Ничей ее монстр

Я смотрела на Макара, который стоял у стола и задумчиво крутил сигарету, которую так и не прикурил и думала о том, что должна придумать не фальшивую причину, которая не вызовет никаких сомнений.

— Не скучно. Деньги нужны. Барский ведь платит им…

Взгляд Свиридовича изменился в нем появилась какая-то колючая холодность. И я стиснула зубы… А что мне еще сказать? Что я просто с ума сошла? Что я прикоснуться к Захару хочу, что я сумасшедшая идиотка, которая любит своего палача и жалко мечтает хотя бы таким образом побыть с ним.

Но Макар наверняка счел меня обычной шлюхой. Критично осмотрел с ног до головы, оценивая насколько я могу вообще подойти на подобную роль.

— Ты представляешь, что все будет не так, как ты возможно привыкла.

Я сжала челюсти еще сильнее, стараясь подавить вопль и начать отрицать, заорать ему, что я не шлюха! И что я ни к чему не привыкала и что… у меня и мужчин кроме Барского не было.

— Я ни к чему не привыкала.

— То есть у тебя даже опыта нет?

— Есть… У меня есть опыт!

Проклятье! Твою ж мать! Еще никогда я не чувствовала себя настолько унизительно, настолько ничтожеством. Может оно того не стоит? К черту все! Сбежать. Развернуться и уносить ноги. То что я творю это безумие, это глупость на грани абсурда.

— Хорошо. Просто чтоб ты представляла немного с чем можешь столкнуться. Захар. у него специфические предпочтения и если хоть что-то не понравится ты вылетишь оттуда, как пробка.

— Какие предпочтения?

Тихо спросила я, чувствуя, как дрожит мой голос.

— Например девушка должна молчать. Ни под каким предлогом не произносить ни звука. На девушке не должно быть никакого запаха. Скорей всего он отправит в душ и придется вымыться мылом и шампунем, которые будут там стоять. Но я принесу тебе средства гигиены еще до этого. И ты смоешь с себя любой аромат со всех мест. Даже изнутри. Никакой инициативы. Он скажет, чего он хочет и что делать. Просто молча делаешь и все… И… возможно после встречи какое-то время не сможешь сесть.

Макар таки закурил сигарету и открыл форточку.

— Может быть тебе достанется пару ударов ремнем, а может и не пару. Будет больно. Говорить и орать нельзя. Только терпеть. За это доплату получишь потом. Не испугалась еще?

Он на меня не смотрел и дымил на улицу.

— Я согласна.

Резко повернулся.

— Что? Настолько деньги нужны?

Кивнула и сжала руки в кулаки.

— Вот и пойдешь к нему сегодня вечером. Только смоешь с себя запахи и переоденешься. Я проведу тебя с черного хода. Если все пойдет не так оттуда же и выведу. Болтать с кем-то об этом категорически запрещается. Откроешь рот — вылетишь отсюда, поняла?

Снова кивнула, чувствуя, как сильно бьется сердце и пульсирует адреналин в висках. Я не верила, что влезла во все это сама

— А с ребенком кто будет, пока ты… — посмотрел на меня, — или он у тебя привык сам по ночам сидеть?

Послышались все те же привычные нотки презрения.

— Нет, не привык. Но я уложу и…

— Я с Раисой поговорю. Может она присмотрит за мелким твоим. Получится все накину тебе еще денег к твоей зарплате. После 22:00 жду тебя здесь. Поняла?

— Поняла.

— А теперь скажи, что там с Яной произошло?

— Говорит много. Борзая слишком.

Усмехнулся и затушив сигарету о край форточки бросил окурок в пепельницу.

— Да, это у нее не отнять. Действительно много говорит. Завтра будет требовать тебя вышвырнуть.

— И что? Кто-то ее послушает?

Макар сделал ко мне несколько шагов.

— В этом доме есть свои законы и люди, которые работают в нем довольно долго. С ними надо считаться, а если возникают проблемы лучше поговорить с Раисой.

— Считаться с чем? С тем, что меня отправили мыть унитазы вместо завтрака для Барского? Так это не входило в мои обязанности!

Снова усмехнулся и опять окинул меня оценивающе-презрительным взглядом, и я слегка поежилась. Как быстро меняется о вас мнение едва вы разрушаете ореол порядочности вокруг себя. Люди сразу начинают чувствовать, что им развязали руки и они могут вести себя с вами, как с последней швалью.

— Да, теперь у тебя будут более интересные обязанности, если только эта выходка не будет стоить тебе места, — сказал он и подмигнул мне. — займись работой, и я жду тебя вечером.






* * *


Это было не просто странно, а у меня по-настоящему дрожали руки и колени. Так дрожали, что казалось я сейчас упаду в обморок всего-лишь на стадии одевания после душа. Макар Свиридович принес мне одежду в новеньком пластиковом пакете. Швырнул на стол, осмотрелся по сторонам, видимо проверяя не разнесла ли я помещение.

— Лучше новое и совсем без запахов. И никакой косметики. У тебя полчаса на сборы.

Ушел довольно быстро. Явно куда-то торопился. У него постоянно трезвонил сотовый.

— Да! — рявкнул и это было непривычно потому что он казался мне спокойным и уравновешенным всегда, — Я говорил, чтоб ты сюда не звонила?

Я высушила волосы и теперь одевалась в футболку и короткую джинсовую юбку. Долго смотрела на себя в зеркало перед этим. На свое тело… Оно изменилось после родов. Грудь стала больше, пропала и былая упругость кожи, эластичность… или это я уже к себе придираюсь. Но с весом беда. Я особо не набрала, а может стала еще худее. В свое время Барский меня откормил и костями я не гремела. А сейчас… сейчас ребра выпирают, ключицы, колени.

Медленно выдохнула, натянула сверху куртку и штаны. Пробралась в дом и сразу юркнула в кабинет Свиридовича. Там стянула джинсы и ветровку, распустила волосы. Когда управляющий посмотрел на меня в его глазах помимо неприятного презрительного блеска появился еще и интерес. Тщательно скрываемый, я бы сказала очень тщательно. Но когда сталкиваешься постоянно с мужской похотью во всех ее проявлениях узнаешь все это безошибочно. Но этот мужчина скорее смотрел на меня как на лошадь на аукционе. Его интерес был исключительно такого характера. Он бы был не прочь на этой лошади прокатиться, но пока что она предназначена не ему.

Черт! Я сама это вызвала своим желанием выполнить роль шлюхи… И разве объяснишь кому-то что шлюхой я согласна быть лишь для одного мужчины.

— Какая ты… Думаю хозяин оценит и не вытолкает тебя как остальных. Идем. Прислуга уже разошлась по комнатам.

Пока поднимались по лестнице как вчера поднималась та девка меня все трясло все сильнее.

«Молчать… ни слова! Ни одного слова не говорить»…

Остановились напротив спальни Барского и Свиридович тихо постучал.

— Входи.

Голос прозвучал глухо, и я содрогнулась еще сильнее, когда его услышала.

Макар вошел сам, оставив меня в коридоре и слегка прикрыл дверь спальни.

— Я с гостьей.

В полумраке рассмотрела силуэт Барского. Он стоял у распахнутого настежь окна. Опять совершенно босой в расстегнутой рубашке. На подоконнике бутылка виски и бокал. Ветер треплет его волосы и белую ткань рубашки.

— Я вчера еще сказал никаких гостей. Все. Довольно.

— Уверяю тебя. Это особенная гостья. Если опять промах — больше не приведу.

Усмехнулся. Я услышала этот смешок и по коже побежали мурашки.

— Ну давай. Пусть заходит.

Макар кивнул мне, и я неслышно вошла, прикрыла за собой дверь.

— Можно было и не закрывать дверь. Это ненадолго. Иди сюда.

Подошла очень медленно, почти не чувствуя ног и рук. Низ живота предательски свело судорогой, а сердце готово разорваться от того что сейчас я подойду к нему настолько близко. Сделала несколько шагов и остановилась рядом с Захаром. Из-за того, что он стоял напротив окна мне было почти не видно его лицо… но я ощутила запах его тела и одеколона, запах виски и сигары. И меня повело… как когда-то. Повело так, что в голове зашумело и пересохло во рту. В горле застрял стон тоски и отчаянного желания броситься ему в объятия. Как же я соскучилась. Невыносимо и так ужасно болезненно соскучилась по своему монстру.

— Как зовут?

Хотела было сказать и тут же закрыла рот, снова усмешка и сверкнул ряд зубов в белоснежной ухмылке.

— Молчит, а?

Протянул руку, движение неуверенное. Ищет. А я глаза закрыла. О боже! Сейчас он ко мне прикоснется. Через секунду. Через две доли секунды. Ощутила касание пальцев к своему плечу и непроизвольно вздрогнула. Ощупал мою ключицу, поднимаясь к шее, а я не могу удержаться и дыхание участилось до такой степени, что я просто не могу его контролировать, чтоб не слышно было этого сопения.

— Боишься…

Не спросил, скорее констатировал факт. А я закусила губу, чтобы не сказать ему, что я боюсь не его, а того, что он уберет руку. Что оттолкнет, откажет. Выгонит… а я умру от разочарования.

Пальцы пробежались по моему горлу вверх, ощупали подбородок, а я привыкла к полумраку и теперь видела черты его лица более отчетливо. И то как резко сошлись на переносице брови, когда ощупал мои скулы, потом щеки, нос, зарылся пальцами в волосы и закрыл глаза, ноздри затрепетали. Его обе руки погрузились в мои растрепанные локоны. Он их перебирал несколько секунд заставляя меня глотать вздохи и дрожать мелкой дрожью. Кусая губы чуть ли не до крови. Поднес мои волосы к лицу, втянул запах и тут же отпустил. Руки снова легли мне на плечи, опустились ниже к груди, накрыл ладонями и сильно сжал, а я все же не сдержала легкого вздоха от чего он резко вскинул голову жадно всматриваясь в свою пустоту.

— Как бешено сердце бьется. Страшно?

А ладони ослабили хватку и большие пальцы погладили соски… У меня перехватило дыхание, и я слегка пошатнулась. Это я уже контролировать не могла — мгновенно напрягшиеся под лаской кончики груди и мурашки на коже от его ласки. Гладит соски и сосредоточенно смотрит мимо меня.

Потом опустил руки и отвернулся к окну… вижу, как сдавил пальцами подоконник и у меня так же сдавило сердце в ожидании.

— Макар…