Неоновые росчерки
Часть 150 из 184 Информация о книге
Антонина рыдала за моей спиной, а Панкрат рассыпая матерные проклятия продолжал убивать её. Здесь и сейчас, прямо за моей спиной, в шаге от меня полностью повторялся кошмар той ночи. Я одела последнюю игрушку на елку и все разом смолкло. Просто внезапно наступила полнейшая тишина. Я посмела обернуться и обнаружила, что кроме меня в комнате больше никого нет. А в стене напротив светлеет приоткрывшаяся дверь. Я приблизилась к ней, витавший вокруг неё темный дым с визгливым шипением испарился. Из-за двери раздался плач и я рванула на себя дверную ручку. Передо мной предстала комната, как капля воды, похожая на ту, из которой я вышла вначале — детская. Здесь, на ковре, сидел мальчик лет четырёх и что-то строил из цветных кубиков. Когда я вошла, он поднял на меня взгляд с заплаканными глазенками и прохныкал: — У меня ничего не получается… Он снова заплакал. — Помоги мне! Помоги!.. Почему у меня ничего не получается? Я подняла взгляд на следующую дверь, подошла к ней и с удивлением обнаружила, что вместо привычной дверной ручки… на ней красуется игрушечный пластмассовый кубик. — Мы не можем уйти отсюда, пока не достроим башенку… — сообщил мне сидящий на полу Марк. Я обернулась на него и снова взглянула на игрушечные кубики, из которых он пытался выстроить свою «башенку». Кажется, я поняла. Мне нужно помочь, в этом воспоминании, построить маленькому Марку его башню из кубиков. Возможно это, как раз то, что он не успел сделать тогда, в ту ночь и… не знаю, что будет дальше, но по-другому я точно не пройду дальше по его воспоминаниям. — Ладно, хорошо, — мягко произнесла я. — Мне нужны кубики, которые я потерял, — мальчик оглянулся вокруг. — Поищи их в комнате, мне не хватает всего четырёх кубиков… — Ладно, — настороженно повторила я. — Как скажешь, малыш. Найти кубики было не так уж сложно — один был за диваном, второй под столом и ещё два каким-то образом оказались в цветочных горшках, на окне. Когда я помогла Марку достроить его башню, мальчишка вскочил, радостно хлопая в ладоши. А дверь, ведущая дальше тут же приоткрылась, приглашая меня идти дальше. — Возьми меня с собой! — вдруг захныкал ребенок и подбежал ко мне. — Пожалуйста… Помоги мне сбежать от него! Он выразительно посмотрел на меня снизу-вверх. — От него? — осторожно переспросила я. — От твоего… папы? Маленький Марк тут же ретиво закивал головой. — Он хочет, чтобы я был плохим… очень плохим… И заставляет меня делать очень плохие вещи другим людям… «Очень плохие вещи». Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы понять, что происходит в сознании Марка. До роковой ночи он был вполне себе обычным ребенком. А случившийся тогда кошмар, искалечил, перевернул и наполнил мраком сознание ребенка. А воплотился пережитый ужас, конечно же, в виде Панкрата убивающего свою жену. За дверью, из которой я пришла прозвучал знакомый топот. — Быстрее! Он идёт! — запричитал мальчик и подбежал к двери. — Быстрее, не дай ему поймать меня! Он опять закрое меня здесь! Чтобы я не убежал!.. Пожалуйста! Бежим! — Ма-арк!!! — прозвучал скрипучий голос Панкрата из-за двери. — Иди сюда! Я твой отец и я зову тебя!!! Господи, да в отравленном сознании Карташева происходит просто психоделический и безграничный кошмар, нагоняемый пугающими впечатлениями из прошлого и страхом… Конечно же, прежде всего, воплотившиеся в Панкрата воспоминания, были паталогическим страхом маленького Марка. Мы выскочили через дверь и оказались в следующей комнате. К моему удивлению это был та же комната, где Антонина наряжала ёлку, только теперь здесь не было ни Антонины, ни новогодней елки. Только четыре стены и четыре двери. — За ними то, что ты ищешь, — маленький Марк пальчиком указал на три закрытые двери. — А это ключи… При последних словах он указал на небольшой низенький столик, появившийся, откуда не возьмись, посреди комнаты. На столике лежал десяток предметов. Тут были самые разные вещи: ручка, скальпель, пара перчаток, мобильный телефон, полупустая бутылка из-под пива, охотничий нож, ветка от дерева и две пули. — Двери можно использовать только один раз, поэтому правильно подбирай ключи, — сказал мне Марк. — А что за дверями? — спросила я. — То, что ты ищешь, — с толикой лукавости ответил мальчик. В дверь, из которой мы только что вышли, кто-то с силой ударил. — Ма-а-рк!!! — прорычал с другой стороны разгневанный Панкрат. — А ну открывай, маленький ты засранец!!! — Торопись, торопись! — запричитал малыш. — Если он войдет сюда и заберет меня, ты ничего не найдешь! Он заберет и снова закроет меня, так чтобы ты уж точно не смогла ничего найти!!! Я решила последовать совету мальчика и выбрала перчатки. Когда я поднесла их к одной из дверей, та открылась и внутри, вместо комнаты я увидела дом Неклюдовых и сидящих в кабине двух мужчин. Они уже были в масках. Один из них, похоже это был взрослый Марк, поигрывая своим ножом, рассказывал, что как он хотел убить «этого богатенького сопляка и шалаву». У Марка внезапно громко зазвонил телефон, а его брат, вдруг нетерпеливо нервно и агрессивно замахал руками: — Выключи! Выключи! Выключи эту ср*нь! Выключи сейчас же!.. — Сейчас, сейчас! — Марк неуклюже пытался принять вызов, но у него не получалось и телефон продолжал орать. «Зеленая маска», его брат, выхватил телефон из рук Марка и с силой несколько раз ударил об панель приборов. — Ты что творишь?! — возмутился Марк. — Я не могу слышать звуки! — наорал в ответ его брат. — Ты же знаешь! Я не могу!.. Мне… Мне больно и страшно!.. Воспоминание прервалось и в комнате, дверь в которую я открыла, растеклась белая пустота. — Он боится музыки… — пробормотала я, не сразу осознав важность воспоминания. — Это фонофобия!.. У одного из масок острая форма фонофобии — боязни звуков! — Торопись! — напомнил мне четырёхлетний Марк. — Торопись!.. Панкрат продолжал сотрясать дверь ударами. Я видела, как на поверхности двери уже начали появляться мелкие трещинки, а на ковер осыпалась горсть мелких щепок. Я схватила следующий предмет — мобильник. Это воспоминание, в одной из двух оставшихся комнат, показало мне телефонный разговор Марка с какой-то женщиной. Затем они начали куда-то собираться. Трое здоровых толстяков суетливо носились по какому-то подпольному складу, в котором повсюду стояли коробки с изображением разной бытовой техники и китайскими иероглифами. Маски собрали в сумку хирургические инструменты, скотч, веревку и прочие предметы, необходимые им для убийства. Затем я увидела, как они втроем узнали о том, что сегодня, ранним утром, Прокл Бельский будет на пресс-конференции, где расскажет про их отца. Маски в гневе, а Марк вызывается убить Бельского, несмотря ни на что. И для этого он берет с собой свой любимый нож. Это воспоминание оборвалось уже под отчаянный и пронзительный крик маленького Марка: — Ско-оре-е-е!!! Скорее!!! Он уже почти прорвался. Дверь, которую выламывал образ Панкрата, была разбита во многих местах и можно было видеть мечущийся в ярости темный силуэт за ней. Я схватила со стола нож и бросилась к последней двери. Она распахнулась передо мной и явила очередное, последнее, воспоминание. Скачущий и вибрирующий металлический звон сопроводил удар оброненного ножа об пол. Я увидела, как Карташев, ругнувшись, присел и поднял свое жуткое орудие убийства. В этот самый момент у него зазвонил телефон, с точно такой же мелодией, как в первом воспоминании, перед убийством Неклюдова и Сомовой. Он стоял у проржавевшей металлической двери, подле одинокой лампы, что светила грязно-тусклым желтоватым светом.