Не дареный подарок. Морра

Снег в скором времени должен уже начать сходить, а пока искрился на негреющем и не очень ярком зимнем солнце. Обжигая легкие морозным воздухом, я побежала по ступеням вниз, радостно улыбаясь удивленному Керсту и хозяину, на лице которого застыло очень забавное выражение. Словно он хотел спросить у меня: «Ты опять?!» Воспоминания о прошлой моей прогулке по улице без верхней одежды еще не успели стереться из его памяти, но на этот раз я, по крайней мере, была обута.

— Керст!

Не задумываясь о том, что делаю, я прыгнула на раненого, так и оставшегося стоять на третьей ступени в ожидании моего приближения. Если бы не Илис, поддержавший завалившегося друга, лежали бы мы сейчас на ступенях.

Повиснув на Керсте и радостно повизгивая, я пару раз дернула ногами, и легко отпустила едва устоявшего кадета, заглядывая в черные глаза.

— Ты так рано? А почему ты так рано? Тебя уже отпустили? Совсем отпустили или на время, за хорошее поведение?

Я улыбалась, щупала его здоровую руку, опасаясь прикасаться к недавно прирощенной, бросала быстрые взгляды на хозяина и снова возвращалась к Керсту.

— Совсем отпустили, — засмеялся он. — Не ожидал, что меня будут так встречать. Приятно.

— Она и не должна тебя встречать, у нее сейчас занятия.

Недобрые взгляды хозяина я просто виртуозно игнорировала, чувствуя себя слишком счастливой, чтобы обращать внимание на такие — мелочи.

— Как я могла сидеть на скучнейшей паре по правоведению в такое время? — искренне возмутилась я, упрямо не отпуская руку Керста, хотя хозяин очень активно пытался меня от него отцепить.

— Как ты вообще узнала? — проворчал он, все же оттащив меня от кадета.

— В окно вас увидела, решила поздороваться.

— Поздоровалась? — Суровый хозяин — это, конечно, очень умилительно, но только когда он суров по отношению к другим. — Теперь иди.

— Чего ты вредный-то такой?

— Еще раз заболеешь, я лично тебя в лазарет отнесу… — скатился до угроз он.

— Уже ушла.

Освободившись от сдерживающих меня рук, я еще раз быстро обняла Керста и бодро поскакала по ступеням вверх. День, начавшийся с тревожного известия о пропавшей магичке, с каждой секундой становился все лучше и лучше.

В аудиторию я влетела, опоздав на пятнадцать минут и все равно оказавшись раньше профессора, пришедшего почти сразу за мной. Нет, день определенно обещал быть хорошим. Правда, вечером мрачный Илис едва ли согласился бы со мной, скорбным памятником незаслуженно забытого героя восседая за столом.

Ужин у него как-то не задался, зато у меня все было просто замечательно. Керст с аппетитом ел, все еще неуверенно пользуясь прирощенной рукой, но уже хотя бы пользуясь.

— Я думал, меня еще неделю продержат, — охотно рассказывал он, с благодарностью глядя на то, как я размазываю серую гадость по — хлебу. А я что? Мне приятно сделать приятное приятному человеку. Ну, любит он рыбный — паштет, так мне же не сложно бутербродик сделать. А — хозяин смотрел так, словно я у него последний кусок отняла, чтобы чужого человека накормить.

— И почему отпустили? — нетерпеливо спросила Ная, не отрываясь от разрезания мяса для раненого.

Керст был окружен вниманием и заботой, Тайса это забавляло, он смотрел на нас с плохо скрываемым весельем, а Илиса отчего-то печалило.

— Директор вчера вечером навещал, спросил, как я себя чувствую. — Приняв бутерброд, Керст посмотрел на меня так, что появилось сильное желание его еще и по голове погладить, такой он был милый. — Разумеется, сказал, что полностью здоров и готов к выписке. И сегодня утром меня в академию отпустили.

— Тебе тоже бутербродов сделать? — дружелюбно предложила я, притомившись делать вид, что не замечаю тяжелых взглядов хозяина.

— Нет.

— А вид у тебя такой, будто именно бутерброда тебе и не хватает, — фыркнул Тайс. — И если ты его сейчас же не получишь, то пойдешь — убивать.

Илис отвернулся.

Странно посмотрев на моего неадекватного хозяина, Керст поблагодарил за заботу, но от еще одного бутерброда отказался.





* * *


Эльсар вплыла в аудиторию в компании сразу двух кадетов, кативших за ней укрытую тканью большую клетку.

Установив ее перед кафедрой, боевики отошли в сторону, разместившись у окна. Уходить они, судя по всему, не собирались.

— Студенты, — уронив на преподавательский стол свои конспекты, профессор обвела нас взглядом, — темой сегодняшнего занятия будет горная хищная нечисть, ярким представителем которой является…

Резко сдернув ткань с клетки, она торжественно возвестила:

— Крачитт.

Слаженный, пораженный вздох пронесся по аудитории. Пока Атави восхищенно разглядывала еще совсем мелкого и не очень опасного крачитта, я сидела едва живая, пытаясь вспомнить, как нужно дышать.


Когда Эльсар сдернула ткань, в первое мгновение мне показалось, что это Талас сидит там. Думала, сердце остановится. Но обошлось. В клетке оказалась совсем молодая самочка, которую поймали по просьбе профессора специально для нашего занятия.

— Небось директор сам и ловил, — восторженно прошептала мне на ухо не так давно перебравшаяся за первую парту Атави. Горя жаждой общаться, она была готова на героические поступки. — Говорят, он иногда так развлекается. У старших курсов занятия очень часто проходят в присутствии живых образцов. Их еще после лекций обратно возвращают, ты представляешь?

— Ага.

На самом деле я ничего не представляла. Меня вообще мало интересовало, откуда здесь взялся крачитт, и кто его поймал. Имелись заботы посерьезнее. Например, понять, отчего мне при виде этой самки стало страшно, и почему до сих пор так и не удалось успокоиться. Муторно как-то на душе было, тревожно.

Не подводившая еще ни разу интуиция нашептывала, что таких совпадений в жизни не бывает. И там, где есть один крачитт, всегда может появиться второй.

— Кто мне скажет, что является основным источником их питания?

Пока кадеты следили за тем, чтобы нечисть не вырвалась из клетки, Эльсар следила за нами, выискивая на сосредоточенных лицах хотя бы проблеск знаний.

— Мелкие грызуны, — разочарованно ответила она на свой вопрос, не дождавшись инициативы с нашей стороны. — Крачитты, как и большая часть хищной нечисти четвертого класса, предпочитает грызунов, травоядных среднего размера и птицу. Конкретно этот вид нечисти широко распространен в горах и пригорных лесах. Особых сил не имеют, ядовиты…

Я всегда себя считала очень позитивной рагрой. Оптимистически настроенной. Но сидя на паре и глядя на злобно сверкавшую на нас глазами нечисть, как-то приуныла. Уже после занятий поняла, что рано приуныла. Самое печальное меня ждало в комнате.

Воодушевленная Ная крутилась перед зеркалом, приглаживая на боках белое платье с красной каймой по подолу и сжимая в руках другое, нежно-голубое, с вышивкой на груди.

— Ты куда-то собираешься?

— Мы, — лучезарно улыбнулась она, — мы собираемся. В город.

— Зачем?

Ная молча продемонстрировала мне записку.

— Тебе полчаса назад принесли.

Продолжая прижимать к груди голубое платье, она нежно погладила его кончиками пальцев.

Увидев мелкий, какой-то острый почерк, я не сразу поняла, какой такой лорд зовет нас на ужин.

— Я никуда не пойду!

— Как это — не пойдешь? — возмутилась Ная, отнимая записку и вместо нее отдавая мне платье. — Как миленькая пойдешь, нас обеих пригласили.

— Илис…

— Ничего не узнает, — заверила волчица.

Согласна с ней я не была.

— Узнает и голову мне открутит. И тебе, кстати, тоже. Он же запретил нам с тобой в город ходить. Иди одна.

Ная, конечно, обиделась, но меня это смутить уже не могло, я к ней привыкла и давно знала о ее просто головокружительных сменах настроения. Сначала она дуется и видеть не желает, а через пару минут уже снова любит и хочет обниматься.

Проводив ее до первого этажа, слушая возмущенное сопение и обещания разжаловать меня из ранга самой лучшей подруги, я уже — собиралась возвращаться в комнату, разрываясь между желанием немного полежать в тишине и непреодолимой тягой пойти к хозяину и похвастаться своей героичностью, когда двери академии резко распахнулись. Обе сразу, что было невероятно. Тугие и тяжелые — они едва открывались. Тут одну с трудом можно было приоткрыть, не говоря уже о том, чтобы распахнуть их обе.

Я успела заметить Наю, пораженно застывшую на ступенях под медовым светом магических фонарей, непередаваемо красивую в своей новой шубке, а потом в помещение, стряхивая перчатками с плеч снег, ворвался Навир-старший.

И я тут же думать забыла о волчице.

— Ты, — меня пригвоздили к полу холодным взглядом, — мужское общежитие где?

Рука сама собой дернулась в сторону правого крыла, где находилась неширокая, освещенная светильниками лестница.

Он кивнул и ушел, а я еще несколько мгновений смотрела ему вслед, сраженная властностью командного тона. Только вспомнив о том, что Керста выписали раньше, и его отец, вероятно, пришел выяснять почему, я бросилась к директору.

— Сделайте что-нибудь, там… этот!

Невежливо, наверное, врываться в кабинет вот так, но мне совсем не до этого было.

Вела, едва привставшая при моем появлении в приемной, с ужасом смотрела на такое вопиющее безобразие.

— Морра, ты стихийное бедствие, — простонал Аррануш, не зная, за что хвататься. За сердце, за голову или за бумаги, на которых он только что, не без моей неоценимый помощи, поставил шикарную кляксу.

— Отец Керста пришел, он сейчас в мужском общежитии!

Ругнувшись, директор быстро поднялся и, не церемонясь, вытолкал меня за дверь, бросив ничего не понимающей Веле:

— Новый экземпляр мне сделай, пожалуйста. Этот испорчен.