Обережник

Когда у Данила отказала левая рука и щит соскользнул на землю, Воислав скомандовал:

– Возьми в другую руку.

Когда уже и сам Данила без сил осел на травку, наставник сказал:

– Ну, хватит на сегодня.

И сломал о колено еловую ветку, уже третью по счёту. Предыдущие две он сломал об ученика. Потом помог Даниле подняться, принял у него щит, довёл до лагеря, где ели дружинники.

– Будим, Ждан, помогите спуститься Даниилу к реке. Пусть всполоснётся, а потом сюда идёт, поест.

Бойцы без вопросов выполнили приказ батьки, а сам Воислав шепнул пару слов Вуефасту. Они тоже касались Данилы, но Молодцову было уже всё равно. В конце тренировки он уже мечтал о возвращении на невольничий рынок – там над ним хоть так не измывались. После купания Данила немного ожил, а отведав из общего котла наваристую кашу с маслом и мясом, уже подзабытым на вкус, переменил своё решение о возвращении в рабство.

Тем более что от взглядов бойцов Воислава, куда более тёплых, чем утром, у самого Данилы потеплело на душе. Он понял, что стал среди них своим. Пусть ему ещё предстоит завоевать достойное место в дружине и уважение соратников, но у него это получится. Лишь бы его Воислав хорошо учил.

После того как дружина закончила с кашей, батька определил, кому в какую очередь сторожить лагерь. Даниле досталась первая, самая лёгкая, смена. А с восходом, когда, проснувшись, он ощутил боль в каждой (без преувеличения) клеточке тела, ему снова дали поблажку – разрешили не грести в первую очередь.

К полудню «Лебёдушка» поднялась вверх по Днепру на несколько километров, пока не пристала к Вышгороду. Здесь уговорились встретиться с Путятой и определиться с дальнейшими планами. Данила чаял надежду, что ему удастся побродить по большому городу уже не в качестве раба: сходить на рынок, посмотреть на товары заморские. Интересно же!

Команда ладьи почти в полном составе в город и отправилась – развлекаться, скорее всего. Молодцов думал примкнуть к ним, но не тут-то было. Воислав оставил на ладье Ждана и велел тренировать Данилу по хорошо знакомой ему системе: один нападает с палкой, второй обороняется только щитом.

Ждан, тоже надеявшийся на отдых в городе, гонял Молодцова с особым усердием. А под вечер вернулся Воислав, велел Молодцову и Ждану повторить упражнение, посмотрел на это и изрёк:

– Ждан, что ты его гладишь, как корову стельную? Ты и сам должен удары отрабатывать, руку набивать. Это и для тебя учёба. А ты, Даниил, много задом вперёд бегаешь – в строю так не походишь. Ну, дайте-ка мне палку. Теперь ты должен стоять на месте, только уклоны в стороны делать. От ударов в ноги или щитом защищайся, или прыгай. Начали!

И, приняв от Ждана палку, Воислава атаковал в таком темпе, что Молодцов только успевал подпрыгивать. А щитом закрываться не успевал. Прям как на скакалке. Только скакалка – она стеганёт по ногам больно, но терпимо, а если палка звезданёт, то разнесёт ногу в кровь.

Когда у Данилы после очередного прыжка разъехались ноги, Воислав остановил тренировку:

– Отдохни пока. Вы со Жданом в эту ночь дежурите, чтобы с ладьи кто чего не спёр.

На следующее утро Молодцов, наконец, увидел своего нанимателя. Тот прибыл на оставшихся двух кораблях с пятью воинами из ватаги Воислава.

Путята был похож на большинство купцов, уже встретившихся Молодцову: пузатый, пегобородый, в дорогих одеждах, увешанных золотыми и серебряными украшениями. Даниле Путята скорее напоминал эдакий мячик, колобок. К одному подскочил, о чём-то поговорил, оба засмеялись, к другому – и так купец обошёл чуть ли не каждого на пристани. Почтил своим обществом Путята и Молодцова. Подошёл, сверкнул заразительной улыбочкой:

– Тебя, что ли, Воислав к себе в дружину взял?

– Ну да. – Данила кивнул.

– Что ж, мне ладные молодцы нужны, будем вместе плыть. Сдюжишь поход – в убытке не останешься.

Путята опять улыбнулся и помчался по своим делам. Объёмистый живот он носил легко и гордо. Ждан шепнул Молодцову, что он и на мечах недурён помахать. Вот это удивило Данилу: чтобы этот колобок – да на мечах?

Поговорив недолго с Воиславом и Вуефастом, Путята подозвал к себе Молодцова.

– Ну что, паря, – добродушно объявил купец, – поговорили мы о тебе. Рад, что в моей охране пополнение. В места мы идём неспокойные, в путешествие далёкое. Князь нынче булгар воюет, так что власть его на землях ослабла. Каждый человек в походе на счету. Ты сам-то далеко забредал?

– Да так, бывало, – обтекаемо ответил Данила.

– Ну что ж, ты парень, вижу, крепкий и храбрый, беру я тебя в обережную дружину, на малую долю, как отрока. А уж как выслужишься – и большую получишь, как воин настоящий.

– А когда выслужусь?

– А это у батьки твоего спрашивать надо.

Купец засмеялся, остальные подхватили: варяги, приказчики, челядь.

– Теперь давай договор заключать.

– А как это? – Теперь на Данилу удивлённо уставились все присутствующие. Кандидат в отроки поспешно исправился: – То есть нездешний я, не знаю, как у вас по обычаю договор заключают.

– Так ты нездешний? – Путята вдруг сощурился и смерил Данилу прямо-таки рентгеновским взглядом, но спустя пару секунд расслабился. Опять принял облик добродушного толстячка: – Договор заключается просто. Мы поклянёмся своими богами, что будем честно исполнять все условия, злоумышлять друг против друга, обманывать или иным образом пакость наводить не станем.

– А клясться надо какими богами? Я христианин просто.

– Христианин?

На этот раз Путята зыркнул в сторону Воислава, тот даже виду не подал, что заметил взгляд купца.

– Ну что ж, христианин – не беда. Поклянёшься своим Богом, я – Велесом и Сварогом. По рукам?

– По рукам.


Данила пожал на удивление крепкую жилистую руку купца, так не вязавшуюся с его внешностью. Видно, этот мужик и сам не промах веслом помахать да за кормило подержаться. Непрост он, конечно, этот толстячок, ох, непрост!



После клятвы Данила решил уточнить у Ждана, что же это за малая доля такая.

– Это когда ты вроде как в дружине, но тебя не приняли в неё совсем.

– Вроде испытательного срока?

– Чего? А, ну конечно, испытать тебя надо, проверить, каков ты в реальном бою. Ну и подучить тебя малость. Бьёшься ты всё равно не очень.

– А ты в реальном бою был?

– Конечно, я ж говорил: за Горынью на нас степняки наскочили, – немного обиженно напомнил Ждан.

– Прости, друг, если бы я был с вами, то никогда бы не забыл. Но, может, ещё выйдет так, что окажемся в переделке.

– Ой, не приведи чуры, по мне так лучше сплавать по-тихому, продать товар и своё серебро получить. А там уж – гуляй не хочу.

– Так это получится, что Воислав меня в дружину никогда и не возьмёт.

– С чего это?

– В бою не побываю.

– От ты… Ты ж не в гридни собираешься. Сплаваешь как положено, и возьмут тебя в охранную дружину. Но доля правды в твоих словах есть. Если бы не те степняки, остался бы я таким же отроком с малой долей.

– Что ни делается, всё к лучшему.

– А вот это точно.

Ждан с Данилой засмеялись, чем привлекли внимание старших товарищей. А в походе ведь как? Дела всегда найдутся.

И действительно, что ни делается, всё к лучшему. Мечта Данилы сходить на рынок всё-таки сбылась. Их со Жданом подрядили нести товары за Путятой, когда тот отправился в город на важные переговоры. Молодцов и в этот раз мало что увидел, но и увиденного хватило с лихвой. С Путятой и Жданом они шли через ту часть рынка, где продавались дорогие заморские товары. Атмосфера здесь царила благостная и солидная: ни гомона толпы, ни криков зазывал.

Главное место было отведено под ткани: от драгоценного шёлка до обычного льна. Причём только последнего были десятки сортов, отличающихся по цене, а уж про шёлк и говорить нечего. Ждан попробовал ему разъяснить, чем они друг от друга отличаются, но Данила мало что понял во всех этих «парчах», «атласах» и «аскамитах», но цены его ошеломили: за один рулон шёлка можно было купить небольшой городок с окрестными деревнями или приобрести средних размеров ладью и снарядить её в поход. А ещё на рынке продавались целые шёлковые платья, халаты, одеяла. Да не простые, а умело и красиво расшитые. В некоторых узорах Данила углядел даже не арабские, а какие-то индийские мотивы. Самым близким городом, откуда привозились эти дорогущие ткани, был Константинополь.

Кроме шелков, здесь продавали вазы, чашки и кубки, расписанные знакомыми драконами и лотосами. Даниле, выросшему среди пластиковых игрушек и дешёвого ширпотреба, китайские иероглифы и рисунки казались ближе родной словенской вышивки. Жемчуг, рубины, изумруды, алмазы продавались как россыпью, так и в дорогих, искусно сделанных оправах. Не счесть было диковинных безделушек: и перья павлина, и львиные хвосты, и пятнистые жирафьи шкуры. Над всем этим великолепием витал в воздухе непередаваемый аромат специй и благовоний.

Все эти бесчисленные драгоценные товары перевозились на тысячи километров, через пустыни или на утлых судёнышках через моря. Данила с трудом представлял, как такое возможно: в древности, при таких несовершенных технологиях, на одних парусах и вёслах. И самое интересное: ему самому в ближайшее время предстояло осуществить одно из подобных путешествий.

Путята со своим компаньоном общался недолго, к сожалению для Ждана и Данилы. Ещё до полудня они вернулись из яркого сказочного мира к знакомой пристани на привычную ладью, где их опять ждали изнурительные тренировки.

На этот раз Молодцова решил погонять сам Воислав, по новой методе. Батька надел на плотницкий топор деревянную нашлёпку, плотно обмотал её и обух тряпкой, крикнул:

– Эй, кто-нибудь, наденьте Молодцу шлем!

Даниле нахлобучили на голову помятый очковый шлем с подшлемником, сразу стало жарко, и пот потёк по шее. В руки он получил длинную палку.

– Теперь можешь отбивать удары и щитом, и палкой. Ну, готов?

Воислав с ходу, не дожидаясь ответа, прыгнул и нанёс сокрушительный удар. В голове Молодцова вихрем пронеслись мысли:

«Отходить назад нельзя – батьке это не понравится. Щитом парировать – не удержу, палкой тоже, тогда…»

Данила скользнул вправо, выставил щит, чтобы удар пришёлся по нему по касательной, и одновременно попытался сбить топор палкой. Получилось, но не до конца – удар всё равно пришёлся в щит, да так, что плечо заныло. Данила опять сделал шаг вправо, надеясь зайти наставнику за спину. Не для того, чтобы ударить (это всё равно бессмысленно), а чтобы выиграть пару лишних секунд, передохнуть немного и набрать дистанцию.

Расчёт оказался ошибочным, Воислав мгновенно развернулся на месте и зарядил топором уже с другой стороны. Да так, что верхний край щита долбанул Молодцова точно по шлему. Только звон пошёл.

Данила, невзирая на недовольство наставника, отпрыгнул назад. Но не успели у него перестать сыпаться искры из глаз, как наставник оказался рядом и рубанул по низу. Данила рефлекторно подпрыгнул и пропустил топор под собой. Но Воислав на обратном ходу умудрился зацепить топором ногу Молодцова, и тот плюхнулся прямо задницей на деревянный настил.

Аххссс! Больно! Копчиком по деревяшке! Да ещё зубы щёлкнули – едва язык не откусил. Интересно, тут до капы ещё не додумались?

– Правильно сделал, что топор впрямую не стал отбивать, – неожиданно одобрил Воислав. – Секиру отбивают только вбок или принимают на меч древком. Но только древко, не лезвие. Ну чего разлёгся? Продолжаем.

И Молодцов, проглотив все охи, вздохи и стоны, поднялся для продолжения экзекуции. Воислав теперь финтить и не пытался, работал прямолинейно, но очень быстро и очень сильно. Давал ученику почувствовать и понять, что такое пропущенный удар в полную силу. Молодцов честно пытался парировать щитом, сбивать удары «секиры» палкой и выполнять наставления учителя. Но каждый удар всё равно отзывался болью в, казалось бы, давно онемевшем предплечье.

Когда после очередного удара щит Данилы разлетелся в щепки, Воислав распорядился:

– Отдохни пока. Завтра новый день. И иди отыщи свою секиру, будем тебя учить бить.

Молодцов нашёл в себе силы улыбнуться.