Неисправимый

Разве что где-то там, в далёкой теории.

Но мне всё равно.

На последствия.

На то, что станет потом.

Прямо здесь и сейчас имеют значение лишь едва уловимые рваные выдохи моей девочки. То, как постепенно она сдаётся. Не только мне, моей воле и моим желаниям. Тому, что уже давно отравило нас обоих.

Моя Яна.

- Как не надо, сладкая? - прошептал ей тихо на ухо. - Так?

Погладил её снова, надавливая, раскрывая, проникая... и тут же возвращаясь к тому, с чего начал. Целуя в губы уже открыто, нежно, всё ещё, вопреки всему и вся, терпеливо, вместе с тем улавливая её малейшие изменения в поведении.

- Да-а, - протянула на выдохе. - П-прекрати, - добавила следом.

Только слова совершенно не отражают действительности. Слишком явным становится отклик девичьего тела. Его ответная дрожь - то, что пропитывает и меня всего насквозь. Толкает ещё дальше за грань нашего общего безумия. Того самого, что я вижу в морской синеве девичьего взора, где сам же добровольно тону, позволяя затягивать себя в омут этого сумасшествия всё глубже и глубже. Не вернуться. Нет. Не хочу. И ей не позволю. Она и сама того не желает на самом деле. Неспроста её невнятный шёпот, наполненный просьбами остановиться, всё чаще и чаще звучит в сбивчивом требовании продолжения, а каждое моё даже неосязаемое прикосновение или поцелуи сопровождаются тихими стонами, которые с каждой минутой становятся всё громче и громче...

- Пожалуйста...

Уже не просьба. Открытая мольба. Тот самый мой последний предел. Разрушение жалких остатков самоконтроля.

- Мстислав…

Нет больше ничего вокруг. Всё исчезло. Обнажив наши чувства. Чувства, жалящие похуже самого высоковольтного тока. Никаких условностей. Никаких преград. Только Яна и я. Так привычно. Так нужно. Так желанно. Необходимо даже больше, чем кислород. Ведь я дышу ею. Как и она мной.

Всего одно движение...

Резкое. Грубое. На этот раз причиняющее ей боль.

Она не кричит. Не отстраняется. Лишь шумно выдыхает, кусает губы, прикрывает глаза, замирает. И я замираю вместе с ней, мысленно проклиная себя за то, что не могу забрать эту её боль.

- Люблю тебя, - единственное, что могу сказать в своё оправдание.

Шёлк легко скользит по запястьям, стоит лишь правильно потянуть за узел. Больше никаких пут. Нет ограничений. И где-то в глубине моего измученного разума мелькает мысль - теперь оттолкнёт, избавится... Секундное промедление подобно ожиданию смертельного приговора. И я почти верю в него. Ровно до момента, пока тонкие пальчики не впиваются в мои плечи.

Ещё одно движение…

Мало.

Не только мне. Ей тоже.

Она нетерпеливо ёрзает подо мной, крепче сжимая полусогнутые колени, и уже сама подаётся навстречу, оставляя на моей спине царапины от ногтей.

- Люблю тебя, - доносится от неё едва уловимое, сквозь шумные удары собственного сердца, наряду с каждым новым проникновением. - Люблю…

Вот он - мой истинный приговор.

Едва ли я нахожу в себе силы проявлять дальнейшее терпение. Переворачиваюсь, усаживаю её на себя, глажу, сдавливаю в объятиях, заново осыпаю поцелуями бесчётное количество раз. Целую Яну уже жадно, требовательно, не скрывая переполняющего голода. Вновь оставляя отметины. Позабыв о своём давнем обещании. И откровенно наслаждаюсь каждым новым всхлипом и стоном, пока она раз за разом сжимает меня собою на пике своего удовольствия.

- Мстислав… - слышу я снова.

Яна затихает, уткнувшись носом мне в шею. Прижимается ко мне всем телом, по-прежнему обнимая за плечи. И явно собирается добавить что-то ещё, но...

- Ульяна! - доносится из коридора громкий голос моей матери. - Там адвокат приехал, в кабинете Вячеслава тебя…

В ту же секунду дверь распахнулась.

- ...ждёт.

Она так и осталась стоять в открытых дверях, держась за ручку, с приоткрытым ртом взирая на нас, как на разверзнувшийся ад.





ГЛАВА 27






Мстислав

- Ааа… - попыталась что-то сказать мать.

Не вышло. Дар речи, очевидно, отказал.

Сам я тоже красноречием не отличился.

Да, и так собирался сегодня сообщить родителям о наших с Яной отношениях и моих намерениях, заодно про тест ДНК рассказать и те три процента, уточнив причину оного. Но то было до того момента, как выяснилось, что проценты с трёх до девяносто двух выросли. Впрочем, и этот факт меня не остановил бы. Не только по части моих желаний к Ульяне. К последствиям содеянного я готов. И всё же узнать обо всём моя мать совершенно точно должна была не таким образом.

Впрочем, если я думал, что наш семейный апокалипсис на сегодня достиг апогея, то по истечению ещё нескольких мгновений, стало очевидно, что нет.

- А я считаю, что ни к чему ей это всё в столь юном возрасте, - послышалось из коридора не столь уж отдалённое от… матери Яны.

Сама девушка, заслышав родительницу, резко вскинула голову, уставившись на меня с ещё большим ужасом, чем когда к нам пришла моя, и дёрнулась прочь. Пришлось в очередной раз ловить свою беглянку, подтягивая покрывало, укрывая нас обоих, насколько это является возможным, прижимая Яну к себе ближе. Судя по громкости голоса отца, отвечающего Наталье Павловне, те уже практически подошли к комнате. Вряд ли ей удастся что-либо толкового сделать за эти считанные секунды, в конце концов. Да и… спалились же уже всё равно.

- Ошибаешься. Решать не тебе. И даже не мне. Ульяна сама решит, нужно ли ей это… Регина?

В этот момент он остановился аккурат за спиной матери. Внимание на ней он сосредоточил всего на пару мгновений. Ну, и, конечно же, быстренько оценил всё то, на что до сих пор шокировано пялилась его жена. Помрачнел. А затем…

- Наташ, тебе лучше вниз обратно спуститься, - выставил руку в сторону, явно надеясь таким образом остановить пришествие ещё одного свидетеля.

Ага, конечно…

Она прям так и послушалась!

- Да? И почему же это? - хмуро уточнила мать Яны, конечно, же, заглянув в спальню дочери, подвинув Регину.

Больше так ничего и не сказала, с угрюмым видом разглядывая раскиданные по полу вещи, чуть задержав внимание на чемодане, а уже после сосредоточилась на нас, одарив меня многообещающим взором, не предвещающим ничего хорошего.

- Кхм… - с опаской покосилась на мою мать. - Думаю, для начала нам всем стоит уйти и дать им одеться, - заметила уже строгим и бескомпромиссным тоном, покидая комнату.

Как мысли мои прочитала. Я в этот момент как раз себя полнейшим дебилом ощущал, подумывая предложить им закрыть дверь с той стороны.

- В мой кабинет. Оба. Живо, - выдал сухо отец, отодвинув мою мать за порог, в коридор. - Как только оденетесь, - дополнил, прежде чем ту долбанную дверь, наконец, закрыть.

Впервые за всю свою жизнь даже не допустил мысли о том, чтобы не подчиниться. В конце концов, давно стоило всё прояснить. Поднявшись на ноги, первым делом натянул на себя штаны. А вот футболку пришлось поискать, она почему-то валялась под кроватью. Яна в это время тоже одевалась. Молча. Точнее, надела на себя первое попавшееся платье, после чего замерла на месте, глядя прямо перед собой невидящим взором. Оставалось только догадываться, сколько всего и больше она уже успела надумать себе, учитывая её изначальное отношение к нашим чувствам.

Подошёл к ней со спины, обняв за плечи.

- Всё будет хорошо, - прошептал, уткнувшись носом в каштановые локоны.

- Нет! Не трогай меня! - прохрипела Яна с истеричными нотками в голосе, дёрнувшись прочь от меня, а взгляд принялся хаотично метаться по комнате.

Шумно выдохнул и тут же вдохнул глубже, подавив нахлынувшую волну раздражения.

- Прими душ. Успокойся. Земля не остановилась, Яна, - стиснул её крепче прежнего и отпустил. - Я пойду к отцу и поговорю с ним. Если не хочешь спускаться, то это не обязательно. Я вернусь, и мы с тобой всё обсудим. Про медицинский центр и их “ошибку” тоже обсудим. Если надо будет, завтра туда сами съездим. И с родителями это тоже обсудим. Хорошо? - предложил миролюбиво.

По-прежнему напряжённая Яна на это ничего не сказала, лишь согласно кивнула.

Оставлять её в таком состоянии не хотелось. Но и медлить тоже не стоило. С отца станется обратно заявиться. И кто его знает, что он выскажет, когда его терпение закончится. Родитель вообще деликатностью никогда особо не отличался.

С учётом последнего, в кабинет, расположенный на первом этаже, я заходил, заранее рассчитывая на самое худшее, что только может быть.

Никакого адвоката, из-за которого мать заявилась в спальню Яны, внутри в помине уже не было. Помимо самого отца, там находились и моя мать, и мама Ульяны. Наталья Павловна определённо рассчитывала увидеть не только меня одного, потому как вопросительно уставилась на закрытые за мною двери.

- Душ принимает, - выдал, как есть.

Уселся в одно из свободных кресел напротив родителя. Женщины предпочли оставаться на ногах. И если Наталья Павловна по-прежнему сохраняла строгий вид, выражая мне всё своё неодобрение, то моя мать выглядела, как привидение, старательно разглядывая белую фарфоровую чашку с ромашковым чаем, и не смотрела вообще ни на кого.

Тишина затягивалась…

Оправданий ждут что ли?

Так вроде бы как минимум двое из присутствующих прекрасно должны понимать, что от меня их не дождутся. Разве что…

- Если кого-то тут что-то не устраивает, то мы с Яной вполне можем жить где-нибудь ещё, - произнёс, помолчал немного и на мрачный взгляд отца дополнил: - Я люблю её. Как и она меня.

Ну, а что тут ещё скажешь?

Вроде бы и без того всё остальное вполне понятно.

- И Яна согласна на это? - поинтересовалась мать девушки, продолжая сканировать меня далёким от дружелюбия взором.

Хм…