Неоновые росчерки
Часть 132 из 184 Информация о книге
Жанне стоило лишь представить, как Клим рыдает, забившись в угол, на кровати и зовет её… Сердце Микадзе не выдержала и, развернув автомобиль на полдороги к управлению УГРО, направилась в больницу, где лежал Клим. Оказавшись на месте и поднявшись на этаж травматологического отделения, Жанна так бежала по коридору, мимо темных палат, что поскользнулась, и сама едва не стала пациенткой местных докторов. Когда она, запыхавшаяся и встревоженная буквально залетела в палату к внуку, то на несколько секунд остановилась на пороге. Жанна не сразу узнала мужчину, который сидел на кровати у Клима и что-то, с доброй улыбкой, ему рассказывал. Тут Клим заметил её и взволнованно сел на кровати. — Бабушка! — вскричал он счастливо. Он спустил босые ноги на пол и бросился к ней. Жанна ринулась ему на встречу и, наклонившись, поймала мальчика в свои объятия. — Бабу-ушка… — Клим обхватил её тонкими руками и уткнулся лицом ей в живот. — Климушка, — Жанна ощутила слёзы на глазах. Глядя внука по голове, она мысленно отругала себя за то, что не приехала к нему раньше. А он все это время был один, наедине с переломавшими его жизнь и судьбу, обстоятельствами. Один на один с тем убийственным гадким кошмаром, который ему довелось пережить. Они стояли так несколько минут. Они оба плакали, оба в этот момент понимали и осознавали, что кроме друг друга, у них, из ближайшего семейного круга, никого не осталось. Да, у Клима есть двоюродные брат и сестра, дети убитого Самсона Токмакова, но тот крайне редко общался с Вацлавом, а последний приглашал старшего брата только по настоянию Ирины. Дочь Жанны взяла на себя миссию по примирению двух братьев, которые враждовали со школы, а повзрослев, встречались лишь по праздникам, да и то не всегда. — Климушка… — выдохнув, повторила Жанна с любовной нежностью гладя внука по голове. Он — это последнее, что у неё осталось от Ирины. И он, хвала Всевышнему, унаследовал от неё внешность — золотистые волосы и такие же, как у Ирины с Жанной, болотно-зеленые глаза. Жанна украдкой, быстро вытерла теплые слезы на щеке и посмотрела на бритоголового мужчину, с рыжеватой щетиной на лице, который не спеша поднялся с кровати. — Спасибо, что приехал к нему, Ратибор. Мужчина в ответ улыбнулся и покачал головой. — Я бы и раньше приехал, но… у нас устроили небольшое внутреннее расследование, касательно штурма дома вашего зятя, тётя Жанна. — Ратибор, племянничек, — чуть скривилась Жанна, — хоть твоя мать и является моей старшей сестрой, будь добр, звать меня по имени. Без всяких «тёть». Иначе я опять буду звать тебя «племянничком». Она усмехнулась, заметив, как Каульбарс недовольно поджал губы. Он не любил «племянничка», ровно так же, как она терпеть не могла от него обращения «тётя Жанна». — Как скажешь, Жанна, — ответил он. — Как там Ада? Она всё ещё тоскует?.. — Микадзе не договорила. Продолжая гладить внука по голове, она внимательно следила за лицом Ратибора. — По-разному, — не хотя ответил тот. — Всё-таки раньше у неё была семья… — Ты знаешь, что долго так продолжаться не могло, — холодно напомнила Жанна. — Да этот подонок ей не пара. — Да, но она его любила… — Ратибор как будто попытался оправдать мать за череду её роковых ошибок, последствие которых ещё долго будут сказываться на её судьбе. — А у тебя самого, как дела? — поинтересовалась Жанна. К Ратибору она относилась вполне дружественно, но далеко не как к любимому родственнику. Её любезность к нему и к Аде, часто была вынужденной, просто потому что они её родственники. В основном, Жанна не часто общалась, как с Адой, так и с любимым племянником. — Ну, пока у меня вынужденный отпуск, — невесело усмехнулся Ратибор. — Если что — обращайся, — ответила Жанна. — Я помогу. — Конечно, — кивнул Ратибор. Они посмотрели друг другу в глаза, и оба отлично понимали, что за помощью к ней Ратибор никогда обращаться не будет. Во-первых, Аде это не понравиться — будучи старшей сестрой, она долгое время была примером для Жанны. Пока внезапно её карьера в театре не оборвалась и Аделина Каульбарс, в девичестве Микадзе, не стала искать утешение в алкоголе и одиночестве. Тогда-то её жизнь пошла даже не под откос, а стремительно обвалилась и скатилась по наклонной в пропасть унылой и угрюмой безысходности. Тогда от неё ушел муж, не пожалев маленького Ратибора, и тогда же её сестра, спустя какое-то время, связалась с откровенно мерзким, жестоким и отвратительным человеком. Жанна же стремительно строила карьеру, но узнав о том, с кем теперь живет её сестра, сделала всё, чтобы разорвать их отношения. И Ада затаила на неё пожизненную обиду. Впрочем, у Жанны был повод полагать, что старшая сестра, блистательная Ада, любимица родителей, красавица, умница и отлична, элементарно завидует своей младшей сестре. Из них двоих, по мнению Аделины, это она была рождена, чтобы блистать, чтобы всегда быть на вершине мира… И она не смогла простить, что откровенно некрасивая в детстве, и не особо привлекательная в молодости, посредственно учившаяся, тихоня Жанна обошла её по всем фронтам. — Бабушка, — Клим прервал неловкое молчание между Ратибором и Жанной, и отвлек Микадзе от неприятных мыслей о сестры. — Да, Климушка? — Жанна посмотрела в глаза внуку. — Бабушка, а где мама и папа? Что с ними? — глаза ребенка смотрели с молящей надеждой и тщательно оберегаемой верой. Той неизменной вечной верой в то, что «всё будет хорошо», всё образуется, всё наладиться и… обязательно всех ждет счастливый конец. Как в кино… Жанне показалось, что кто-то подвесил её гирю на сердце, а на языке, во рту стало вдруг так же горько, как на душе. Боль от потери дочери начала пульсировать с новой силой, норовя прорваться, лопнуть и залить кровью и без того исстрадавшуюся душу безутешной матери. — Бабушка… — пролепетал Клим. В его глазах блестела невысказанная молитва, молитва услышать, что они живы — его папа и мама. И скоро он их обязательно увидит, они снова обязательно будут вместе, обязательно… конечно… разве… разве может быть иначе? Всё всегда должно заканчиваться хорошо… Как она могла разрушить эту детскую веру в счастливый конец истории? — Они пока… их лечат, Климушка, — вздохнув, ответил Жанна. — Они были ранены… Ей потребовалось собрать всё своё самообладание, чтобы солгать, глядя в эти чистые детские глаза. — Но с ними… ничего не случится? — чуть приоткрыв рот, жалобно спросил Клим. — Всё… с ними всё будет хорошо? — Конечно, — с трудом проговорила Жанна и подняла взгляд на Ратибора. Тот промолчал, но едва заметно, неодобрительно качнул головой. Но, Мидказе была ему благодарна за то, что он промолчал. У неё зазвонил телефон, и Жанна, вновь оставив Клима с дядей Ратибором, вышла из палаты внука. — Да? — проговорила она в трубку. — Мы нашли братьев Ожеровских. — Хорошо, — ответила Жанна, — мой помощник должен был передать вам пакет с порошком, который нужно им подбросить во время обыска. Справитесь? — Да, без проблем. Только, Жанна… — говоривший чуть замялся. — Мы тут с парням перетёрли… — И что? — холодно процедила Жанна. — Нам кажется, что мы рискуем больше, чем на десятку штук… — Слушай, капитан, если тебе эти деньги лишние, так и скажи. Я найду других… — Других осталось мало, Жанна, — ничуть не смутился собеседник Жанны. — Сейчас не то время и «других» давным-давно или посадили, или просто попёрли из рядов новой полиции… С нас сейчас три шкуры дерут просто за лишние синяки на задержанных. А уж о том, что вы просите, вообще даже никто не задумается. Жанна недовольно скривилась, но вынуждена была с ним согласится. Времена тихо, но стремительно менялись и найти «оборотней» в погонах, или «грязных полицейских» всё сложнее и сложнее. — Ладно, — сдалась Жанна, — даю пятнадцать, причем пятерка лично тебе. А остальных убеди, что выше десятки я не дам. Понял меня? — Понял, — по голосу было слышно, что собеседника такой расклад более, чем устраивает. — Тогда, до связи. Сделаете — отзвонись, — ответила Жанна и коснулась кнопки с красной трубкой. Отойдя подальше от палаты Клима, отыскав тихое и безлюдное место, неподалеку от мужского туалета, она достала одноразовый мобильник и набрала номер, записанный на бумаге. Как только набранный абонент молча принял вызов, она быстро бросила: — Действуйте. Найдите мне Прохора Мечникова! АНЖЕЛИКА КОРФ Вторник, 24 марта. Ночь. Крепкие, сильные пальцы Альвидаса сдавливали её горло. У Анжелики темнело в глазах, её прерывистое дыхание, с присвистом срывалось с уст. Силы покидали её, она пыталась сопротивляться, но движения были вялыми, слабыми и бессильными.