Охота на овец

– Конечно-конечно! – воскликнули мы с подругой.

Все подняли бокалы. Вино, пусть и не первоклассное, освежало и отлично поднимало настроение. Бокалы также были весьма необычными: изысканной формы, с тонким рисунком виноградной лозы на стекле.

– Значит, вам нравится история про Моби Дика? – спросил я консьержа.

– О, да. Я вообще с детства мечтал стать моряком.

– А теперь сидите за конторкой в отеле? – спросила подруга.

– Это уже после того, как пальцы потерял, – пояснил консьерж. – Я ведь и служил моряком на сухогрузе, пока однажды при разгрузке пальцы лебедкой не прищемило...

– Ужас какой! – посочувствовала подруга.

– Сперва я, конечно, белого света не взвидел... Ну, да жизнь – непонятная штука; худо ли бедно, хватило пороху, теперь вот отель свой держу. Не ахти какой отель, конечно – но делаю, что могу, концы с концами свожу понемногу. Вот уже лет десять...

Ну и дела, подумал я. Консьерж отеля «Дельфин» был его же владельцем.

– Совершенно первоклассный и симпатичный отель! – подбодрила консьержа подруга.

– Вы очень любезны, – сказал владелец первоклассного отеля и подлил нам вина.

– Хотя внешне он, как бы сказать... выглядит старше своих десяти! – сказал я словно бы между прочим.

– Да, конечно! Ведь построили-то его сразу после войны. Почему мне и повезло – целое здание удалось откупить по дешевке!...

– И что же здесь было до того, как открылся отель?

– Вывеска висела – «Музей Мериносоведения Хоккайдо». И располагалась здесь администрация музея, да архив с бумагами про мериносов.

– Про мериносов?.. – не понял я.

– Ну, про овец, – пояснил консьерж.

– Музей этот был собственностью Союза Овцеводов Хоккайдо. Вплоть до 67-го года.

Когда же овцеводство пришло в окончательный упадок, музей решили закрыть, – сказал консьерж и отпил вина из бокала. – Директором музея в то время был мой отец. Он заявил губернаторству, что не может спокойно смотреть, как закрывают архивы, которые он годами собирал по крупицам. И вот тогда – с условием, что он самолично займется хранением архивов по овцеводству, – ему и позволили сравнительно дешево выкупить здание музея со всем содержимым. Поэтому даже сейчас второй этаж полностью используется для хранения архивов по овцеводству. Документы эти уже давно никому не нужны, старик дрожит над ними чисто из старческого каприза. А здание – все, кроме второго этажа, – я переделал в отель и сам заправляю его делами.

– Ничего себе совпадение!... – только и выдавил я.

– Какое совпадение? – не понял консьерж.

– На самом деле человек, которого я ищу, как раз и связан с овцами! Единственный ключ к моим поискам – фотография с овцами, которую он прислал...

– О-о! – с любопытством протянул консьерж. – Если не возражаете, я бы, конечно, взглянул...

Я достал из кармана блокнот, вынул заложенную между страниц фотографию и передал ему. Он сходил к конторке, принес очки, нацепил их на нос и принялся долго и внимательно разглядывать фотографию.

– Где-то я уже это видел... – пробормотал он наконец.

– Видели?!

– Точно, видел!

Он вдруг подошел к стремянке, которую оставил под люстрой посреди фойе, поднял ее и перетащил к противоположной стене. Вскарабкавшись наверх, он снял висевшую чуть не под самым потолком черно-белую фотографию в деревянной раме и, держа ее в руке, спустился обратно. Тщательно вытерев тряпкой пыль, он протянул фотографию нам.

– По-моему, тот же пейзаж, вам не кажется?

Рама выглядела старой и обшарпанной, черно-белая фотография в ней буквально порыжела от времени. И на ней тоже были овцы. Штук шестьдесят, не меньше. Какой-то забор, березовая роща, горы. И хотя березы в роще располагались совершенно не так, как на фотографии Крысы – горный пейзаж на заднем плане был абсолютно таким же. Мало того – и тот, и другой снимок делали с одного и того же места.

– Ч-черт бы меня побрал... – сказал я подруге. – И мы каждый день ходили туда-сюда под этой фотографией?

– Я же говорила, что нужно селиться в отель «Дельфин»! – отвечала она как ни в чем не бывало.

– Ну-ну, и что? – спросил я консьержа, чуть только перевел дух. – Где же находится место с этим пейзажем?

– Я не знаю, – развел руками консьерж. – Эта фотография висела здесь еще с музейных времен...

– Уф-ф-ф!... – только и выдохнул я.

– Но это можно узнать!

– Каким образом?


– Спросите у моего отца. Отец работает в кабинете на втором этаже, там же и спит. Он все время там – наружу почти не показывается; все читает свои бумажки про овец. Сам я с ним уже полмесяца не встречался, но когда еду перед дверью ставлю – забирает; значит, живой пока...

– И что, ваш отец знает место, изображенное на фотографии?

– Я думаю, знает... Я уже говорил вам – отец был директором Музея Мериносоведения Хоккайдо; что ни говори, а об овцах ему известно практически все. Не случайно все называли его «Профессор Овца».

– Профессор Овца... – точно эхо, повторил я.





3

ПРОФЕССОР ОВЦА МНОГО ЕСТ И МНОГО РАССКАЗЫВАЕТ




Судя по тому, что поведал нам управляющий отеля «Дельфин», жизнь его родителя

– Профессора Овцы – в целом трудно было назвать неудачной.

– Родился отец в 1905 году в Сэндае в семье потомственного самурая... – начал сын. – Вы не возражаете, если я буду пользоваться европейским летосчислением?

– Пожалуйста-пожалуйста! – ответил я.

– Семья была не то чтобы очень зажиточной, но усадьбу свою имела. Как-никак, предки были вассалами-хранителями замка светлейшего князя... А в середине прошлого века этот род подарил стране еще и знаменитого ученого-агронома. С раннего детства Профессор Овца невероятно преуспевал в учебе и прослыл на весь Сэндай вундеркиндом, который знал все на свете. Ребенок не только прекрасно учился, но и превосходно играл на скрипке. И когда префектуру осчастливил высочайшим визитом сам Император, мальчик исполнил перед семейством Его Величества сонату Бетховена и получил в награду золотые часы. Родители мечтали, чтобы он изучал законы, и уже прочили ему блестящую карьеру юриста – но сынок наотрез отказался от этой идеи.

– Юриспруденция меня не интересует, – заявил юный Профессор Овца.

– Ну, что ж... Тогда иди в музыканты! – сказал на это его отец. – В конце концов, можно позволить в роду и одного отпрыска – музыканта.

– Музыка меня тоже не интересует, – ответил Профессор Овца.

Отец очень долго молчал.

– В таком случае, – промолвил он наконец, – какой путь ты бы сам себе пожелал?

– Меня интересует сельское хозяйство. Хочу изучать вопросы аграрной политики.

– Будь по-твоему, – изрек отец после долгой паузы. Нрава сын был кроткого и простодушного, но все знали – от однажды сделанных заявлений не отступался ни при каких обстоятельствах. Даже слово родного отца не смогло бы ничего изменить. На следующий год Профессор Овца поступил, как и задумывал, на сельскохозяйственный факультет Токийского Императорского университета. И в университетских стенах его одаренность не угасала. У всех, включая профессуру, он просто не сходил с языка. Юноша опережал в успехах всех своих однокашников, но несмотря на это пользовался среди них отличной репутацией. С какой стороны ни посмотри – его исключительность ни у кого не вызывала ни сомнений, ни раздражения. К мирским утехам он интереса не питал, в свободное время читал книги, начитавшись же – уединялся в тихом садике и играл на скрипке. С кармана его студенческого сюртука неизменно свисала цепочка от золотых часов. С отличием закончив университет, молодой человек как исключительно одаренная личность был распределен в Министерство сельского хозяйства и лесоводства. Свой выпускной диплом он посвятил, ни много ни мало, разработке «концепции комплексного развития сельского хозяйства Японии, Кореи и Тайваня»; и хотя идеи его грешили известной утопичностью, некоторое время о них поговаривали в свете. Проработав в министерстве два года, Профессор Овца окончательно созрел как ученый – и был отправлен на Корейский полуостров изучать проблемы местного рисоводства. Находясь там, он разработал «План-проект рисоводческой политики для Корейского полуострова», который был одобрен правительством и утвержден к выполнению.

В 1934 году Профессора отозвали в Токио, где ему был присвоен чин генерал-лейтенанта и предъявлена повестка о призыве в армию. Командование поручило молодому генералу разработать «Систему натурального хозяйства для самообеспечения японской армии мясом и шерстью овец в условиях боевого развертывания на равнинах Северного Китая». Так Профессор Овца впервые занялся овцами. Организовав регулярные поставки японских, маньчжурских и монгольских овец для армейских нужд, весной следующего года молодой генерал отправился с экспедицией в Маньчжурию «для изучения ситуации на местах». Именно с этих пор началось его сокрушительное падение.

Всю весну 1935 года жизнь в лагере протекала без происшествий. Происшествие случилось в июле. Сказав, что хочет проверить «условия жизни местных овец», Профессор Овца сел на лошадь, уехал в сопки и там исчез. Ни на третьи, ни на четвертые сутки пропавший не появлялся. Прикомандированная к отряду группа военной разведки сбилась с ног, прочесывая окрестности, но все было безрезультатно. Решили, что генерала либо задрали волки, либо пленили повстанцы. И лишь неделю спустя, когда решено было прекратить бесплодные поиски, Профессор Овца, весь оборванный и изможденный, появился в лагере перед самым заходом солнца. От него остались одни кожа да кости, щеки ввалились – и только глаза, широко распахнутые, горели ярким безумным огнем. Лошади при нем не было, пропали и золотые часы. Причину своего исчезновения он так и объяснил – сгинула лошадь, и он заблудился в лесу; звучало это достаточно правдоподобно, все поверили ему и успокоились.

Однако месяц спустя по штабу пополз очень странный слух. Слух о том, будто бы генерал, скитаясь по лесам, «вступил в особую связь» с овцой. К чему конкретно сводилась эта «особая связь», не мог объяснить никто. Кончилось тем, что начальство вызвало его к себе в кабинет и провело «собеседование». Колониальное государство – не то место, где можно игнорировать слухи.

– Это правда, что ты вступал в «особую связь» с овцой? – спросило начальство.

– Так точно. Вступал.

Дальнейший диалог звучал следующим образом.

В: – Что такое «особая связь»? Половой акт?

О: – Никак нет.

В: – Изволь объясниться.

О: – Психическое соитие.

В: – Это не объяснение.

О: – Трудно найти точный термин. «Обмен душами» – пожалуй, наиболее близкое определение.

В: – Ты хочешь сказать, что обменялся душами с овцой?

О: – Так точно.

В: – Значит, всю неделю, пока тебя искала военная разведка, ты обменивался душами с овцой?

О: – Так точно.