Обережник

– СТОЙ! – будто из колонки рядом ударили басы.

Данила замер.

– Будим, положи щит, – приказал Воислав – отрок незамедлительно подчинился – и уже Молодцову: – И ты тоже. Слыхал, ты с кистенём умеешь обращаться?

– Ну да.

– Покажи.

Данила выудил из рукава своё оружие, попробовал им выполнить пару ката для нунчаки, подогнав под специфику оружия. На взгляд Данилы, получилось достойно. Воислав только повёл усами.

– Вижу секиру у тебя на поясе. С ней что можешь?

Данила, вспомнив весь свой опыт работы с оружием, попробовал выполнить сдвоенный веер по разным уровням, держа топор двумя руками. Воислав прищурился:

– Думаю, толк из тебя будет. Иди, забрасывай вещи в лодью, мы сегодня отплываем. Вакула, отойдём пока, поговорим.

Данила, не веря своему счастью, подхватил рюкзак с пожитками и вбежал на корабль. В это время его новый командир и старый, можно сказать, друг общались.

– Странный он, – сказал Воислав.

– Что есть, то есть.

– Говоришь, на кулачках ловко дерётся?

– Ловко, уж поверь мне.

– А с оружием не мастак. Хм… Вроде действительно не мастак, а если присмотреться, то… Точно не навь?

– У него крест висит, такой же, как у тебя.

– И он крестился?

– Ну да.

– А молитвы какие-нибудь читал?

– Ты что, Воислав, откуда же я знаю ромейские молитвы?

– Ладно, Вакула, урядились мы с тобой по ладу. Весной прибыток привезу, серебром или товаром каким ценным. Ну а ежели убыток, то пополам.

– Убытка не будет, ты удачливый.

– На будущий год поглядим. Удачи тебе, кузнец!

– И тебе, Воислав!





Глава 3

Походная учебка




Очень скоро ладья, ласково названная «Лебёдушкой», отшвартовалась от причала. Молодцову указали на его скамью, он кинул под неё пожитки, сам уселся сверху и принялся ворочать веслом. Грести он умел, но делать это трёхметровым веслом против течения было трудно и непривычно. Через полчаса такой работы спина одеревенела, а на руках вздулись кровавые мозоли. Спасибо, напарник по скамье одолжил перчатки – весло они ворочали вдвоём с молодым добродушным парнем по имени Ждан. У него были соломенного цвета волосы, подстриженные под горшок, крупный мясистый нос, широкий улыбчивый рот и голубые глаза. Точный возраст Ждана было трудно определить: выглядел он как заматеревший срочник-первогодок, но это вовсе не означало, что парню уже стукнуло девятнадцать. В этом времени дети взрослели рано, и парню вполне могло быть и шестнадцать, и даже пятнадцать лет. А напрямую у Ждана Данила спрашивать не решился – мало ли как он к этому отнесётся.

Они сидели в центре семипарной ладьи, на самом удобном месте – передние и задние вёсла были длиннее, и грести ими было заметно тяжелее. А Данила и так справлялся с новой для него задачей еле-еле.

Тем не менее за время совместной гребли Молодцов смог кое-что узнать у Ждана. Парня в дружину Воислава взяли только этой весной, но он уже успел побывать в серьёзной стычке: наскочили на них полторы луны назад какие-то степняки. Отбились без потерь, лишь двоих ранило. Сами воины нанялись к купцу Путяте, тот был знатный путешественник, наверное, от этого и имя получил. У купца имелось три корабля, два были сейчас в Киеве, а «Лебёдушка», на которой плыл десяток Воислава, – третий. Купец хотел сбыть остатки товара немного севернее Киева.

Торговал Путята не с Царьградом, а с ляхами и уграми.

Кто это такие, Данила не знал, но понял, что живут эти народы к западу от Руси. Сторговавшись, поплыли они по Орше, по землям дреговичей, у них же и шкурок ценных докупили.

В Киеве или в другом городе Путята эти шкурки продаст (цены сейчас на меха держались хорошие), закупится южными товарами: бархатом, аскамитом, батистом, вином, сосудами стеклянными, изюмом и многим другим, что имеет спрос на севере, и отправится с этим добром в Новгород. Там продаст или обменяет на те же меха, воск, кость или иной другой товар – у севера свои богатства. И весной они отправятся в обратный путь.

– Или Путяте вожжа под хвост попадёт, и он ещё куда вздумает ехать. Вот ведь купец! У нурманов дважды в плену бывал, степняки ему чуть шкуру не содрали, в Царьграде за долги в яме сидел, а видишь, всё как крутится – и только в пузе жиреет, чисто бобёр.

– Смена! – крикнул кормчий.


Данила, едва скрывая радость, предоставил право выгребать против течения следующей паре. Ладья за один день спустилась вниз по реке и вышла в Днепр. Всего на ней плыло человек двадцать пять, включая приказчиков Путяты и его слуг. Гребли вместе: и купцовые люди, и воины. Все, кроме Воислава и ещё одного седого белоусого воина с обветренным лицом. Тот вместе с командиром – батькой, как называл Воислава Ждан, – стоял на корме и держал с ним по очереди кормило – руль корабля.

– Вуефаст Однорогий, слушай его внимательно, – посоветовал Ждан и вгрызся в чёрствую лепёшку с мясом.

Хруст от его челюстей стоял – будь здоров, будто в мясорубку орехи запихали. А в фильмах ещё показывали, что в средние века у всех зубы были гнилые.

Остальные бойцы ватаги Воислава на контакт шли не особо. Оно и понятно: Данила пока для них даже не салага, а так – балласт, его ещё обучить надо. Но относились уважительно, не понукали, не оскорбяли, говорили, что Молодцов должен делать, он исполнял.

Данила успел три раза смениться на гребной скамье, прежде чем их батька увидел на берегу подходящее место для ночёвки.

– К берегу! – скомандовал он. – Левый борт, суши вёсла!

Ладья осторожно подошла к высокой песчаной круче. Большая часть экипажа поднялась по тропинке наверх, только двое приказчиков остались дежурить на корабле.

Наверху оказалась просторная полянка. Это место было единственным удобным для стоянки, а вокруг на десятки километров рос густой лес. Закатное солнце освещало красным бескрайний зелёный океан.

«С ума сойти! Неужели когда-то здесь, в Европе, росла такая… тайга», – подумал Молодцов.

– Даниил! – окликнули его.

Молодцов обернулся: сам Воислав!

– Пойдём поратоборствуем.

Данила только кивнул, подхватил трофейную секиру и последовал за батькой. Они чуть отошли от бивака, в лесок, должно быть, чтобы не смешить новых Даниловых товарищей.

Воислав остановился, повернулся к нему лицом. На этот раз варяг был одет в белую рубаху с вышивкой, за спиной висел щит.

– Ну что ж, отрок, прозвище у тебя какое есть?

– По отцу я Дмитрий, а прозвище… нашу семью все Молодцовыми называют.

– Как-как?

– Молодец я.

– Хорошее прозвище. – Усы Воислава слегка приподнялись в усмешке. – Как думаешь, почему я тебя к себе взял?

– Я бьюсь хорошо.

Воислав захохотал, громко и от души. Но смех быстро оборвал.

– Бьёшься ты лучше бабы с тяпкой, но всё равно погано. Думай ещё.

– Я двух разбойников убил.

– Татей убить – дело нехитрое, смерды, бывает, тоже справляются, со страху-то.

– Ну тогда не знаю. Наверное, потому что Вакула попросил. – Данила изрядно расстроился, он-то думал, что в нём увидели крутого бойца, пусть и неопытного, а ещё, может быть, талант.

– Если б ты был поганый боец, я бы тебя не взял. И слово Вакулы не помогло б. А взял я тебя, потому что увидел основу. И такую, какая не у каждого воина бывает. Ты спину правильно держишь, ноги, двигаешься хорошо. И противника своего тоже чуешь. Это, может, не полдела, но для воина – умение наипервейшее, без этого воина нет. Ну и храбр ты. Видимо, и правда у тебя на родине так странно бьются.

Воислав пронзил Молодцова острым взглядом, тот постарался сделать лицо максимально открытым и честным. Выражение получилось скорее испуганным. Губы Воислава опять тронула усмешка.

– Ладно, ты это положи пока, она тебе не понадобится, – сказал батька, имея в виду секиру. – Начнём с главного. Ты как, устал?

– Устал, – не стал кривить душой Данила.

– Ну и хорошо. Тело лучше запоминает, если оно усталое. И двигаться ты будешь не как смерд на гулянке, а так, чтобы силы свои беречь, ну и бить тоже. Поэтому лови. – Воислав бросил щит.

Данила рассчитывал взять в руки что-то похожее на римский скутум: большой прямоугольный тяжёлый кусок дерева, но ни фига. Круглый выпуклый щит варяга оказался очень лёгким. Сделан он был совсем недавно и неказисто, не имел железной окантовки, видно, специально для тренировок. На внутренней стороне имелась вертикальная планка, за которую полагалось щит удерживать. Удерживать в кулаке, что характерно. Мда… щит хоть и лёгкий, а подержи его в согнутой руке минут десять – враз поймёшь, как тяжело стать воином. А ведь ещё удар отбивать полагается.

Пока Данила примерялся к щиту, Воислав направился к ближайшей ели, сорвал с неё веточку попрямее, очистил.

– Сейчас я тебя буду бить, а ты будешь отбиваться щитом.

– Без меча?

– Без него. До меча тебе ещё далеко. И помни: если я глаз выстегаю, другой ты себе не найдёшь.

Следующие минут десять Данила пытался прикрыться от молниеносных ударов по разным уровням. В том числе и колющих. Если тупая деревяха колет в бедро, пусть и сквозь штаны, – это очень даже больно. Но наставник жалел Молодцова и в последний момент ослаблял удар.

Данила работал щитом, стараясь вспомнить небольшой реконструкторский опыт. Помогало слабо – в реконструкции щит больше используется как оружие нападения. В итоге Молодцов зафиксировал щит в одном положении на руке и двигал им вниз или вбок, в зависимости от направления атаки, стараясь максимально снизить амплитуду движений. Воислав, заметив изменения в тактике ученика, вдруг саданул ногой по нижнему краю щита, и этот самый край заехал Даниле точно в бедро.

– Щит дальше держи и чуть ниже, – прокомментировал наставник и продолжил избиение, сопровождая его комментариями по технике.