Несчастный случай. Старые грехи

— Стараюсь избегать собак. В раннем детстве испугался.

Боб скользнул быстрым взглядом по корочке и убедился в правоте своей догадки.

— Майор Заплава. Чем обязан?

— У меня к вам несколько вопросов, Борис Глебович. — Голос майора обрел привычную уверенность, что, тем не менее, нисколько не смутило Боба. Он равнодушно пожал плечами.

— Я уже больше года не в органах, что наверняка известно управлению внутренней безопасности.

— Вот именно это обстоятельство и привело меня к вам. Не будете защищать честь мундира.

— Не понял. — Кончики бровей Шульги поползли кверху. Он искренне удивился самой возможности такого предположения. Честь есть честь, и бывшей она не бывает. А шутливый тон майора лишь вызвал дополнительную волну раздражения.

Заплава словно не замечал настроения Шульги и продолжал в той же манере:

— Не станете покрывать делишки вашего бывшего товарища Калганова.

Майор провел пятерней по жиденьким волосам, упавшим на взопревший лоб. Собак он действительно боялся. Повисла пауза. Боб досчитал про себя до пяти и овладел собой. Погладив шпица, он спокойно посмотрел на майора:

— Почему «бывшего товарища»? Калганов — мой настоящий друг. И потом, делишки — слишком мелко для Калганова, майор!

— О чем это вы, Шульга?

— О том, что у Калганова всегда были дела. Так же, как у Максима Воропая, нашего общего друга, на которого незадолго до его гибели вы собрали такую же вот папку, — Боб едва кивнул на папку в руках майора, — так называемого компромата.

Казалось, он утратил интерес к предмету разговора, полностью сосредоточившись на ошейнике собаки. Тот перекрутился, и медальон с кличкой и телефоном оказался под шлейкой. Боб расправил шлейку и провел рукавом комбинезона по медному кружку, тот блеснул на свету. Майор не сводил глаз с Шульги.

— Опять-таки, не понимаю, о чем речь?

Боб не считал больше нужным скрывать свою глубокую неприязнь к «шпику».

— А вот мне как раз стало понятно, отчего вы не понравились собаке. У них нюх, знаете ли, хорошо развит. — Боб демонстративно развернулся в сторону гаража и собрался было сделать шаг, как майор резко преградил ему дорогу:

— Я здесь не для того, чтобы нравиться, Шульга. Нужно поговорить.

— Разговор официальный?

— Нет.

— Не официально я имею право с вами не разговаривать. А официально? Приглашайте повесткой и спрашивайте под протокол. Я хочу, чтобы мои ответы были записаны, верно, с моих слов.

— Зря вы так, Шульга! — Заплава сощурился, и кадык над воротником его куртки дернулся.

Боб пожал плечами и поставил собаку на землю. Бо-бо снова зашелся в лае. Заплава попятился, едва сдерживаясь, чтобы не побежать. Напоследок он бросил на Боба злобный взгляд, который обещал, как минимум, новую страницу в папке, заведенной на самого Шульгу. Правда, Боб этого уже не заметил. Он скрылся внутри гаража, заставляя себя поскорее переключиться на строптивую гайку. Однако параллель, возникшая в воображении, вызвала горькую усмешку: в том, что теперь и его начнут обрабатывать «антиржавчиной», он не сомневался, вот только кто выступит в качестве оной? Только не Калганов. Ведь даже сейчас его имя использовалось лишь как повод для дальнейшего серьезного разговора, о чем сам майор дал недвусмысленно понять. «А что если?..» Боб подошел к доске с фотографиями, сразу нашел фото Макса и полустершуюся надпись маркером над ней — Заплава. Боб взял маркер из ящика стола и навел буквы поярче. Отступил. «Ну и?..» — сказал сам себе. Собака, покрутившись под ногами, запрыгнула на диван и засунула острую морду в лапы. По поведению хозяина было ясно: прогулки не получится. Потрепав питомца по холке, Боб обновил и другие стрелочки на доске. Затем, на мгновение задумавшись, решительно стер ту, что указывала на Колю Хмурого, подрывника-рецидивиста. Для тупиковых версий места на доске больше не будет. Он так решил.





20




Воха вспомнил, как в подобной частной клинике, где Новак играл в «спящую красавицу», Панченко едва не подстрелил Боба. Воха бы его перехватил, если б не тот тупой охранник у шлагбаума. И Андрюха Ермак остался бы жив, когда они поехали на хату брать Панченко, вычислив его адрес. Или не остался, если верить в то, что судьба предопределена. «Да уж!» — вырвалось у капитана Калганова, и он перевел взгляд на своего нового молодого напарника. Кошель с аппетитом ел красное яблоко. Второе, предназначенное Калганову, так и осталось лежать в служебной машине возле коробки передач. Воха улыбнулся. Старлей жил в частном доме и таскал в карманах орехи и яблоки из своего сада, точно твоя белка. Всех угощал, завтра, вон, обещал сухофруктов на узвар принести. Воха решил, что отнесет их Бобу, тот любит всякое-такое, органичное и полезное. Сто лет узвара не пил, со времен школьных каникул у бабушки.

— Слышь, Шурик! — Воха и сам удивился, с какой скоростью его мысли меняли направление безо всякой логики. — У тебя девушка есть?

Кошель покраснел.

— Есть, товарищ капитан!

— Хорошая?

— Конечно! — Кошель бросил огрызок яблока под ближайший куст.

— Учится? Работает?

Старлей оглянулся, видно было, что личное обсуждать пока стеснялся.

— Ну что ты в самом деле! Клещами тянуть? — Воха обиженно поджал нижнюю губу.

— Учится на учительницу младших классов.


— А звать как?

— Мария. Маша, — голос Кошеля потеплел.

— Знает твоя Маша, чем ты занимаешься?

— Мы со школы вместе. Конечно, знает.

Воха вспомнил, что они с Томой тоже вместе с первого курса института. Правда, она не его девушка. Его девушка сейчас Лариса Островая, журналистка криминальной хроники, которую люди узнают на улице. Вот, черт! — Воха хлопнул себя по карману куртки, где лежал мобильный. Он же обещал перенабрать ее, как освободится. — Да, ладно, наверняка с какой-то ерундой звонила. Вроде, вызвать мастера починить бойлер, горячей воды уже неделю нет, а у них бойлер полетел. Ларисе надо голову мыть перед укладкой каждый день, а под холодной, как Воха, она не может. И белье постельное у него турецкое, а не «Енглиш хоум», и зубная паста не «Сенсетив». И крем после бритья пахнет дешево. И сыр он покупает Российский, а не Бри. Была бы у него учительница младших классов, наверное, жизнь была бы попроще. С другой стороны, его окружают такие женщины, которых он выбирал сам: Лара — с замашками звезды; Тома, которая в последнее время вообще выглядит, как икона стиля с обложки журнала. У нее вроде теперь даже секретарша есть. Правда, последним таким журналом они с Бобом топили буржуйку. Некоторым дзен-буддистам, к которым Воха почему-то причислял Шульгу, вся эта глянцевая слава вообще до лампочки! Калганов усмехнулся про себя и поднял воротник куртки. Они со старлеем подошли к главному входу в клинику.

— А у вас, то есть тебя? — Кошель проявил вежливость.

— Что? — Воха потерял нить разговора, отчего спросил чуть резче, чем следовало.

— Девушка?

— Ага. Будь оно неладно! Лучше б собаку вернул, — Воха отмахнулся.

В душе он обрадовался, что Шурика еще не просветили, с кем живет Калганов, хотя это было излюбленной темой для троллинга у всей конторы. «Приберегают, черти, для особого случая».

Воха видел Сушко впервые, но, даже не зная доктора, он пришел к мгновенному выводу, что происшествие существенно повлияло на того. Держался главврач не столь уверенно в себе, как, наверное, раньше, судя по дорогому костюму и раболепству встречного персонала. За последние сутки он заметно осунулся, впалые щеки тронула сизая щетина. Пожимая руки оперативникам, доктор притронулся пальцами левой руки к веку. Пытался унять нервный тик. «Что ж вы, доктор, не пропишите себе успокоительного», — подумал Воха. Сушко не знал, как информация просочилась за стены клиники, но уже двоих его пациентов решили забрать домой, не завершив оговоренный заранее курс. Десять лет труда, положенных на создание имени и репутации, оказались под ударом. А тут еще и полиция.

Воха уселся нога на ногу. Кресла в кабинете главврача, как и положено, были удобными. Пока Кошель уважительно разглядывал дипломы на стене, Воха взял со столика брошюру на английском и, с видом знатока пролистывая страницу за страницей, обратился к Сушко:

— Бежать из вашей клиники Тимуру помогли! Это же очевидно!

Доктор заерзал на стуле:

— Ну, вы же смотрели видео с камер! С восьми сорока пяти утра они работали. Их никто не отключал!

В повисшей паузе стало слышно, как в коридоре гремит ведром уборщица и хлопают двери. Наконец Кошель оторвался от дипломов:

— Охрана куда смотрела? Камера лиц не фиксирует.

Воха бросил на напарника одобрительный взгляд:

— Верно, Саня! Так, и куда же у нас охрана смотрела, господин главный врач?

Сушко поежился под пристальными взглядами оперативников, и в этот момент раздался спасительный стук в дверь.

В дверном проеме выросло две крупные фигуры парней в костюмах и галстуках. Один из них — с типичной внешностью качка, светловолосый с массивными надбровными дугами над колючим взглядом, а второй — такого же крепкого телосложения, разве что на пару сантиметров ниже — обладал располагающим к себе с первого взгляда детским выражением лица. Сушко с облегчением перевел стрелки на вошедших.

— А вот и они сами. Спрашивайте у них.

Воха сразу же повернулся к белобрысому:

— Охрана, как я понимаю?

Сушко позволил себе расслабиться и бросил вдогонку:

— Они самые.

— В театр собрались? — Воха оглядел парней с ног до головы, не особо деликатничая. Парни переглянулись. — Чего, спрашиваю, в таком прикиде?

Охрана молчала. Доктор поморщился, сленговый оборот речи из уст капитана резанул его интеллигентное ухо.

— Видите ли, капитан, такова наша политика. Контингент клиники особенный. Пациенты не должны чувствовать себя, как бы это выразиться, заключенными. — Сушко подхватил манеру Вохи. — Увидят, хм, амбала в камуфляже — весь настрой лечиться пропадет.

Кошель с уважением посмотрел на главврача:

— А вы — психолог!

— По первому образованию, молодой человек!

Сушко явно польстила реакция лейтенанта, что не укрылось от Вохиного взгляда. «Расслабляется доктор, это хорошо!» Воха встал со своего кресла и подошел вплотную к белобрысому.

— Кто из вас вчера утром стоял на вахте?

Тот понял, что отдуваться придется за двоих.

— Мы оба стояли, я и вот он, Никита. Но как раз в это время за входом не следили.

— Что значит — не следили?