Нефритовая война

Даук Лосун послал Рона Торо эмиссаром к Блейзу Кромнеру по кличке Бык, чтобы договориться о встрече с тремя самыми могущественными Боссами Бригад Порт-Масси. Рону велели ясно дать понять, что кеконцы устали от стычек в Южном капкане и хотят обсудить условия мира. В качестве подтверждения истинности своих намерений Даук предоставляет выбор времени и места Кромнеру. С собой на переговоры он приведет только трех человек и не требует дополнительных гарантий своей безопасности.

Вернувшись, Рон сказал Даукам и Коулу Хило, что Кромнер согласился и возьмет на себя приглашение на встречу двух других Боссов. Встреча произойдет на холме острова Джонса на заре понедельника. Утром, проезжая по мосту «Железное око», Хило поинтересовался, почему Кромнер выбрал именно это время и место.

– Рассвет понедельника – священный час для Свидетелей Истины, – объяснил с переднего сиденья Даук, глядя на Хило и Тара в зеркало заднего вида. – Они считают, что в это время Пророк завершил семилетнее путешествие к вершине горы Икана и ему открылась Единая Истина. Бог не забудет преступлений, совершенных на холме на заре понедельника. Это самое безопасное время для встречи.

– Они что, не знают, что мы не паства их церкви? – фыркнул Тар.

– Боссы беспокоятся не о нас, – ответил Рон Торо, крутя руль. – Мы будем безоружны и в меньшинстве, так что даже нефрит не уравняет шансы. Они с подозрением относятся друг к другу. Южная Бригада сильнее остальных, но Бригада с улицы Булочника и Вормингвудская Бригада, объединившись, станут крупнее организации Кромнера. Но все будут вести себя прилично, эспенцы с бо́льшим почтением относятся к религии, чем вы могли бы подумать. Того, кто прольет кровь на заре понедельника, подвергнут обструкции не только в Порт-Масси, но и по всей стране, да и сам совет Боссов. И они потеряют влияние на полицию и суды, за которое заплатили.

– Это как привести монахов, – заметил Тар. – Забавно, да? В какую бы часть света ты ни забрался, только страх перед тем, что произойдет после смерти, удерживает людей от кровопролития.

Он хмыкнул и посмотрел на Колосса, словно надеясь услышать от него подтверждение, но Хило молчал и смотрел в окно на парк развлечений, мимо которого они проезжали, аквариум и аттракционы на набережной парка Гилдмана, хотя в этот час все они не работали. Потом они поднялись вверх по холму к особняку Торика – старинный дом главаря пиратов превратили в клуб, широко известный связями с Бригадами, теперь это стало еще очевидней, поскольку в такой ранний час он уже открылся для Боссов.

Рон припарковал машину на некотором расстоянии от полудюжины здоровенных и роскошных машин, включая, как отметил Хило, «Княгиню Прайзу» той же модели и года выпуска, что и его собственная. У дверей здания стояли несколько мужчин в черных шляпах и длинных пальто, и Хило Почуял внутри и вокруг дома еще больше людей, несомненно, хорошо вооруженных. Прежде чем выйти из машины, Хило вполголоса обратился к Тару:

– Не забывай, что Даук – главный во время встречи. Эспенцы не знают, кто мы такие, и лучше пусть так и остается, так что спрячь свой нефрит.

Он заметил, как во время поездки Тар теребил лишенные нефрита пальцы и запястья. Тар надел весь нефрит на цепочку вокруг шеи и спрятал под одеждой, но отсутствие камней на привычном месте его будоражило.

Зеленые кости часто имели привычку крутить кольца на пальцах, поправлять запонки, дотрагиваться или оттягивать ожерелье – мелкие движения, привлекающие внимание к нефриту во время взаимодействия с другими людьми. Трудно отследить и сдержать такие непроизвольные движения. Собственный нефрит Хило скрывался под наглухо застегнутой рубашкой и неудобным галстуком. И хотя они собирались на встречу с иностранными бандитами, которых Хило расценивал не выше Запуньо, ему не нравилось скрывать свой статус и личность, было в этом что-то бесчестное, все равно что прятаться под маской. Но учитывая, как обстоят здесь дела, традицию скрывать нефрит… Неудивительно, что в этой стране так много преступлений.

Они вышли из машины и двинулись к особняку. Охрана остановила их и обыскала на предмет оружия. Тара явно возмутила такая бесцеремонность, но когда Хило без возражений раскинул руки, помощник последовал его примеру. Шкурники уделили им мало внимания, но на Рона Торо поглядели с ненавистью и тревогой, положили руки на пистолеты и держались от него на почтительном расстоянии. Хило это заметил и стал больше уважать Рона и Даука. Хило считал Даука Колоссом в той же степени, в какой старосту деревни Опиа можно сравнить по статусу с мэром Жанлуна, но такое поведение шкурников означало, что Даука боятся и уважают.

Один из шкурников провел их внутрь. На потолке висели хрустальные люстры, на дорогих коврах стояла резная мебель, утренний свет просачивался сквозь витражные окна. В воздухе пахло пыльным духом старого и роскошного здания. Они вошли в комнату с тяжелым дубовым столом в центре и портретами знаменитых магнатов Порт-Масси на стенах.

С одной стороны за столом сидели пятеро мужчин и одна женщина. У стен и дверей стояли с полдюжины шкурников-телохранителей – в расслабленных позах, но держали руки в карманах или у бедер, выставляя напоказ пистолеты, и поглядывали не только на вновь прибывших, но и друг на друга. Кеконцы приехали последними. Очевидно, так и было задумано – Боссы Бригад пригласили Даука на своего рода совет королей, словно иностранного посла. Хило дождался, пока Даук Лосун сядет на пустой стул у стола, а потом занял место рядом.

Блейз Кромнер, он же Бык, родился в бедности, и хотя сейчас был хорошо откормлен и полон самомнения, со стороны его врагов было бы неблагоразумно забывать, что он проделал путь из низов Порт-Масси с помощью хитрости и беспощадности, уничтожив на своем пути множество противников. В соответствии с кличкой, Кромнер был крупным человеком с мясистой красной физиономией.

У него были грубые черты, словно скульптор вытесал его в спешке, легким нажимом пальцев сделав неглубокие глазницы и приставив шмат глины вместо носа. По контрасту с прирожденным уродством, одет Кромнер был безупречно. Сшитый на заказ костюм-тройка в тонкую полоску превосходно сидел на грузной фигуре. Усы над толстыми губами аккуратно подстрижены, а волосы причесаны, золотые часы с хрустальным циферблатом и красный шелковый галстук. Бык контролировал азартные игры и проституцию, а также существенную долю наркоторговли к югу от реки Камрес.

Лишь картели из Томасцио в Западной Спенде, обеспечивающие наркотиками всю остальную страну, могли с ним сравниться. Кромнер был самым известным Боссом в стране и любил фотографироваться для газет, посещая дорогие клубы и театры и ужиная в лучших ресторанах. Он прикрывался несколькими слоями организации, и хотя его слово было законом в Южной Бригаде, будничные операции он оставлял на откуп смотрящим.

Кромнер сидел по центру. Левую сторону стола занимал плотный коротышка по имени Джорен Гассон. Малыш Джо, как его называли, возглавлял Бригаду с улицы Булочника, контролирующую самые богатые районы на северо-востоке Порт-Масси, главным образом остров Джонса, в основном он имел дело со скачками и букмекерством. Гассон был круглолицым человеком с проницательными, слегка косящими глазами, его знали как личность скаредную и замкнутую, редко появляющуюся на публике. У него на зарплате находилось больше полицейских, политиков и судей, чем у остальных Бригад, и те часто обращались к нему и платили за влияние в обществе. Особняк Торика выделили им для встречи благодаря его связям.

Справа сидела женщина зрелых лет с белым шарфом на шее и в шляпке поверх кудрявых волос. Анджа Слаттер выглядела как богатая, но вздорная тетушка, она исполняла обязанности Босса Вормингвудской Бригады, с тех пор как ее муж Рихарт Слаттер, он же Резкий Рикки, сел в тюрьму по обвинению в отмывании денег. Поговаривали, что она замещает Рикки во всех делах и передает его распоряжения из тюрьмы. Вормингвудская Бригада контролировала северо-запад города и ближайшие пригороды. Остальные Боссы потеряли уважение к Рикки, когда он попался по такому пустячному обвинению и не придумал лучшей системы управления, чем передать дело жене. А значит, и к Андже Слаттер прислушивались в меньшей степени.

Каждый Босс привел с собой одного смотрящего. Уилли, он же Тощий Римс, смотрящий Кромнера, сидел слева от него. По контрасту с Кромнером он был худым и с непримечательной внешностью, гладко выбрит, в пепельно-сером костюме и держал в руках фетровую шляпу.

Кромнер с высокомерным любопытством оглядел вошедших кеконцев. Когда все расселись, он обвел рукой стол, словно представляя всех собравшихся. А потом заговорил с другими Боссами.

– Все вы знаете о моих неладах с кеконцами в Южном капкане. – Кромнер был прирожденным оратором, говорил он быстро и живо, а голос оказался тоньше, чем можно ожидать от такого крупного человека. – Как я понимаю, напрямую это не коснулось никого из вас, и вы наверняка спрашиваете себя, с чего это Бык вынудил вас проделать весь этот путь до острова Джонса, да еще на заре понедельника в День урожая. – Он умолк, словно ожидая, что кто-нибудь и впрямь задаст этот вопрос. Никто не спросил, и Кромнер поднял палец и сказал: – Этот спор затрагивает нечто большее, чем несколько проломленных черепов в кеконском квартале. Дело в нефрите. Это большие деньги, а значит, касается всех нас, Боссов. – Кромнер посмотрел на кеконцев и пару секунд изучал всех четверых, прежде чем повернулся к Дауку Лосуну. – Кеконцы считают своим Боссом господина Даука. Он попросил о встрече, чтобы прийти к соглашению.

Все уставились на старшего из кеконцев, который сидел с прямой спиной, облокотившись о стол и слегка сжав кулаки, и явно чувствовал себя не в своей тарелке, оказавшись в центре внимания. Даук откашлялся и заговорил на эспенском с легким акцентом:

– За многие годы кеконская диаспора пришла с Боссами к взаимопониманию. Каждый занимался своими делами. Сколько бы мы здесь ни прожили, и даже родившись в Порт-Масси, кеконцы все равно остаются нежеланными чужаками в этой стране. Мы никуда не лезем. Мы хотим быть хорошими гражданами, уважаемыми членами эспенского общества. И в то же время придерживаемся собственных традиций и просим лишь, чтобы в них никто не вмешивался. А потому мы не хотим соваться в ваши дела, а взамен будем сами разбираться со своими. Это касается азартных игр, денег за покровительство и, конечно, нефрита.

– Но теперь все изменилось, верно? – слабым голосом произнес Джо Гассон. – Вы открыли свои игорные дома для людей со стороны, они делают ставки на петушиных боях или дуэлях, вместо того чтобы тратить их на скачках или в игровых автоматах. Это напрямую мешает бизнесу Босса Кромнера.

– Это так, мы открыли зал для поединков для посторонних по определенным дням недели, – признал Даук. – Но только по приглашениям. Вполне естественно, что у наших детей появляются эспенские друзья и эспенские жены и мужья. Несправедливо не пускать на наши собрания тех, кто не на сто процентов кеконцы по крови. В те дни, когда мы открываем зал для поединков, там проходят только петушиные бои, но не дуэли. Доход идет на поддержку культурного центра и помощь нуждающимся. Мы не пытаемся оттянуть людей из ваших заведений.

– Это не главная проблема, – нетерпеливо заявил Кромнер. – Я человек щедрый и готов упустить мелкую сумму, если бы вы, кеки, довольствовались только азартными играми. Но ваш совсем не секретный зал для поединков – не просто дешевое развлечение, там вы показываете нефрит и тренируетесь в своих ловких движениях. Только вы одни торгуете в городе нефритом, а это неправильно. Нефритовая торговля – слишком крупный бизнес, чтобы оставить его вам.

Лицо Даука вспыхнуло гневом, но ответил он спокойно:

– Нефрит – наше культурное наследие. Наши семьи привезли его в эту страну, и мы сохраняем его внутри своей диаспоры. Мы не продаем его в целях наживы. А теперь, после правительственного запрета и негативного публичного освещения, у нас все больше причин скрывать нефрит, чтобы не привлекать внимание полиции. Для кеконской диаспоры нет ничего хорошего в том, если кого-то схватят за продажей нефрита или эспенец совершит преступление с помощью нефрита либо сляжет с Зудом. Вот почему мы тренируемся, чтобы носить нефрит, вот почему платим полиции, если возникают проблемы.

– Звучит совсем невинно, – сказала Анджа Слаттер, поднимая тонкие выщипанные брови. – Как будто вы не нападали на букмекеров Блейза и не убивали его шкурников.

Кромнер одобрительно засопел, но Даук тут же ответил:

– Нападения были с обеих сторон, не стану отрицать. Но главная проблема в том, что мирное взаимопонимание, которое мы поддерживали долгие годы, теперь разрушено. Внимание полиции не нужно никому из нас, но кеконцев меньше, мы не так влиятельны и сильны, как Бригады. Мы знаем, что не можем идти против вас. Вот почему я пришел сюда с просьбой.

– Ну, так выкладывайте свое предложение, – нахмурился Кромнер, уголки его глаз над мясистыми щеками слегка скосились, когда он впервые обратил внимание на молодого человека рядом с Дауком, до сих пор молчавшего. – А кого это вы с собой привели? Он что, немой?

– Коул Хилошудон представляет клан Зеленых костей с Кекона. Он прилетел из Жанлуна по моей просьбе.

Теперь Боссы посмотрели на незнакомца рядом с Дауком с интересом. Он был молод, слегка за тридцать, хотя Кромнеру с трудом удавалось угадать возраст, когда дело касалось кеконца. Во время разговора кеконец внимательно смотрел на собеседников и явно обладал статусом, раз путешествует с собственным телохранителем, таким же молодым человеком сурового вида, который стоял у стены за ним. Кромнер признал, что это говорит в пользу кеков.

Гордый народ, на кривой козе не подъедешь, женщины выглядят высокомерными, а мужчины – так, словно готовы пырнуть ножом в бок ради забавы или если косо на них посмотришь. Блейзу Кромнеру это в кеках нравилось, к тому же они не лживы, это уж точно, вот почему он должен разрушить их монополию на нефрит или выгнать из города их обвешанных камушками громил.

Даук сказал что-то человеку рядом с ним. Гость кивнул, подался вперед и заговорил на кеконском, делая частые паузы, чтобы Даук перевел его слова на эспенский.


– Как я понимаю, ваша организация хочет получить доступ к международному рынку нефрита, – сказал молодой человек. – Кекон – единственное место на земле, где добывают нефрит, а контролируют добычу кланы Зеленых костей, все желающие торговать зеленью должны вести дела через них. Я представляю один из самых могущественных кланов моей страны и обладаю полномочиями вести переговоры по этому поводу.

Кромнер посмотрел на Даука.

– Так вы говорите, этот парень может продать нам нефрит?

Даук медленно кивнул.

– Я буду посредником в сделке, но не претендую на долю. Можете получать нефрит прямо с Кекона, а с моей стороны ценой будет мир в Порт-Масси. Если Бригады согласятся предоставить нам полный контроль над нашей частью Южного капкана, включая свободу вести дела в залах для поединков, как мы считаем нужным, мы можем заключить взаимовыгодное соглашение.

– Мне это кажется разумным, Блейз, – сказал Малыш Джо Гассон, который ничем не рисковал в Южном капкане, но уж точно получит свой навар с подкупа законников и политиков, неизбежного в такого рода затее. Кромнер и ухом не повел.

– Я думал, ваши люди не продают нефрит чужакам, – сказал он, с подозрением переводя взгляд с Коула на Даука.

Даук болезненно поморщился, а потом снова заговорил по-кеконски с соседом. Коул ответил, и Даук перевел его слова:

– Так было раньше. Достойно восхищения, что наши соотечественники за рубежом придерживаются традиций и держат нефрит у себя. Часто именно эмигранты сохраняют традиции, а оставшимся на Кеконе приходится идти в ногу со временем. Правда в том, что мой клан ведет затянувшуюся войну с другим кланом, и нам нужны деньги. Соперники продавали нефрит и «сияние» в Югутане и тем самым получили над нами преимущество. Нам нужны собственные рынки. – Гость терпеливо выждал, пока Даук закончит переводить. – Любое соглашение, к которому мы сегодня придем, будет строго конфиденциальным. Вы должны гарантировать секретность. Видите ли, кеконское правительство продает нефрит эспенской армии, и мой клан будет плохо выглядеть, учитывая его связи с правительством, если начнет одновременно продавать нефрит и Бригадам.

Кромнер помахал рукой, отметая все сомнения.

– Это не проблема, можем обещать, – быстро проговорил он. – Сколько вы можете нам продать и по какой цене?

– Зависит от того, сырой нефрит или резной, – ответил гость. – Государственный картель, Кеконский Нефритовый Альянс, строго регулирует количество добываемого и обрабатываемого нефрита на Кеконе. Так что обработанного нефрита немного, и он очень дорог. Нефритовое сырье можно вывезти с рудников контрабандой, и за те же деньги вы получите больше, но он бесполезен, если нет рабочих, которые его отшлифуют и огранят.

Босс Кромнер впервые обратился к своему смотрящему:

– Тощий, а ты что думаешь?

– Думаю, мы без труда найдем достаточно работников-мигрантов, Босс, – отозвался Римс.

– Нефрит опасен для всех, кроме кеконцев, – встревоженно заметил Даук.

– Мы в курсе, – ответил Кромнер. – Думаете, я бы занялся этим бизнесом, ничего о нем не зная, не разобравшись? «Сияние» создали в Эспении, а не в вашей стране. Учитывая, сколько СН-1 нужно солдатам в Оортоко и ветеранам войны, неужели мы не достанем «сияние»? Если Тощий говорит, что мы найдем работников, значит, не будет проблемой держать их на дозе.

Даук передал это представителю кеконского клана.

– Значит, необработанный нефрит, – сказал тот. – Вы должны понимать, что качество сырья отличается от партии к партии, это вполне естественно. Обычно выход резного нефрита – от тридцати до пятидесяти процентов. – Коул наклонился над столом. – Рыночная цена на сегодня – десять миллионов талиров за килограмм.

Господь, Пророк и Истина, да по сравнению с такой кучей денег даже прибыльная торговля наркотиками выглядела мелочью. Даже Бык Кромнер не мог начать такое дорогое дело в одиночку, и прежде чем ответить кеконцу, он обратился к другим Боссам:

– Теперь вы понимаете, какие это серьезные деньги. Я не прошу ни Бригаду с улицы Булочника, ни Вормингвудскую войти в дело вместе с Южной Бригадой, но все мы видим, какие это серьезные деньги. Если вы хотите подключиться, скажите об этом сейчас. Если нет, так и скажите, но я рассчитываю на старую традицию Бригад, что мы дадим каждому возможность для прокорма.

Малыш Джо Гассон разгладил галстук.

– Моя Бригада не заинтересована собственноручно заниматься нефритом. Слишком рискованно, слишком опасно. Мы букмекеры, а не бойцы, как вам известно. Но мы можем предоставить деньги и заняться финансированием в обмен на обычную долю. И подмажем кого надо, чтобы смотрели в другую сторону.

Именно этого Кромнер и ожидал, без такой помощи ему было бы сложно обойтись. Он тут же кивнул.

– Блейз, – сказала Анджа Слаттер, – ты же понимаешь, Рикки захотел бы хотя бы частично в этом участвовать. Если мы говорим о контрабанде нефрита в страну из-за океана, то любой груз в город проходит через порт, а мы контролируем профсоюз докеров. Давай договоримся о доле в пятнадцать процентов в обмен на доставку товара в гавань. Конечно, сначала мне нужно обговорить все с Рикки, – добавила она, – но я использую все свои женские чары, и он наверняка согласится.

Кромнеру не хотелось отдавать этому идиоту Резкому Рикки или его жене даже один процент, но он поразмыслил и решил, что пятнадцать процентов – приемлемая сумма за гарантию сотрудничества Вормингвудской Бригады, не придется тратить время и энергию собственных людей на то, чтобы провести груз через портовые власти. Кромнер задумался, не захватить ли Вормингвуд самому, когда он наладит торговлю нефритом и Южная Бригада станет достаточно крупной и сильной для экспансии. Таким образом он получит эти проценты обратно, а сейчас можно не спорить по мелочам.

– Скажи Рикки, что я согласен.

Во время этого разговора Даук и его кеконский гость ждали; старший с немного встревоженной миной, а молодой смотрел на Боссов и их смотрящих странным, неподвижным, но слегка расфокусированным взглядом, словно думал о чем-то другом, пока эспенцы переговаривались. Кромнер покосился на него, а потом повернулся к Дауку.

– Передайте своему другу, что я заплачу семьсот миллионов талиров за сотню кило нефритового сырья.

Даук скривился, будто проглотил какую-то кислятину. Он передал слова Босса гостю извиняющимся тоном. К удивлению Кромнера, молодой кеконец не оскорбился такой низкой ценой, он снова сосредоточился и улыбнулся.

– В моей стране важнее всего – заключить соглашение. Лидеры предоставляют договариваться о деталях тем, кому доверяют.

– Но мы не в вашей стране, так? – ответил Кромнер. – Семь сотен.

Он надеялся получить более сильную позицию на переговорах, поставив кеконца в неудобное положение, и был разочарован, когда тот лишь пожал плечами.

– Всем нужен нефрит. Я могу без суеты продать его шотарцам или югутанцам, но с готовностью приехал сюда, потому что мои кеконские друзья в Эспении хотят с вами поладить. Девятьсот.

После предсказуемой торговли они ударили по рукам на восьмистах миллионах талиров за сто кило необработанного нефрита в четырех одинаковых партиях, что уменьшит риск перехвата эспенскими властями. Коул объяснил, что товар пойдет через посредников, на грузовых судах, зарегистрированных на людей, не имеющих отношения к кеконским кланам. Все переговоры относительно сделки должны вестись через Даука Лосуна или его доверенных лиц.

Кромнер был доволен тем, как все гладко прошло. Пусть кеконцы получат свою часть Южного капкана и игорные залы, от них все равно мало прока, но во всей Эспении лишь его Бригаде поставят нефрит прямо из первоисточника. Кромнер уже размышлял о том, какое состояние заработает на черном рынке. Конечно, он придержит немного нефрита для собственных смотрящих и шкурников.

Теперь Южная Бригада станет самой сильной, может, он даже захватит вормингвудцев раньше, чем намеревался. В конце концов, не похоже, чтобы Резкий Рикки удачно вел дела из тюрьмы. Кромнер отдаст территорию Слаттера кому-нибудь из своих смотрящих – Тощему Римсу или Мотыльку Дьюку, к примеру. Тощий лучше соображает, это без вопросов, но он слишком независим, может принять подарок Кромнера и основать собственную Бригаду. Мотыльку не хватит ума на такую сложную интригу, так что ему можно доверять.