Наследница Асторгрейна. Книга 1

 * * *





Пролог





На нашей планете только один небольшой материк, занимающий часть западного полушария. Здесь живем мы, санхейо, вернее то, что осталось от нашего народа. Не так давно полноводная река разделяла его на две половины, но во время Войны даханны осушили ее. Теперь это просто огромный каньон, окруженный голыми скалами и выжженной землёй. Его еще называют каньоном Смерти.

Мой народ предпочитает селиться подальше от этих мест. Слишком уж тяжело мы переносим темную магию даханнов. Каньон фонит вот уже сто пятьдесят лет. Слишком маленький срок, чтобы забыли взрослые, слишком большой, чтобы помнили дети.

Сейчас даханны нас почти не трогают, но неусыпно следят. После капитуляции нашего короля, они вырезали все мужское население в возрасте от десяти лет и запретили женщинам оставлять больше одного младенца мужского пола на семью. Они лишили нас того, что давало нам защиту: наших мужчин, нашей армии.

Теперь вместо короля у нас наместник императора, а на всех ключевых постах даханны. Но каждый год в одно и то же время император Тысячи Островов устраивает празднества в честь победы над санхейо. Десять огромных кораблей под парусами цвета крови прибывают в главный порт бывшего королевства, превратившегося в имперскую колонию, и ровно сотня невинных дев отправляется в неизвестность через океан.

В этом году жребий выпал моей сестре.

Но кто знал, что мне придется занять ее место…





Глава 1





Я хорошо помню тот день, когда в наш дом постучала беда.

С самого утра я возилась в саду, подрезая розы. Отец еще месяц назад ушел на баркасе в море и до сих пор не вернулся. За это время мы пережили пару штормов и теперь очень боялись, что один из них оказался для него фатальным.

Мать и Шайель целыми днями пропадали в храме, надеясь разжалобить богов и позволить нашему отцу вернуться домой целым и невредимым.

Так что я была в доме совершенно одна, когда со стороны улицы донеслись звуки приближающейся конницы. Кавалькада из четырех всадников, закутанных в плащи, подъезжала к нашему дому. Это были даханны.

Прежде мне не приходилось сталкиваться с ними, но не узнать их было невозможно. Только они скрывали свои лица под масками, а головы повязывали платком, причем так, что за сто пятьдесят лет мы так и не узнали, какого цвета у них волосы. К тому же, даханны были гораздо выше наших мужчин и намного шире в плечах. Они считались бесстрашными воинами, но им неведомо было чувство прекрасного. Среди них не рождались ни певцы, ни художники, ни музыканты. Это была прерогатива санхейо.

У ограды нашего дома всадники остановились. Один из них спешился и настойчиво постучал в ворота, обыскивая взглядом мощеный кирпичом двор. Его голову покрывал черный платок, завязанный на морской манер, а лицо закрывала плотная маска, оставлявшая открытыми лишь глаза, губы и твердую линию подбородка. Фигура даханна терялась в складках плаща, но я хорошо разглядела тубус из серебристого металла, который он держал затянутыми в перчатки руками.

Положив секатор, я поспешила к воротам. Почему он не вошел? Неужели настолько вежливый?

– Эйра Димантис? – голос даханна оказался низким, рокочущим, как нельзя больше подходящим его мощной фигуре.

– Я ее дочь.

– Могу я удостовериться?

Я неловко обтерла руки о фартук и протянула ладонями вверх. Даханн снял правую перчатку и на мгновение коснулся поочередно каждой моей ладони. Оба раза меня пронзило легким электрическим разрядом.

Санхейо и даханны несовместимы: ни физически, ни ментально. Этому учат в школе. Только вот мы, в отличие от них, не можем прочитать мысли одним прикосновением. Наоборот, даже кратковременный контакт с темными может привести к необратимым последствиям. Каким точно – никто не знает, ведь последние сто пятьдесят лет учебники нам пишут сами даханны, а они не слишком спешат раскрывать секреты.

– Эйрина Димантис, – мужчина левой рукой протянул мне серебристый тубус, с крышки которого свешивалась багровая императорская печать, – передайте это вашим родителям или опекунам. Вскрывать самостоятельно или прятать не советую. Может плохо кончиться.



Пока я подыскивала подходящие слова, он резко развернулся, взметнув полы плаща, и направился к своим товарищам. Я чувствовала на себе их заинтересованные взгляды, от которых хотелось залезть в самую глубокую нору и не высовываться. Но вместо этого я упрямо вскинула подбородок и не менее нагло уставилась в ответ.

Посыльный легко взлетел в седло и натянул перчатку. Один из его спутников наклонился к нему и что-то сказал, бросая на меня из прорезей маски задумчивый взгляд. Тот белозубо улыбнулся в ответ. Остальные расхохотались.

Это был непринужденный смех уверенных в себе людей. Так смеются хозяева жизни, не ведающие горечи поражений. Я впитывала его как цветок утреннюю росу: в нашем поселке уже давно никто не смеялся.



***




Мать и сестра вернулись к ужину. Я встретила их на пороге, и в который раз мое сердце кольнула боль.

Всю жизнь, сколько себя помню, Шайель была маминой дочкой. Именно ее эйра Димантис считала своей гордостью, надеждой и опорой, а мне приходилось жить в тени сестры. Что и говорить, Шайель была красавицей: идеальный овал лица, миниатюрная фигурка, нежная кремовая кожа и роскошные волосы цвета воронова крыла. В нашем поселке оставалось не так уж много мужчин брачного возраста, и почти все они ждали, пока Шайель войдет в четырнадцатую весну, чтобы прислать сватов.

Хотя нет, не все. Эйр Вайон последние десять лет ожидал моего согласия. Это был единственный мужчина, который прислал мне пояс принадлежности. Очень красивый: из тонко выделанной кожи, украшенный золотыми монетками и цветными камешками, но я до сих пор его не надела.

Родители просили подождать, ведь эйр Вайон был старше меня на двадцать лет, к тому же дважды вдовец. Высокий, но не выше меня, худой, с каштановыми волосами до плеч, которые он заплетал в низкий хвост, и глубокими карими глазами. У него были тонкие губы, острый подбородок и длинная шея с выступающим кадыком, но при всей своей худобе он был удивительно сильным. Первая жена оставила ему двух дочерей, вторая – сына. Вряд ли он захотел бы детей от меня, не настолько он богат, чтобы содержать такую большую семью. Все ждали, а вдруг для меня найдется жених перспективнее? Но эта надежда таяла с каждым днем.

В нашей стране было слишком много женщин и слишком мало мужчин. Процент соотношения примерно один к пяти, и это по самым оптимистичным прогнозам. Давно отошел в прошлое институт ухаживаний, теперь выйти замуж стало для девушки желаннее, чем получить титул в наследство. За последние пятьдесят лет в нашем поселке был только один отказ. Мой. Я боялась, что эйр Вайон быстро найдет мне замену, но вот уже десять лет он исправно посылал мне цветы, возил на ярмарку и вел себя так, будто я была единственной свободной женщиной на всю округу. Я догадывалась почему. Мало кто захочет идти за вдовца с тремя детьми, и такую, как я, мало кто возьмет замуж. Каждый из нас был несчастен в своем одиночестве, но и парой мы вряд ли бы стали

Но за эти десять лет я сильно к нему привязалась и даже начала испытывать какие-то чувства. Вряд ли это была любовь, скорее дружеское участие. В присутствии эйра мне было тепло и хорошо, но все же его редкие, осторожные поцелуи ничего не затрагивали в моей душе.

Вот так и вышло, что в свои двадцать четыре я все еще была не замужем, и впереди замаячила перспектива пополнить ряды старых дев. Родители тянули до последнего с моим обручением, а теперь вообще собирались совместить помолвку Шайель с нашей, чтобы сэкономить на тратах. Но после того как отец исчез, помолвки и свадьбы вновь отошли в необозримое будущее.

– Матушка, – я склонила голову, позволяя матери поцеловать себя в лоб, – я вас заждалась. Вы сегодня задержались.

– Зря ты не ходишь с нами в храм Двуликого. Сегодня там выступал удивительный санхейо, жрец высшей ступени, прибывший из главного храма в столице.

Я незаметно скривилась. После пропажи отца мать медленно, но верно впадала в зависимость от религии. Не то чтобы я была атеисткой, нет, но моя вера не нуждалась в храмах, жертвоприношениях и жрецах. Наоборот, я предпочитала молиться в одиночестве и за закрытыми дверями, не выставляя свои чувства и переживания напоказ.

– А что с хлебом? Опять забыли?

Мать молча обошла меня, предоставив разговаривать с Шайель. Младшая сестренка только вздохнула:

– Денег не хватило.

– Но ведь утром вы взяли достаточно. И на жертвенного голубя и на мирровое масло…

– Ну, да… только во время проповеди собирали пожертвования на восстановление столичного храма… вот мама и…

Я лишь головой покачала. Странный фанатизм матери начинал пугать меня все больше и больше.





Глава 2





Про тот злополучный тубус я вспомнила лишь за ужином. Кто бы знал, как не хотелось мне отдавать его матери! Непонятная тревога сжала мое сердце, когда я, наконец, решилась о нем рассказать

– Говоришь, даханны? – удивилась мать. – Дай-ка я посмотрю…

Я протянула ей серебристый футляр. Едва она его взяла, как багровая печать с имперским львом на оттиске поплыла, как свечной воск, и тубус раскрылся по всей длине на две половинки. Внутри лежал свиток, перевязанный тонкой золотой цепочкой филигранного плетения.

– Какая красота! – ахнула Шайель, протягивая руку.

– Стой! – я успела ее оттолкнуть. – Он сказал, что только родители или опекуны могут открыть!

– Ты слишком впечатлительна, – надулась сестренка, – в твоем возрасте нужно быть хладнокровнее.

Я молча поджала губы. Если бы не родители, я бы уже давно была замужем и жила в доме эйра Вайона. И мне не приходилось бы мириться с вздорным и капризным характером избалованной сестры.

– Не ссорьтесь, – мать устало откинулась на спинку кресла, в котором сидела. – Сейчас все узнаем.

Она вынула свиток и осторожно сняла с него изящное украшение. Оно было слишком маленьким, чтобы носить на груди и слишком большим, чтобы одевать на руку. К тому же цепочка оказалась замкнутой, без замочка, зато с крошечным кулончиком в виде прозрачной капли.

Отложив его в сторону, мать раскрыла свиток и вгляделась в витиеватую вязь. Вроде буквы были наши, но манера написания, придаточные хвостики, петли и вензеля делали текст практически нечитаемым. Мы с Шайель примостились на подлокотниках кресла, заглядывая ей через плечо.

– "Мы милостью Вседержителя император Тысячи Островов Архарон IV, объявляем девицу Шайель Димантис избранницей империи и повелеваем эйру Димантису и эйре Димантис пятого числа месяца эловеля сего года сопроводить свою дочь Шайель Димантис в главный порт Эрливейл. При себе девица Димантис обязана иметь знак, прилагающийся к данному посланию. Отказ или уклонение от выполнения расцениваются как бунт против императорской власти, и будут преследоваться в порядке, установленном Законом". Мать оторвала взгляд от свитка и медленно прошептала:

– А какое сегодня число?

– Первое эловеля.

Мы с сестрой растерянно переглянулись. Губы Шайель дрогнули, глаза повлажнели, и она тихо всхлипнула. Мать обняла ее, прижимая к своей груди, а я отвела взгляд. Мне вдруг остро захотелось оказаться на ее месте, чтобы это меня так обнимали, меня жалели. Мне даже на какой-то момент стало завидно, что это не мое имя стоит в том свитке.

– Когда-нибудь это должно было случиться, – пробормотала я. – Каждый год сто девушек… в нашем поселке уже шесть раз забирали…

– Что ты говоришь! – мать сверкнула глазами. – У тебя отец сгинул, сестру забирают как военный трофей, а ты хоть бы слезу выдавила! Бездушная!