окно, но ничего не вижу. Меня тошнит. Может, укачало. Может, что-то еще.





10




Все эти разговоры по телефону. До того, как она обо всем узнала.

Он звонил, чтобы сказать, что задержится на работе и вернется поздно. Или сообщить, что его снова отправляют в командировку.

Но чаще звонила она. Спросить, как прошел день, предложить пообедать вместе или спросить совета по какому-нибудь важному делу.

И каждый раз он старался побыстрее закончить разговор, говорил, что занят, что сейчас неподходящий момент. Или вообще не брал трубку.

Случалось, что она звонила, когда он был в пути. Был слышен шум города и машин. Она представляла, как он, выйдя из офиса, идет по тротуару, прижав к уху телефон. «Куда ты идешь?» – спрашивала она. Что он ей отвечал?

Все эти телефонные разговоры за годы брака. Увидимся позже, не забудь купить молока, хорошего дня, целую-обнимаю. Один из них стал последним.

Последний разговор перед тем, как все рухнуло.

Последний разговор перед тем, как в ней проснулось чудовище.





11

Муж




Мне всегда плохо давалось одиночество. Мне нравилось иметь рядом близкого человека, я не видел плюсов в холостяцкой жизни. С тех пор, как я лишился невинности в семнадцать лет, я все время, за исключением небольших перерывов, состоял в отношениях. С разными женщинами, но всегда был только с одной. До последнего времени, надо добавить. Теперь у меня две женщины – моя жена и Анна.

Мы видимся все чаще. Уже не в отеле, а у нее дома. Мы по-прежнему падаем в постель, только шагнув за порог. Но после занятий любовью долго разговариваем. Мы обсуждаем все на свете, смеемся. Как-то она плакала. И с каждым разом мне все меньше хочется вставать из постели, одеваться, возвращаться к реальности, в которой нас ничто с ней не связывает. Это как жить в двух параллельных мирах.

Сегодня, пока я шел к любовнице, мне позвонила жена. Спросила, где я и когда приду домой. Я не люблю врать. Ненавижу обманывать людей. Меня так и подмывает рассказать ей обо всем. Но что именно происходит между мной и Анной? Голова раскалывается. Я знаю, что так не может продолжаться.

Мне вспоминается сериал, который мы смотрели будучи счастливыми молодоженами. Это было целую вечность назад, но в голове у меня застряла одна реплика… И все ужасы ада ничто по сравнению с гневом преданной женщины.

Это явно цитата, но раньше я ее не слышал и счел интересной и забавной. Но я не помню реакцию жены. Как ни стараюсь, но в голову ничего не приходит. Это было до того, как она рассказала мне свой страшный секрет. Иначе бы я запомнил.

Сейчас мне сложно закрывать глаза на то, что она не рассказала мне правду до свадьбы. Я не могу не думать о том, сознательно ли она ждала, пока мы не скрепим наш союз на бумаге, прежде чем открыть эту страшную тайну. Все дни и ночи, пока мы были вместе до свадьбы, она скрывала от меня такие вещи и при этом утверждала, что любит меня больше всего на свете. Мне по-прежнему сложно в это поверить, связать воедино эту правду с нашими отношениями, точнее с тем, как я себе их представлял. Я думал, мы можем говорить обо всем на свете.

В начале нашего романа мы обсуждали прежние отношения и причины разрыва. Она упомянула свою первую любовь, сказала, что была предана, а ее сердце – разбито. Я решил, что это банальная история юношеской трагической любви и ничего больше. У меня не было никаких причин думать иначе. Тогда. Она утаила большую часть истории.

Я запускаю руки Анне в волосы, прижимаю ее обнаженное тело к себе. Но что-то изменилось, оболочка, защищающая нас от реальности, истончилась. Мне все сложнее забыть о мире за окном. Все сложнее не думать о жене, когда я вместе с Анной. Это все угрызения совести не дают мне покоя. Чувство вины. И что-то еще. Это имеет отношение к тайне, которую поведала мне жена, тайне, связанной с ее юностью. Она перешла через все границы, утратила рассудок, была готова на все ради мести. И все ужасы ада ничто по сравнению с гневом преданной женщины.

Я закрываю глаза и крепче сжимаю женщину в моих объятьях.

Что же будет? Что же будет со всеми нами?