Обсидиановая комната

– Ну и имечко, мистер Пендергаст. Вы из Нового Орлеана?

– Превосходная догадка. Прошу вас, называйте меня Алоизий.

– Алоизий, – сказала она и вернулась за стол, но осталась стоять. – Значит, у вас маленькая проблема?

– Так и есть. – Он вытащил из кармана замусоленную бумажку. – Это кассовый чек на ювелирное изделие, купленное около пяти недель назад. Заплачено наличными. Мне необходимо знать имя человека, который расплатился.

– Как вам, конечно же, известно, это строго конфиденциальная информация. Мы – магазин ювелирных изделий. Представьте, что будут чувствовать наши клиенты, если любой сможет приходить к нам и узнавать имена покупателей!

– Я понимаю.

– А если он расплатился наличностью, то, возможно, имени его мы все равно не знаем.

– Это было кольцо, и, судя по чеку, он приносил его назад для подгонки.

– Да, в таком случае имя у нас есть. Но… как я уже сказала, мы не разглашаем сведений о наших клиентах.

– Вот почему я пришел к вам. Понимаете, моя жена изменила мне. Он купил ей кольцо. И я хочу знать, кто он.

Брови миз Маккормик взлетели вверх, а на губах заиграла легкая улыбка, выражающая одновременно удивление, злорадство и сочувствие.

– Ах, эта старая история. Такая старая, старая история.

– Я потрясен тем, что оказался в подобной ситуации. И просто не знаю, что еще мне делать. Может, дадите мне совет?

– Забудьте об этом имени. Разведитесь с ней. Не важно, с кем она спит. Просто избавьтесь от нее. Вот вам мой совет.

– Но… я ее люблю.

– Господи боже. Не будьте вы такой тряпкой. Вы ее любите? Да бросьте! В мире полно женщин, которых можно любить. И полно драгоценностей, чтобы этих женщин одаривать, – добавила она с улыбкой и подмигнула Пендергасту.

– Я становлюсь довольно наивным, когда дело касается таких вещей, – произнес он глубоко опечаленным голосом. – Похоже, я совсем не знаю женщин. И… и как это унизительно!

– Ну а я знаю женщин. Такой джентльмен, как вы, без труда найдет женщину, которая будет вас любить и лелеять. И по-моему, вы должны задать себе вопрос: зачем вам имя человека, который наставил вам рога? Если не он, то кто-нибудь другой. А возможно, были и другие. Мой вам совет: оставьте это.

– Для меня это вопрос самоуважения. Не знать, кто он, ничего не ведать, когда друзья вокруг все знают, – это стыдно. Мне нужно только имя, и ничего больше. И тогда я смогу… – Он оборвал себя, подался к ней и заговорил конфиденциальным шепотом: – Позвольте быть с вами откровенным.

– Да, конечно.

– Если бы я знал имя, то мог бы делать вид, что знал обо всем с самого начала. Только и всего. Я хочу… сохранить ту долю самоуважения, которая у меня осталась.

– Я понимаю. Да, понимаю. Насколько можно судить, вы человек богатый?

– Очень.

– И она хочет заполучить ваши деньги?

– Несомненно.

– Брачного контракта нет?

– Я был так молод и наивен. Ах, каким же я был идиотом!

Долгая пауза.

– Хорошо. Я вполне понимаю ваши чувства. Я сама пережила подобное унижение, когда друзья болтают у тебя за спиной и весь мир скрывает от тебя происходящее. И ты всегда узнаешь последняя.

В ее голосе появилась горькая интонация.

Пендергаст поднял на нее взгляд:

– Я так рад, что вы меня понимаете. Для меня это имеет огромное значение… Барбара.

Он осторожно взял ее руку и легонько пожал.

Барбара Маккормик коротко рассмеялась и не сразу высвободила руку.

– А теперь, Алоизий, позвольте, я загляну в мой компьютер – что там есть. Но имейте в виду: вы не должны к нему приближаться. Держитесь от него подальше. И эту информацию вы получили не от меня.

Она взяла чек из его пальцев, села и застучала по клавиатуре с пулеметной скоростью.

– Ну вот. – Она оторвала листочек из блокнота на столе, написала на нем два слова и протянула Пендергасту.

Красивым школьным почерком было написано имя: «Моррис Крамер».


Ощущая на себе ее проницательный взгляд, Пендергаст изобразил ряд эмоций: потрясение, высокомерие, презрение.

– Так это он? Этот пройдоха? Маленький мерзавец. Мой сосед по комнате в Эксетере. Да, я должен был догадаться.

Барбара Маккормик протянула руку, и он вернул ей бумажку. Она смяла ее, бросила в корзинку для мусора и внимательно посмотрела на Пендергаста:

– Как я вам уже сказала, Алоизий, в мире полно женщин, достойных любви. – Она посмотрела на часы. – О, уже время второго завтрака. Тут есть очень милая чайная за углом. Не хотите присоединиться ко мне?

Пендергаст одарил ее еще одной улыбкой:

– С удовольствием.





48




При площади в три тысячи пятьсот квадратных футов номер люкс в отеле «Сетай» в Майами превосходил размерами большинство домов. Мало того что из его окон открывался великолепный вид на Атлантику, но здесь также имелся домашний кинотеатр, дорогие скульптуры, оригинальные картины маслом на стенах, превосходно оборудованная проходная кухня и ванные, отделанные черным гранитом. Но, в отличие от большинства пятизвездочных люксов, этот был обставлен с безукоризненным и изысканным вкусом – настоящая атака изящества и роскоши на человеческие чувства. Диоген надеялся, что это возымеет нужный эффект, потому что объект данной атаки в своей жизни не всегда имел возможность пользоваться изысканными вещами.

В настоящий момент объект сидел на просторном угловом диване в одной из двух гостиных люкса. Войдя с бокалом аперитива «Лилле блан» в каждой руке, Диоген одарил девушку самой дружеской из своих улыбок. Флавия Грейлинг встретила его взгляд. На ней были драные джинсы и футболка, а также поясная сумка, с которой Флавия никогда не расставалась. Она не ответила на его улыбку. На ее лице застыло выражение, которое он никак не мог прочитать: неуверенность, смешанная с надеждой, любопытство… и что-то граничащее с яростью.

– Вот твой аперитив, – сказал он, ставя бокалы на столик перед диваном. – Итак, это был последний пункт в твоей повестке?

Флавия не прикоснулась к бокалу:

– Да. Я отправила тебе эту записку через службу переадресации, потом покинула Намибию и зайцем проникла на борт сухогруза, направлявшегося в Сьерра-Леоне, а там нашла себе безопасное место. Предпринятые тобой усилия по приобретению билета на самолет до Майами принесли результат вчера.

– Отлично. – Диоген отхлебнул аперитив. На время своего пребывания в отеле «Сетай» он принял личину Петру Лупея с его обаятельными европейскими манерами, чисто выбритым лицом без всяких шрамов, сшитым на заказ изысканным костюмом, слабыми следами неопознаваемого акцента и одной контактной линзой, скрывающей дефект его молочно-голубого глаза. – Но я должен спросить: так ли необходимо было убивать этого владельца салона проката, мистера…

– Керонду.

– Да. Керонду. Стоило ли применять к нему такой радикальный способ? Я имею в виду – с учетом всех обстоятельств.

– Это было абсолютно необходимо. Он отклонился от сценария. Твоего сценария. Вместо того чтобы вести бизнес так, будто ничего не случилось, он бросил салон, а в нем оставил кровавое месиво. Это заинтересовало полицию, а ты говорил, что тебе это нужно меньше всего.

– Это верно.

– Мы не оставили никаких следов. Керонда был единственной ниточкой. Он запаниковал и рано или поздно начал бы говорить. Я подумала, что тебе этого не хотелось бы. Или я ошибалась?

Сказав это, она взглянула на него с каким-то пронзительным выражением. Диоген невольно почувствовал тревогу. Флавия умела так смотреть на людей, что человек чуть ли не физически ощущал укол одного из ее многочисленных ножей. Он видел, как она буравила таким взглядом других, видел, какое воздействие это на них оказывало. Ему не понравилось, когда она так же посмотрела на него.

– Нет, конечно, – поспешил сказать он. – Ты сделала то, что требовалось.

Вот еще одна причина, подумал Диоген, по которой он раз и навсегда должен избавиться от этой девицы. Он слишком хорошо почувствовал эту тягу в ней – тягу к убийству ради чистого удовольствия убивать.

– Я тебе благодарен, – сказал он самым дружеским тоном. – Моя глубочайшая и самая искренняя признательность.

Выражение лица Флавии смягчилось. И только теперь она сделала глоток «Лилле», поставила бокал и подобрала под себя ноги движением, которое у нее могло сойти за женственное.

– И что теперь? Знаешь, в Эксмуте мне по-настоящему понравилось. Ничуть не похоже на другие твои поручения – у нас была масса свободного времени. Времени, чтобы узнать друг друга. Ты не похож ни на одного из тех, кого я знаю. Я думаю, ты понимаешь меня, понимаешь, почему я делаю то, что делаю. И я думаю, ты меня не боишься.

– Ни капли, моя дорогая Флавия. И ты права – мы прекрасно понимаем друг друга.

Она разрумянилась:

– Ты даже не представляешь, насколько это важно для меня. Потому что это значит… ну, что ты похож на меня, Питер. То, как ты думаешь, то, что тебе нравится… вроде того, что случилось с этим слугой в Брюсселе в прошлом году! Помнишь, как он попытался тебя шантажировать? Именно тебя, из всех людей в мире! – Она рассмеялась и сделала еще глоток из бокала.

Диоген припомнил слугу из Брюсселя, но без того энтузиазма, который выказывала Флавия. Он скрыл это за снисходительной улыбкой.

– Так что у нас на очереди, босс? – Последнее слово Флавия произнесла с иронической интонацией.

– Отличный вопрос. И именно поэтому я и попросил тебя приехать сюда. Как я уже сказал, работа выполнена тобой мастерски. О лучшем или более совершенном я и не мечтал. И в результате в данный момент делать больше нечего.

Флавия потянулась было к бокалу, но замерла:

– Нечего?

– Ничего такого, в чем мне требовалась бы твоя помощь. Помнится, в самом начале нашего сотрудничества я говорил тебе, что работаю над несколькими проектами одновременно.

– Я помню. Я хочу помочь тебе в их реализации.