Неоновые росчерки
Часть 102 из 184 Информация о книге
— Если вы меня убьете, вы уж точно никогда не узнаете, где бумаги, — вжимаясь в кровать, выдавил Прохор. Датский вскинул брови. Кажется, он всерьез удивился. Мариан, стоявший над кроватью Мечникова, кривовато усмехнулся. — Парень, ты или смельчак, или блаженный… — начал Датский. Но Мирбах повелительным движением ладони, остановил его. — Как я понимаю, вы молодой человек, хотите что-то взамен за украденные вами бумаги? — Два миллиона, — отбросив опасение и стеснительность, решился Прохор. Ещё в доме у Токмакова, он решил, что не будет требовать запредельные суммы, а ровно столько, сколько нужно, чтобы начать жизнь заново. Датский пренебрежительно хмыкнул. — А не в монгольских ли тугриках тебе подать денежки? — издевательски переспросил он. — Нет, я бы предпочёл кувейтские динары, — борясь с ноющей болью в плече, ответил Мечников. — Чего?! — скривился Датский. — Это… шесть с половиной миллионов, в долларах! — По нынешнему курсу, — кивнул Прохор и снова поднял взгляд на Мирбаха. Тот оценивающе и высокомерно глядел на Мечников сверху вниз. — Предположим, я согласен… — медленно проговорил Мариан. — Да брось! — разозлился полковник Датский. — Ты реально пойдешь на поводу у этого сопляка?! — Помолчи, Родион, — велел Мариан, и полковник заткнулся, сохраняя на лице недовольную мину. Не спуская с Прохора пристального взгляда, с оттенком льда и жестокой насмешки, Мирбах чуть наклонился к нему. — Где я могу найти то, что вы с друзьями украли, господин Мечников? Прохор почувствовал, как у него медленно пересыхает в горле и, кажется, отнимается язык. Но он сумел ответить Мирбаху: — Я сам покажу вам места, где спрятал… — Места?! — не понимающе переспросил Датский. — Ты что, щенок, растолкал ценные бумаги по всему дому Токмаковых? Мечников пожал плечами. — Так меньше вероятности, что при обыске будут за один раз найдены все документы. Полковник и Мирбах переглянулись, Мариан молча и сухо кивнул, не отводя взора от глаз Датского. — В таком случае, юноша, вам придется поправиться в ближайшие двенадцать часов… — Это ещё не все, — перебил Мариана Прохор. — Неужели? — выдержав паузу, ледяным тоном переспросил Мирбах. — Я хочу полной амнистии для себя и братьев Ожаровских. — Любопытно, — губы бизнесмена едва тронула ехидная улыбка. — А что же ваш друг, Даниил Меллин? — А Меллин пусть сгниет за решеткой, — угрюмо произнес Прохор. — И вам его не жаль? — с издевкой спросил Мирьбах. — Абсолютно, — тихо и зло, ответил Прохор. В том, чем закончилось их с друзьями… предприятие, он винил исключительно Меллина. Именно из-за этого свихнувшегося подонка, погиб Маслов и чуть не погибли они все. — Ладно, — вздохнул Мариан, — хоть это и вызовет ненужные вопросы, я могу это устроить. Но, предупреждаю Мечников, даже после того, как вы получите амнистию и вас отпустят, вам лучше не пытаться сбежать из страны. Боюсь, вы ещё долго будете мне обязаны. — Подождите, но… — начал было Прохор. — Альтернативой, — чуть повысив голос, произнес Мариан, — можете избрать тюремный срок в колонии строго режима или вовсе, помчитесь скорым поездом в Соликамск. Желаете? Прохор не желал, о чем говорило выражение его напуганного лица. — Я так и думал, — бросил Мариан, разворачиваясь к двери. — Берегите силы, Мечников. Ещё свидимся. С этими словами двое мужчин покинули палату. Прохор несколько секунд смотрел на закрывшуюся за ними дверь. Удивительно, но он увидел в этом мрачную символичность, закрывшихся перед ним возможностей и перспектив, о которых он грезил до этого: он рассчитывал получить деньги и быстро свалить по-тихому из страны, разумеется, прихватив родных. Только сейчас, обессиленно лежа в больничной кровати, он осознавал насколько был наивен в своих размышлениях. ВЕРОНИКА ЛАЗОВСКАЯ Понедельник, 23 марта Владелец Сантьяго-де-Мос так и не сумел нас обнаружить. Хотя, нам с Леркой пришлось приложить усилия. В некоторых случаях, мы специально отставали, в других переезжали на параллельные улицы и все время, неотступно, соблюдали дистанцию. Все-таки, я не раз уже бывала рядом со Стасом, когда УГРО устраивало слежку за подозреваемыми. Черно-серебристый грузовик Гильермо, заехал на стоянку старого, но широко известного в узких кругах боксерского джима. — Ты знаешь это место? — с подозрением спросила Лерка и настороженно оглянулась. Местность тут была глухая и злачная. Стены сплошь исписаны граффити, улицы пустынны и неприветливы, и даже дневной свет какой-мерклый. — Да, — ответила я, не спуская взгляда с двери джима, за которыми исчез Гильермо. Лера перехватила мой взгляд, пару секунд выжидающе посмотрела в мою сторону. — И-и… — протянула она ненавязчиво, — что дальше, Роджеровна? Будем сидеть здесь и ждать, пока твой дядя не выйдет на свет? — Нет, нам нужно будет зайти внутрь, — вздохнула я. — Как я могла рассчитывать на что-то другое! — проворчала Логинова. Помешкав, я заставила себя выбраться из Леркиного Форестера. Логинова вышла вслед за мной. — Лер, тебе не обязательно идти со мной, — обернувшись на подругу, напомнила я. — Хватит того, что ты меня сюда привезла. — И всё же, на всякий случай, я предпочла бы быть рядом с тобой, — ответила не в меру упрямая Лерка. Я, наверное, должна была попытаться отговорить её, но я знала, что это тщетно. Да и потом я сейчас не могла думать, о чем кроме того, чтобы увидеть дядю Сигизмунда живым. Ощущая внутри пружинистое волнение, я приблизилась к тяжелой металлической входной двери джима, покрытой наклейками с логотипами спорт товаров. Не долго думая, я взялась за ручку и потянула на себя. Дверь оказалась тяжелее, чем я думала и мне пришлось приложить усилия, чтобы просто открыть её. Внутри перед нами вытянулся узкий коридор с тусклым светом и кирпичными стенами. На них висели разные постеры, газетные вырезки и плакаты с полуобнаженными девушками. Лерка не преминула по факту последнего отпустить издевательскую шутку. А вот меня больше заинтересовали темные багровые пятна, поблескивающие на цементном полу — они до ужаса напоминали кровь. Стараясь ступать бесшумно, едва касаясь пальцами шероховатой поверхности стены с выступающими кирпичами, я прошла вперёд. Впереди, под мигающей лампой темнела полуоткрытая дверь. Из узкой щели темноты, между косяком и дверью, доносились мужские голоса. Да, вполне вероятно, что мне не стоило заходить в эту дверь, в этот джим и даже приезжать сюда. И вполне вероятно, мой поступок может иметь куда более серьезные последствия, чем я могу себе представить. Но… Просто закрывая глаза и представляя, что моего дяди Сигизмунда может… больше не быть… Это невыносимо. И я готова рискнуть жизнью, лишь бы убедится, что он жив. Просто… хотя бы… жив. Я толкнула темную дверь и вошла внутрь. Лера, едва слышно ступая, шагала за мной. В просторном помещении с тренажерами, висящими боксерскими грушами и не тускловатым освещением находилось около двух десятков мужчин. И все, как на подбор, в кожаных куртках с шипами и нашивками, потертых джинсах или камуфляжных брюках, в массивных ботинках и с татуировками на руках или шеях.