Неисправимый

- У неё ПМС, что ли? - задумчиво протянула ей вслед мама, а после осуждающе уставилась сперва на меня, затем на дверь, к которой я её не пускал. - Мы все ещё об этом пожалеем, - проворчала, развернулась на каблуках и гордой походкой направилась… подозреваю, капать на нервы папаше, чтоб он всё исправил.

А я…

Какие ещё нах*р девяносто два процента?!

- Что значит “девяносто два процента”? - озвучил уже в комнате Яны.

Вокруг царил хаос. За какую-то считанную минуту Яна успела вытащить из шкафа все свои вещи и разбросать их на кровати. Некоторые упали на пол, но девушка ничего не замечала, методично снимала одежду с вешалок и, как есть, закидывала в дорожный чемодан, лежащий на постели. На моё появление никак не отреагировала, продолжая заниматься складыванием гардероба. А вот на вопрос замерла и рассмеялась, уперевшись ладонями в края чемодана.

- А то и значит, - протянула ядовито. - Они ошиблись. Знаешь, так бывает. Перепутали данные. Нам достался результат другой пары. Это у них три процента. А у нас девяносто два, - снова рассмеялась, встряхнула головой и продолжила собирать вещи. - До тебя не дозвонились. Мне позвонили. Но так даже лучше. Уж лучше сейчас, чем потом. И да, я уезжаю. И замуж выхожу. И ты можешь не распыляться. Не поможет. Будем считать, что настала моя очередь быть эгоисткой. А ты можешь идти, - показательно махнула рукой, указав мне на выход. - Вообще я хотела, как лучше. Чтобы ты сам ушёл. Не из-за процентов. Но, раз уж не вышло…

Мозги пытались переварить услышанное. Однако осознание никак не приходило. Вполне возможно потому, что я банально отказывался в него верить.

Девяносто два процента…

Позвонили ей. И сказали.

Что, мать его, девяносто два процента…

К телефону потянулся скорее машинально. Потом ещё какое-то время тупо пялился в тёмный экран. Батарея разрядилась ещё на разговоре с Романовой.

“И да, я уезжаю. И замуж выхожу. И ты можешь не распыляться. Не поможет. Будем считать, что настала моя очередь быть эгоисткой. А ты можешь идти...”

Эти слова били по рассудку куда больнее, чем известие о том, что я, оказывается, всё-таки тот ещё конченный извращенец - притом в самом прямом смысле. Как и моя сестра. Зато теперь стало понятно, с чего бы это Янусик практически на ровном месте в меня кольцами бросаться начала. Правда, не совсем понятно, с чего она вдруг взяла, что может решать за нас обоих. Тем более, ранее мы с ней эту тему обсуждали. И я вполне ясно и чётко дал понять, что…

- Ты никуда не уйдёшь. Со мной останешься, - озвучил уже вслух, поравнявшись с ней вплотную, ухватив пальцами за подбородок, вынуждая смотреть на меня. - Ты меня поняла? Не слышу!

Снова срывался. Рассудок планомерно затапливала новая вспышка ярости. Да и как иначе? Если она снова несла полнейший бред. И будто заново проворачивала тот тупой гнилой нож в моей груди. Да с таким равнодушием, что от этого только больней становилось с каждым новым мгновением. Разве так можно? Просто взять и перечеркнуть. Всё. Абсолютно, мать его, всё!

- О, не волнуйся, я тебя ещё раньше поняла, - всё так же ядовито протянула Яна. - Только я тебе тоже уже всё сказала, - оттолкнула меня. - Я не стану строить отношения с братом. Хоть что делай: ненавидь, бей, души, кричи, связывай, запирай. Что хочешь. Не будет никаких отношений! - выдохнула зло и с силой захлопнула крышку чемодана, так и не сложив в него все вещи.

Невольно задумался о том, возможно ли разбить головой трёхметровую бетонную стену. Примерно тем ведь я и занимаюсь. И бесил даже не сам факт происходящего. А то, что, точно знаю, лицемерит ведь. Нагло врёт. Не только мне. Самой себе в первую очередь.

Разве возможно сходить с ума по кому-либо, а потом говорить, мол ничего такого быть не может, потому что это, по чьему-то разумению, не совсем правильно?

То, что она, как и я, поддаётся этому безумию, я тоже знаю. Чувствую. Каждый раз, когда целую её или же касаюсь. Да даже когда просто смотрю. Вижу её ответный взгляд.

Но тогда спрашивается, какого х*ра?!

- Не станешь, значит? - спросил, но ответа не ждал. - Что, решила, будто Земля остановится, если я тебя трахну? - усмехнулся злорадно.

Яна в этот момент запихивала в небольшой белый рюкзак документы.

- Ага, и солнце взорвётся, - ответила бездумно, а после посмотрела на меня уже устало. - Хватит, Мстислав. Всё кончено. Ты не сможешь уже ничего изменить. Именно поэтому я и уезжаю. Так будет лучше. Для всех, - застегнула молнию и направилась к чемодану, который подхватила на ходу, и направилась мимо меня.

Да с такой хладнокровной решимостью…

Точно уйдёт. Не вернётся.

И вот тут во мне что-то перемкнуло…

Поймал. За руку. Дёрнул на себя. Прижал к себе крепче. Всего на мгновение. И уже в следующее швырнул девчонку на постель. Конечно же, той это совсем не понравилось. Вскочила на ноги тут же. Прямо на кровати.

- Ты совсем что ли спятил?! - заорала. - Или это наше родство так сильно распрямило оставшиеся извилины в твоём мозгу?! - спрыгнула на пол. - Сказала же, всё равно уйду! Свали с дороги, Мстислав! - двинулась вперёд, намереваясь снова покинуть комнату.

- Я. Сказал. Ты. Не. Уйдёшь.

По-хорошему, стоило бы притормозить, остановиться на этом. Выйти из комнаты, запереть её в ней. Обдумать, как быть дальше. Но вспоминать о том, что я сам себя подвожу к той грани, за пределами которой уже не остановиться, я не собирался. Не сегодня. Не с ней. Не после того, как она швырнула в меня кольцо, наплевав на все свои обещания и на все наши чувства, решив собрать свои вещи и просто уйти. Не после того, как вывернула меня всего наизнанку, а потом оставила тот ржавый гнилой нож предательства в моей грудной клетке, от которого я до сих пор задыхаюсь, хотя лёгкие наполняет кислород.

Разве это правильно?

Так поступать со мной? С нами.

Обмануть.

Вот и я честным быть не обязан. Как и быть правильным.

Да и… С ней у меня вообще не было никакого предела.

Никогда.

Снова поймал.


На этот раз не отпустил.

Рухнул на кровать вместе с девчонкой, придавив её собой, чтобы больше не могла сбежать.

- Я скорее сдохну, чем отпущу тебя, Яна, - обронил едва ли слышно.

Честно говоря, уже не особо заботило, слышит ли она меня.

- Отпустишь! - не сдавалась она, продолжая вырываться. - Потому что я всё равно уйду! Понял?!

Шёлковый алый платок, который попался на глаза первым, я подхватил вместе с её запястьем. Сперва обмотал платком левое, затем и правое.

Яна, собиравшаяся что-то снова сказать, настороженно замерла, дёрнувшись, чем только усугубила своё положение, затянув узлы крепче прежнего.

- Ты что задумал?!

Ничего не сказал ей. Отстранился от неё совсем немного. И только для того, чтобы подтянуть выше, привязать концы платка к изголовью кровати.

Настороженность из синих глаз никуда не делась. Наоборот. Стала более явной. А ещё в них поселилось недоверие.

- Развяжи меня! - потребовала угрюмо.

Снова промолчал. Стащил с неё юбку, бросив ту на пол, после чего принялся расстёгивать маленькие пуговички на её блузке.

- Мстислав, ты же не… - уточнила и замолкла, уставившись на меня в ужасе. - Ты не сделаешь этого! - заявила уже с заметной ноткой паники.

Это она, кстати, зря сказала.

Сомневается во мне?

Снова.

Да и пуговички на её блузке я уже все расстегнул.

- А кто меня остановит? - отозвался, положив ладони на её талию, погладив сверху-вниз, сжимая бёдра, что не так уж и давно столь призывно тёрлись об меня.

Яна резко дёрнулась в сторону.

Да только привязал я её хорошо.

Никуда уже не денется.

И она сама осознала это очень быстро.

- Нет! - выкрикнула, забившись подо мной с новой силой. - Не смей! Слышишь? Ты не посмеешь!

- Ещё как посмею, - сказал, уместив руку между её бёдрами. - Чтоб ты уже, бл*дь, перестала строить из себя непонятно что и просто признала, что тебе это тоже надо!

- Да ничего я не собираюсь признавать! Как и спать с тобой!

Вот теперь Яну по-настоящему накрыло. Снова дёрнулась прочь, стараясь уйти от неизбежного, а после, когда не получилась, принялась рьяно бороться, пытаясь вырваться из моих объятий, пинаясь и толкаясь ногами изо всех сил.

- Убери от меня свои руки! Я не хочу! Слышишь?! Не хочу! - выкрикнула уже в отчаянии. - Не смей со мной этого делать!

И тут же вздрогнула, когда мои пальцы коснулись края белья.

Пришлось перехватить за колени, потому как опять пинаться надумала. И снова прижать её собой.

- Ты меня с ума свела, Яна, - признался я тихо, избавляясь от кружевной ткани.

Пальцы скользнули между её ног. Аккуратно. Медленно. Слегка поглаживая.

- Не надо, - прошептала она умоляюще. - Пожалуйста… Мстислав...

Всё ещё напряжённая. И всё такая же манящая, как тысяча грехов. Опьяняющая с самого первого вдоха. Даже сейчас, когда не соблазняет меня, подаваясь бёдрами мне навстречу, не тянется сама за поцелуями, не царапает меня своими ноготками, тихонько постанывая… Всё равно хочу её. До потемнения в глазах. До потери рассудка. Так, как не хотел никого и никогда. Ни одну другую уже не надо. Только одну-единственную. За гранью помешательства. Ведь она давно отравила меня. Собою. Растерзала душу. В клочья. Нет её у меня больше. Всё забрала. И если нет Яны, то и во мне ничего нет.

- С ума свела меня, - повторил, выдохнув в приоткрытые губы, продолжая вновь и вновь предельно нежно гладить свою девочку. - И я тебя сведу, - прижался к уголку её губ в едва осязаемом поцелуе. - Буду ласкать тебя до тех пор, пока сама просить не станешь, чтобы я уже вошёл в тебя, - прошептал, едва ли осознавая, зачем вообще рассказываю ей всё то, что наполняет мой разум. - Но и тогда не стану. Буду лишь трогать тебя, наслаждаться тем, какая ты горячая и тесная изнутри, - снова поцеловал в уголок губ, - сперва одним пальцем, затем двумя, - сжал свободной ладонью упругую грудь, выполняя последнее озвученное обещание. - Всё больше и больше растягивая тебя, моё сумасшествие...

- Не надо, - повторила Яна срывающимся голосом.

Вопреки сказанному подалась бёдрами навстречу. И ещё раз. И ещё. Прикусив нижнюю губу. Прикрыв глаза. Рвано выдохнув.

Осознаю ли всю полноту того, что я делаю?

Вряд ли…