Обсидиановая комната

Оставался еще один тест. Но Пендергаст боялся его проводить.

Он долго сидел в темной библиотеке. Наконец он снова вошел в базу данных нью-йоркской полиции и открыл отпечатки, снятые криминалистами с осколков вазы династии Мин, разбитой о череп д’Агосты.

Он хорошо помнил эту вазу, редкую и хрупкую. Удар ею мог оглушить человека, но не убить. По фотографиям полиции было ясно, что ваза – кромка, шейка, ручка, изящный корпус – разлетелась на множество осколков. Только одна часть оставалась цельной – ножка.

Пендергаст изучил отпечатки, найденные на ножке. Там обнаружилось много отпечатков, но один из них накладывался на все остальные, а размещение этих отпечатков указывало, что последний человек, бравший вазу, держал ее по-особому – использовал как оружие.

Отпечатки принадлежали Констанс.

Пальцы Пендергаста соскользнули с клавиатуры, по его телу прошла дрожь. Констанс принимала ухаживания его брата. Зная о Диогене все, что знала она, и невзирая на сложную историю их взаимоотношений, она тем не менее сдалась и ушла с ним. Д’Агоста помешал их отъезду, и она ударила его вазой по голове, что дало им возможность уйти.

Пендергаста захлестнули незнакомые эмоции: паника, смятение, ужас и – в основе всего – отвратительное ощущение ревности. Он должен предпринять что-то, немедленно. Но что? Чем занимается Констанс в данный момент? Жива ли она еще? В его сознание вторгались сцены, жуткие сцены. Что, если прямо сейчас – не дай бог – она с его братом? Его мысли вернулись к неожиданному конфликту, возникшему между ним и Констанс в его номере отеля в Эксмуте. Неужели его неловкое поведение в тот интимный момент каким-то образом бросило ее в объятия его ненавистного брата?

Обуреваемый чувствами, Пендергаст схватил себя за волосы и испустил крик – крик боли, стыда, бессильной ярости… и всеподавляющего самобичевания. Что бы ни произошло в этом доме за время его отсутствия, одно казалось ясным. Он сам, по крайней мере отчасти, несет ответственность за случившееся.

Теперь у него не было иного выбора, кроме как вручить судьбу Проктора Миму. Сам же он должен заняться поисками Констанс, а когда он найдет ее, то наверняка найдет и своего брата.

И тогда он сделает так, чтобы эта их встреча стала последней.





38




В течение многих лет Диоген Пендергаст скрупулезно поддерживал в себе четыре различные и полностью реализованные фальшивые личности. В некотором роде они стали для него реальными, позволяя становиться другим человеком, способным проявлять различные аспекты его многогранной индивидуальности. Способность перевоплощения стала для него неким спусковым клапаном, отдыхом от его собственного измученного и разностороннего «я».

Эти личности забавлялись, занимая себя махинациями, изобретениями и наблюдением. Создание новой своей ипостаси в этот цифровой век иногда оказывалось делом нелегким, но, если уж ты брался за эту задачу, оставлять цифровые следы было нетрудно. Однако это требовало кое-чего большего, чем компьютерная работа: это требовало его физического присутствия. Для того чтобы его двойники оставались людьми современными и занятыми, вели заметный другим и продуктивный образ жизни без подозрительных отлучек, требовалась масса времени. Это, а также обустройство Идиллии, составляло львиную долю его интересов и времяпрепровождения. Две его ипостаси были «припаркованы» (за неимением лучшего слова) в Соединенных Штатах, еще одна – в Восточной Европе, где легче было сохранять анонимность. Последней ипостаси он недавно позволил уйти в спячку, поскольку нужда в ней отпала.

Он утратил свою любимую ипостась – Хьюго Мензиса, куратора в Нью-Йоркском музее естественной истории, – во время событий, кульминацией которых стала катастрофа на вершине вулкана Стромболи. Диоген крайне сожалел об этой потере: Мензис был первой из его фальшивых личностей, к тому же такой, которая тратила огромные усилия, чтобы оставаться заслуженным сотрудником выдающегося музея. После Стромболи ему, конечно, пришлось в течение нескольких месяцев бороться за жизнь. Но теперь, восстановив здоровье, он смог заняться двумя другими своими фальшивыми личностями и убедиться, что они остались невредимы, обновить все данные, а также придумать убедительное объяснение их отсутствию на тот период, пока он восстанавливался.

Петру Лупей оставался его ипостасью с самым длительным сроком существования. Однако сейчас как нельзя кстати пришлась еще одна его ипостась. В течение последних одиннадцати лет Диоген был (среди прочего) доктором Уолтером Лейландом, врачом из Клуистона, штат Флорида, на южном берегу озера Окичоби. Клуистон находился достаточно далеко от таких крупных многолюдных центров, как Палм-Бич и Майами, что облегчало сохранение этой фиктивной личности. Диоген обладал глубокими медицинскими познаниями, полученными в ходе его исследований. Доктор Лейланд был холост и имел частную практику, обслуживая ограниченное число богатых клиентов. Большую часть времени он проводил за рубежом, предоставляя свои услуги организации «Врачи без границ», и в Клуистоне его видели редко, однако он был уважаемым гражданином. Самым же примечательным было то, с какой наивностью профессиональное сообщество принимало его реноме за чистую монету. Он организовал себе целую историю аккредитаций – медицинская школа, курсы повышения квалификации в качестве патологоанатома, членство в обществе судмедэкспертов, – и это позволяло ему в определенных обстоятельствах действовать в качестве замещающего судмедэксперта-консультанта округа Хендри.

Его цель при этом состояла в беспрепятственном получении определенных технических средств, оборудования и лекарств, необходимых для его целей, – например, для избавления от тел, обнаружение которых могло привести к неприятным для него последствиям. Хотя он больше не злоупотреблял этим хобби, тем не менее образ доктора Уолтера Лейланда снова оказался полезным.

Закон штата Флорида позволял приговоренным к смерти заключенным самим выбирать способ ухода в мир иной: электрический стул или смертельная инъекция. Люциус Гэри выбрал второе, облегчив тем самым задачу Диогена.

К главным воротам тюрьмы штата Флорида в Пахоки, вдоль стен которой росли ряды низких капустных пальм, Диоген прибыл в четверть восьмого вечера, облачившись в строгий костюм и применив другие элементы маскировки: волосы с проседью, коричневые контактные линзы, ватные подушечки за щеками – все, что требовалось для возрождения доктора медицины Уолтера Лейланда. Медицинский саквояж стоял на пассажирском сиденье рядом с ним, а шрам на щеке был тщательно скрыт театральным гримом. Его бородка исчезла, поскольку и Петру Лупей, и доктор Лейланд были тщательно выбриты. Он показал свои документы охраннику, который сверил их с заявкой на компьютерном терминале в караульном помещении.

– С возвращением, доктор Лейланд, – сказал охранник. – Вас какое-то время не было.

– Работал за границей. Эпидемия Эболы.

Охранник кивнул, на его лице промелькнуло встревоженное выражение.

– Вы, наверно, знаете, куда идти, так что мне не нужно вас провожать. Верно, док?

Диоген и в самом деле знал, куда идти.

Одна из обязанностей судмедэкспертов округа Хендри состояла в осмотре тела казненного преступника и подписании свидетельства о смерти. Другая, более редкая обязанность медика состояла в том, чтобы делать смертельную инъекцию, если в это время под рукой не окажется официального исполнителя приговоров. Как-то раз несколько лет назад, когда заключенный в камере смертников исчерпал все свои апелляции и была назначена дата исполнения приговора, судмедэксперт округа доктор Колфезер попросил Диогена, проживавшего в то время в Клуистоне под маской Уолтера Лейланда, помочь ему в камере для исполнения смертных приговоров в роли судмедэксперта-консультанта.

Создавая личность Лейланда, Диоген не предусматривал такого развития событий. Он, конечно, был только рад соответствовать этому и благодарил капризы судьбы за предоставленную ему возможность, которую он сам никогда бы не смог спланировать для себя.

Этот опыт оказался весьма интересным. Диоген впервые поучаствовал в умерщвлении другого человека на законных основаниях, с одобрения и при поддержке властей штата. Потом Диоген изъявил свою готовность помогать доктору Колфезеру и в будущем, если потребуется его опыт. В последующие годы он участвовал еще в трех казнях, две из них осуществив непосредственно.

И вот как раз сегодня ни официальный исполнитель, ни доктор Колфезер не смогли приехать, чтобы привести в исполнение приговор Люциусу Гэри. Исполнителя срочно вызвали по семейным делам, а у доктора Колфезера обнаружились симптомы приступа аппендицита (и то и другое подстроил, разумеется, Диоген). И потому власти Флориды, которые, как всегда, стремились строго следовать графику исполнения наказаний, обратились к услугам доктора Уолтера Лейланда.

Он поставил свою взятую в аренду машину на служебную стоянку и направился через проходную в здание тюрьмы. Зона приведения приговоров в исполнение представляла собой отдельную структуру, примыкающую к блоку камер для смертников. В стенах этой зоны находилась и сама камера, где умирал приговоренный, и меры безопасности здесь были не такие строгие, как в остальной части тюрьмы, поскольку сюда пропускали немало гражданских лиц – прессу, членов семей жертвы и приговоренного. Документы Диогена проверили еще раз на внутренней проходной, потом его пропустили через первую и вторую металлические двери. Камера для введения смертельных инъекций находилась справа, электрический стул – слева. Диоген направился в правый коридор.

Смертные приговоры во Флориде приводились в исполнение с точностью часового механизма. Диоген посмотрел на часы. Сейчас приговоренный, видимо, получал последнюю трапезу, его должны были посетить начальник тюрьмы и, по его желанию, капеллан. Потом он снимал свою одежду и надевал больничный халат. Высока была вероятность, что в этот самый момент тюремный доктор Лебронк прикреплял к груди Люциуса Гэри электроды электрокардиографа.

Диоген заглянул в помещения для наблюдения (родственники, представляющие жертв, имели свою комнату, родственники приговоренного – свою) и отметил, что родственников жертв набралось с полдюжины, а комната для родни приговоренного осталась пустой.

Он вошел в маленькую комнату за перегородкой – пространство, где готовилась смертельная инъекция. В дальнем конце располагалась дверь, ведущая непосредственно в камеру исполнения приговора. Начальник тюрьмы, два надзирателя, всякий тюремный люд, приписанный к процедуре, и тюремный доктор Лебронк находились в ближней, дурно пахнущей комнате.

Начальник кивнул Диогену:

– Спасибо, что смогли прийти в таком срочном порядке, доктор Лейланд.

Диоген пожал ему руку:


– Я всего лишь исполняю свои обязанности.

Доктор Лебронк отер платком лоб, на котором выступили капельки пота, и пожал руку Диогену. Как и большинство работающих в системе исполнения наказаний во Флориде, Лебронк всеми фибрами своей души верил в необходимость смертного приговора. Но когда наступало время приводить приговор в исполнение, он увядал, как тепличная лилия, оказавшаяся под ярким солнцем.

– Совершенно нестандартная ситуация, – сказал Лебронк. – Я о том, что у нас отсутствует вся команда по исполнению приговоров.

– Объект подготовлен? – спросил Диоген, снимая с крючка белый халат и облачаясь в него.

С того момента, когда осужденные в последний раз покидали свою камеру, они на протяжении всей процедуры становились «объектами».

Лебронк кивнул.

– Обычно мы не допускаем казни при наличии всего одного исполнителя, – сказал начальник тюрьмы. – Это делается ради сохранения душевного спокойствия исполнителей, вы меня понимаете, а не из-за каких-то соображений, связанных с объектом. Но наш доктор Лебронк не чувствует в себе силы духа для этой задачи. Надеюсь, вы не сочтете это слишком… обременительным, – продолжил он, бросив на тюремного доктора испепеляющий взгляд.

Диоген понимал подтекст сказанного. Протокол предусматривал присутствие двух исполнителей, каждый из которых вводил смесь смертельной инъекции в трубку для внутривенного вливания. Но только одна из этих трубок заканчивалась иглой в вене осужденного, вторая уходила в одноразовый мешок. В такой ситуации каждый исполнитель мог утешать себя тем, что, возможно, не он стал причиной смерти другого человеческого существа. Это была психология расстрельного взвода: одному из стреляющих дается холостой патрон, остальным – боевые.

– Никаких проблем, – сказал Диоген, тщательно выверив тон, чтобы не прозвучало ни малейшего намека на рвение. Он поставил свой медицинский саквояж на стол. – Правосудие необходимо отправлять. А мы все знаем, что губернатор настаивает на приведении приговоров в исполнение в назначенный срок. Перенесение сроков было бы негуманным для всех участников.

– В точности мои мысли. – Начальник тюрьмы кивнул. – Если вы готовы, мы можем приступать.

Диоген посмотрел на свои часы: ровно восемь тридцать.

– Я готов.

Начальник тюрьмы повернулся и дал знак охранникам – те вышли из комнаты. Диоген знал, что они должны доставить Люциуса Гэри в камеру исполнения приговоров.





39




Пять минут спустя надзиратели втолкнули каталку с Гэри в камеру. Следом вошел одетый в черное духовник общего исповедания. Объект лежал на тяжелой каталке из нержавеющей стали, привязанный к ней толстыми из кожаными ремнями в запястьях и голенях. Монитор сердца, как отметил Диоген, был уже подключен.

– Хотите, чтобы иглу в вену вставил кто-то из сотрудников? – спросил доктор Лебронк.

Диоген отрицательно покачал головой:

– Я уж сам сделаю все, что надо.

Он вошел в камеру исполнения приговора. Дальняя стена была скрыта за занавесями. Гэри вытянул шею, чтобы взглянуть на посланника неминуемой смерти. Осужденный был здоровенный мужик с бритым черепом и маленькими невыразительными бледно-голубыми глазами, весь покрытый нечеткими голубоватыми тюремными татуировками. Трудно было сказать, что он испытывает: страх, злость, неверие – все эти эмоции отражались на его лице, сменяя друг друга.

Диоген огляделся, осваиваясь в камере, проговаривая про себя предстоящую процедуру по пунктам. Он вытащил из склянки ватный шарик и протер спиртом кожу в локтевой ямке правой руки.

Трубка для внутривенного вливания тянулась из комнаты подачи летального средства к стойке у каталки. Диоген наложил жгут и приложил подушечку пальца к коже Гэри, чтобы нащупать хорошую локтевую вену. Удалось это не сразу – мешали шрамы от иголок, но наконец он нашел вену и воткнул иглу. Затем снял жгут.

Гэри равнодушно наблюдал за его действиями.

Диоген проделал последние подготовительные шаги, после чего направился к двери, ведущей в комнату подачи летального средства. Когда он скрылся из виду, поверх халата и ног Гэри положили простыню, благопристойно прикрывшую его до самой диафрагмы. Занавеси на дальней стене разошлись с легким шорохом, за ними находились панели одностороннего зеркала. Гэри не мог видеть свидетелей за стеклом, но они его видели.

В громкоговорителях раздался тихий ропот.

– Молчание в комнате свидетелей, пожалуйста, – подал голос начальник тюрьмы. И – после короткой паузы: – Осужденный желает сказать последнее слово?

– Идите в жопу! – выпалил Гэри.

На его лице не осталось иных эмоций, кроме злости. Он плюнул в сторону одностороннего зеркала.

В комнате подачи летальной смеси Диоген подписал бумаги, врученные ему начальником тюрьмы. Потом проверил устройство подачи, состоящее из нескольких шприцев, уже подготовленных и заправленных специально обученными надзирателями. Как и в нескольких других штатах, во Флориде использовалась комбинация летальных средств – сомнительный коктейль, который часто подвергался усовершенствованиям в зависимости от доступности составляющих. Результат, однако, всегда был одинаков. Первое средство погружало объект в бессознательное состояние, второе вызывало паралич, препятствуя дыханию, а третье останавливало сердце. Их всегда вводили в строгой последовательности.

Диоген проверил компоненты и дозировку в системе подачи: сто миллиграммов гидрохлорида мидазолама, за этим не менее избыточные дозы векурония бромида и хлорида калия. Он взял утвержденный властями штата бланк процедуры исполнения наказания и заполнил первый из двух разделов, вписав свое имя, имя объекта, свой врачебный номер, серийный номер лицензии на исполнение приговора и перечень применяемых летальных средств.

– Пять минут, – предупредил начальник тюрьмы.

Диоген разорвал бумажную упаковку шприцев, затем один за другим насадил их плотно на три трубки подачи. В камере исполнения приговоров раздались крики приговоренного – яростные вопли, в основном неразборчивые, кроме проклятий. Не обращая на это внимания, Диоген взглянул на монитор сердечной деятельности: сердечный ритм объекта был значительно повышен, чего и следовало ожидать.

В комнату вошел надзиратель зоны исполнения.

– Последнее заявление? – усталым голосом спросил начальник тюрьмы, проходя стандартную процедуру по списку.

– Если вы так это называете, то да, сэр, – ответил надзиратель.