Найдите Ребекку

Кристофер закурил и стоял молча, хотя знал слова песни. Он провел в баре еще час, прежде чем вернулся домой и рассказал отцу, что началась война.





* * *


Письмо пришло через шесть недель.

12 октября, 1939-й

Стефан, Кристофер и Александра,

прежде всего, поздравляю Александру со свадьбой! Похоже, в последнее время решили пожениться все лучшие люди. Как насчет тебя, Кристофер? Разве не пора тебе навек проститься со свободой и посвятить себя женщине? А если серьезно… Алекс и Том, нам очень жаль, что мы не смогли приехать на Джерси на свадьбу. Похоже, политиков интересуют другие вещи, а не мое путешествие на вашу свадьбу. Александра, спасибо за милое письмо и за фотографии. Поразительно, как твоему отцу удалось вырастить такую прекрасную дочь. Невольно возникают вопросы, но сейчас не самое подходящее время. Очень жду новой встречи с Томом, уже в качестве твоего супруга, а не дружка Кристофера, который носился по дому в тех коротеньких шортах, почти не оставляющих простора для воображения. Ну, мы хотя бы знаем, что у ваших детей будут красивые ноги.

Кстати о детях, Каролина чувствует себя прекрасно: беременность ей идет. Если это мальчик, мы подумываем назвать его Стефаном — разумеется, в честь Стефана Цвейга, нашего любимого писателя. Кажется, Каролина хочет придумать имя и для девочки, но какой в этом смысл, если я знаю, что у меня будет мальчик? А вот в каком мире будет жить мой маленький сын или дочь — совсем другой вопрос. И пора перейти к серьезной части этого письма. Сейчас в мире возникла такая ситуация, что каждый должен решить, за что бороться, чем жертвовать. Я подумываю пойти в армию, как сделал ты, Стефан, когда страна позвала в прошлый раз, в 1914-м. Тогда я был слишком молод, но чувствую, что теперь пришла моя очередь. Когда Германия вернет себе земли, украденные у нее после прошлой войны, наш народ снова будет в безопасности от угрозы большевизма и наша страна сможет снова занять свое место среди великих народов мира. Тот факт, что была объявлена воинская повинность для всех здоровых мужчин в возрасте до сорока одного года, лишь укрепляет мое решение. От этого не скрыться. Я присоединюсь к вермахту, и когда вы получите это письмо, процесс будет уже запущен.

Постарайтесь не беспокоиться. Уверен, война скоро закончится, и мы снова будем вместе, в лучшем мире для наших детей.

Ули



— Что теперь делать, отец? — спросила Александра.

— Ничего. Останемся здесь. Нам некуда идти, наше место — здесь. — Он положил руку ей на голову. — Мы не изменились. Ули тоже не изменился. Кристофер, ты теперь должен заботиться о Ребекке. Слишком велик риск, что нацисты придут сюда. Вы должны уехать.

Кристофер не отвечал, только смотрел на свои пальцы и слушал, как они стучат по деревянной столешнице.

Когда Кристофер и Ребекка пришли, очередь за билетами на паром тянулась до самой двери. Мысль об отъезде казалась невыносимой. Это пограничное место казалось идеальным для него и его семьи, не немецкой и не английской, принявшей нейтралитет в этой новой войне. Но прикосновения Ребекки, державшей его за руку, вселяли в него уверенность. Оставаться здесь — слишком опасно. Они простояли около десяти минут, отбиваясь от вопросов миссис Месрин насчет их дальнейших планов, когда Артур Купер, продавец билетов, вышел из будки. Прошел вдоль очереди, подошел к ним и жестом позвал Кристофера за собой. Кристофер его знал. Артур был порядочным человеком, но горьким пьяницей. Он отвел крайне взволнованного Кристофера в сторонку, где их разговор никто не мог услышать.

— Я полагаю, вы хотите уехать с острова в Англию?

— Да, разумеется, — ответил Кристофер, пытаясь понять, в чем дело. — Есть какие-то проблемы? — уточнил он у замявшегося Артура.

— Вообще-то да. К сожалению, с тех пор, как была объявлена война, правительство Его Высочества запретило въезд и выезд всех подданных Германии из страны и ее протекторатов. Так что, боюсь, я не могу вас выпустить. Даже если я это сделаю, вас не пустят в страну.

Кристофер попытался сообразить, что можно сказать или сделать, но ничего не придумал.

— Вы уверены?

— Я боялся дня, когда сюда придете вы или кто-то из вашей семьи. Из всего острова это относится только к вам. Мне жаль.

— Вы не виноваты. Действительно, ничего не поделаешь. — Ребекка все еще ждала в очереди. — Тогда мы лучше пойдем. Спасибо, что предупредили меня заранее.

Они оказались в ловушке. Идти было некуда, Кристофер и его семья застряли в этом месте. Наступала война, и впервые с тех пор, как они сошлись с Ребеккой, он почувствовал, что теряет контроль над собой и ситуацией.





* * *


Все говорили только о войне, и молодые люди со всего острова уезжали на материк, чтобы воспользоваться шансом «навалять немчуре». Тем, кто остался на Джерси, война казалась чем-то далеким, словно морской шторм, о котором говорят рыбаки, пока светит солнце.

Страх распространился повсюду. Некоторым удавалось это скрывать, но боялись все. Две недели спустя немецкие войска начали вторжение в Бельгию, Францию, Люксембург и Нидерланды, и вскоре все эти страны капитулировали. Британская армия была отброшена в Дюнкерк. Атмосфера на острове изменилась, поползли слухи, что британские войска покинут Джерси. Отец Кристофера, который несколько месяцев запасался консервами, начал скупать топливо. Почти все остальные делали то же самое, и с каждым днем становилось все сложнее. Местные рыбаки помогали массово эвакуировать британские отряды в Англию с пляжей Дюнкерка. Том начал поговаривать, что хочет присоединиться к армии. Его брат-близнец Перси уехал за несколько недель до этого с Гарри Локом и тысячами других добровольцев. Его сдерживала только жена и тот факт, что она не может сбежать в Англию, как планировало поступить большинство. Кристофер ждал, читал и перечитывал последнее письмо от Ули и смотрел на фотографию его новорожденного сына Стефана. Ули писал с передовой — казалось, всего несколько дней оставалось до поражения Франции и, возможно, дальнейшего наступления немцев на острова Ла-Манша и саму Англию.

Он беспокоился о Ребекке гораздо сильнее, чем о себе. По Европе гуляли рассказы о том, как нацисты обращаются с евреями — страшно даже представить. Евреев в Европе лишали собственности, домов и даже гражданства. Он помнил газетные заголовки, которые видел в Берлине в 1938-м. Теперь все это воплощалось в жизнь.

В июле пал Париж. Две недели спустя Уинстон Черчилль, новый премьер министр, заявил, что Нормандские острова не имеют стратегической ценности, и местные гарнизоны будут переведены на материк. Их объявили открытой территорией и оставили немцам. Но в новостях тем вечером об этом ничего не сообщили. Кристофер ехал домой, когда увидел зеленые униформы. Солдаты загружались в грузовики. Он спросил у полицейского, регулирующего движение, и тот сказал, что они покидают остров. Официального объявления не было. Новость разлетелась по острову. Дороги переполнились, у него ушло больше часа на десятиминутную поездку. Повсюду царила паника. Люди сновали вокруг, как муравьи, тащили свои пожитки бог знает куда. Кристофер поехал к зеленщику, а потом — в новостной киоск. Все было закрыто, полки — пусты.

Он зашел к Ребекке. С тех пор как они безуспешно пытались уехать, они избегали разговоров о том, что будет, если остров захватят нацисты. Ей особенно хорошо удавалось уходить от темы. До этого момента они не верили всерьез, что это может произойти.

— Солдаты уезжают.

— Я слышала, — ответила она. — Нас бросили гнить здесь, заботиться о себе самостоятельно.

— Ты понимаешь, что должна сделать. Все евреи острова уезжают.

— Мама уезжает, а отец упрямится, как обычно.

— Рад слышать, она поступает разумно. Ну а твой отец…


— А ты? — перебила его Ребекка. — Я не могу тебя бросить.

— Обо мне не волнуйся. Я буду в порядке.

— Нет. Я тебя не брошу. Что я буду делать в Англии?

— Что? Ты с ума сошла? Нацисты наступают. Мы оба видели новости. Видели, как они лишают евреев прав в каждой захваченной стране.

— Ты предлагаешь мне лишить себя прав? А ты? Ты не ответил на мой вопрос.

— Ты знаешь, я не могу уехать.

— Поэтому я никуда не поеду. Я тебя не брошу. С чего ты вообще взял, что в Англии безопасно? Кто сказал, что Германия не захватит Англию в следующем месяце или на следующей неделе? И куда я побегу тогда? Здесь мой дом. Зачем мне уезжать?

— Ты уже уезжала.

Он что, закричал? Кристофер в смятении подошел к окну. Внизу, на улице, суетились люди. Раньше никогда не происходило ничего подобного.

— Тогда я была ребенком. Кристофер, я же сказала, я не уеду. Мы будем вместе, и ничто этого не изменит.

— Нет. Я хочу быть с тобой, но не такой ценой, не ценой твоей безопасности, твоей жизни. Ты едешь в Англию, это не обсуждается. Ты должна уехать, прежде чем приедут они.

— Почему я должна бросить все, что мне дорого, убегать и прятаться?

— Потому что они заберут все, что у тебя есть. Заберут твой дом, твое гражданство.

— Там у меня ничего нет. Если я уеду, потеряю все. Мой единственный шанс хоть на какую-то жизнь — остаться здесь.





Глава 13




Ходили разные слухи. Британские силы возвращаются. Немцы обойдут Джерси стороной. Немцы захватят и отправят всех обитателей Джерси в лагеря на материке и используют острова в качестве трамплина для захвата южного побережья Англии. Люди говорили о бегстве, но на самом деле мало кто уезжал. Ребекка по-прежнему отказывалась обсуждать отъезд. Кристофер был у отца, когда она пришла.

— Ребекка, что ты здесь делаешь?

— Вот как ты со мной теперь разговариваешь? — обиделась она. — Я не потерплю приказов, ни от тебя, ни от кого-то другого. — Кристофер испугался, что вот-вот вспыхнет ссора. — Я понимаю, ты желаешь мне добра, но кто знает, что произойдет? Если я останусь здесь, то хотя бы буду с тобой. — Отец Кристофера встал, чтобы уйти. — Пожалуйста, мистер Зелер, я прошу вас остаться.

Стефан сел на место.

— Какая же ты упрямая… Пойми, здесь ты будешь в огромной опасности, — попытался вразумить ее Кристофер.

— Вынужден согласиться, Ребекка. Оставаться здесь — безумие. Я понимаю, ты хочешь быть с Кристофером, но у вас будет достаточно времени после войны.

— Когда победят англичане? — выпалила Ребекка. — Как они это сделают? Они бежали из Дюнкерка. Французов немцы одолели за несколько недель. — Она села с ними за кухонный стол. — Вероятно, через месяц они уже будут в Англии. Если бы Кристофер мог поехать со мной, я бы поехала, разумеется, попыталась бы. Но какой смысл в нескольких неделях свободы без него?

Кристофер обхватил голову руками.

— Нужно хотя бы попытаться, как ты не понимаешь? — пробормотал он сквозь ладони. — Кто знает, что они сделают, если ты останешься здесь? Мы же уже обсуждали!

— Мы не можем тебя заставить, — голос отца Кристофера был спокоен и рассудителен. — Но если ты останешься, подвергнешь себя неоправданной опасности. Мы будем защищать тебя, насколько сможем, но ненависть нацистов к евреям — это нечто невообразимое. Они винят евреев во всем. Не уверен, что мы сможем тебя уберечь.

— Ребекка, садись на паром и уезжай с острова. Я рассказывал тебе, что писали в газетах, когда я был в Германии. Как же тебя убедить?

— Прекрати со мной спорить. Я не покину этот остров без тебя, — отрезала она и ушла.

Немецкие бомбардировщики прилетели в пятницу днем, 28 июня 1940-го. Десятки людей, дожидавшихся в гавани эвакуации, были убиты. Некоторых Кристофер знал лично: миссис Ширер и ее сына Нормана всего пятнадцати лет; Джона Барроу, который служил в Великую войну; и старого Тома Фроста из Сент-Сейвьера. На следующий день прибыл британский флот забирать оставшихся беженцев.

Кристофер не видел Ребекку с тех пор, как они поругались в доме его отца днем ранее. В утро эвакуации он пришел к ней домой, ожидая новой ссоры, но не нашел ее. На полу лежали два чемодана, полностью собранные, подготовленные к отъезду. Он испытал незнакомое ему прежде чувство, какое-то ложное удовлетворение. Горькое облегчение.

Корабли ждали в гавани и снаружи, беспорядочно покачивались на воде, словно листья в пруду, дожидаясь растущую толпу на берегу. Там были тысячи людей, целые семьи дожидались возле каменного мола своей очереди протиснуться на маленькие гребные шлюпки, которые отвезут их к большим судам, стоящим на якоре поодаль. Некоторые не уезжали. В толпе возникали конфликты. Детей силой заталкивали в лодки, они спрыгивали в воду и плыли к родителям, которые пытались изображать гнев и вытирали их насухо под летним солнцем.

Евреи уезжали. Отец Кристофера обнял друга Альберта Гольда, покидающего остров с семьей. Уезжали все: Фогели, Леви, Кляйны. Миссис Кассин пришла одна. Она с трудом тащила чемодан, направляясь к очереди ожидавших лодку людей. Ей помог какой-то молодой человек. Она залезла в лодку и села, никому ничего не сказав. И ни разу не оглянулась.

Кристофер прождал несколько часов. Остров покидали тысячи людей. Но многие тысячи решили остаться. Ребекки по-прежнему нигде не было. Толпа в гавани постепенно поредела. Они с отцом стояли и ждали. Большинство людей слишком боялись новой бомбардировки, чтобы рисковать, провожая соседей на материк. Пришла семья Тома, его родители и младшие сестры. Кристофер с отцом быстро попрощались с ними, уступив очередь Тому и Александре. Том держался стоически, сжимая руку плачущей матери. Потом обнял ее и сестер. Отец пожал ему руку, и вся семья уехала. С Томом осталась только Александра.

Ребекка так и не пришла. Когда ушли последние корабли, она была в квартире. Он распахнул дверь — она сидела на диване и делала вид, что читает. Чемоданы по-прежнему лежали перед ней на ковре, нетронутые с утра. Кристофер ничего не сказал, просто закрыл за собой дверь. Диван скрипнул, когда он опустился рядом с ней, обнял ее и прижал к груди.

— Ты правда сумасшедшая, — прошептал он.