Опиум. Вечность после...#2

- Доброе, - отвечаю.

- Как спалось?

- Как обычно.

- Как обычно, отлично? Или как обычно, плохо? – донимает.

- Как обычно, обычно.

Вот же привязался.

- Понял, - выдыхает.

Завтракаем мы молча. Я жую свои мюсли, птичий корм, Дамиен допивает чай. Что он ест вообще? Если я вижу его на кухне, то всегда с чашкой чая или бутылкой воды. Но и худым его не назовёшь!

- Может, поговорим? – предлагает, и в тоне его нечто вроде заискивания, но «с достоинством».

- О чём? – интересуюсь, не поднимая глаз.

- Ну… можно о погоде. Жара, кстати, неимоверная. При таком раскладе пожары закончатся не скоро. Вот бы сейчас дождя, да?

- Да.

- Если бы можно было перераспределить зимние ливни хотя бы частично на лето – мы стали бы обладателями лучшего климата на планете!

Эта мысль посещала и мою голову.

- Да, было бы отлично. Ты уже позавтракал?

- Ты же знаешь, по утрам я только пью.

- Я этого не знаю. Никогда не была в должности, предполагающей это знание. Ты меня с кем-то спутал, - кусаюсь.

Он молчит, лицо мрачное.

- Поешь чего-нибудь, мы едем в Пуарье, - объявляю.

- Зачем?

- В бассейн. Будем учиться заново ходить. Доктор прописал тебе занятия с начала августа, вот как раз сегодня и займёмся. Это для тренировки мышц и вообще для общей пользы организма.

- Ева…

- Что?

Господи, когда он оказался рядом? Да ещё и со своей этой дурацкой коляской!

И прежде, чем я успеваю сбежать, Дамиен зажимает меня руками между столом и собой, чтобы негромко сообщить:

- Я говорил вчера о тебе, Ева.

В его голосе беспокойство. О чём он так переживает, интересно?

Господи, как же тяжело с ним. Мне бы только пережить это. Поставить его на ноги, и пусть летит к своей голубке. Там у него гнездо и птенец, даст Бог не последний. А здесь – сестра недоженщина. Какое ему дело до того, как я воспринимаю его слова?

«Я говорил вчера о тебе…»

Зажал, загнал в угол, но при этом умудряется ни в одном месте не дотронуться. Прямо виртуоз какой-то! Даже ткань нашей одежды не соприкасается. Только дышит в затылок, и от тепла выдыхаемого им воздуха моя кожа словно покрывается инеем, сами собой закрываются глаза. Меня переполняют эмоции: мужчина позади меня - не просто мужчина, а тот, с кем я когда-то спала. Единственный, кого я когда-либо хотела, в ком нуждалась.

Он принадлежит не мне, говорю себе. Зачем нарушает границы? Зачем заставляет «чувствовать» себя? Это нечестная, неправильная игра! У него есть жена и сын, а у меня… нет ничего… и никого. Я должна сказать ему, что так нельзя. Обязана!

Но едва успеваю открыть рот, как слышу:

- Мне нравится то, как ты дышишь, и я готов слушать до бесконечности. Нравится размеренный ритм биения сердца в твоей груди, если прижаться к ней ухом.

После долгой паузы:

- Я не люблю, когда ты плачешь, когда ненавидишь, когда тебе больно, страшно. Если мы брат и сестра, почему я чувствую тебя так остро?

Снова пауза, но я знаю, он не ждёт ответов.

- Почему ни один женский запах не делает со мной того, что творит твой? Если всё это искушение, то почему у меня нет сил с ним бороться? Неужели я настолько слаб?

Я хочу вырваться, уйти, сбежать, но не могу даже шелохнуться. Мои несуразные руки и ноги отказываются меня слушать, и я стою. Стою, прислушиваюсь, и жду, как дура, как последняя дура, сама не знаю чего…


- Ева… ты простила меня?

- Мне не за что тебя прощать: ты делал то, что должен был.

- Мы оба знаем, что нет. Но я вижу, что ты простила. Чувствую. Просто скажи мне, что у тебя случилось, что произошло в тот год?

Господи…

Отбрасываю его руку, и сделать это легко, ведь он теперь слабый… инвалид, колясочник. Не то, что раньше.



Глава 32. Forbidden Love



Примерно неделю спустя мы ужинаем в столовой, не разговаривая, но слушая радиостанцию «Vancouver». Я не включаю общее освещение, приглушённый свет рабочей зоны и полумрак кажутся мне комфортными, Дамиен не возражает. Музыкальный центр, принадлежавший когда-то Дэвиду, переливается синими, фиолетовыми, голубыми огнями – красиво. Жаль, теперь никто не покупает таких игрушек - все слушают музыку в своих лэптопах. Один клик до любого трека.

В вечерней рубрике «Romance Evening in Vancouver» диджей делает короткий экскурс на тему запретной любви и запускает в эфир песню с соответствующим названием «Forbidden Love» Мадонны.

С первых её нот я узнаю ритм – это воспоминание о юности: когда-то в Брисбене, будучи совсем ещё девчонкой, мы зажигали под этот трек на вечеринках, не особенно вдумываясь в слова.

Так же точно и сейчас, не думая о нём, я встаю и начинаю танцевать. И хотя мне уже не шестнадцать как когда-то, руки, ноги, бёдра, шея и голова помнят движения современного танца, которым я занималась в общей сложности целых семь лет.

Отбиваю такт бёдрами, закинув за голову руки, падаю на пол и выкручиваю телом кренделя из танца Мадонны, представленного поп дивой на одном из её шоу в грандиозном туре по миру. Этот танец я готовила для вечера в школе на Хэллоуин, 31 октября, в тот самый год, когда наши с Дамиеном планеты максимально приблизились друг к другу. Мы репетировали с Крисом и парнем из одиннадцатого класса – Трэвором. Двое мужчин и я вместо Мадонны.

Нас так и не выпустили на сцену, потому что школьный вечер режиссировала учащаяся последнего класса – Мелания Лоренс, и танец так и остался никем не увиденным.

Теперь же я танцую, забыв обо всём и даже о том, что на этот раз у меня имеется один единственный, но всё-таки зритель.

Отдаюсь целиком и без остатка ритму и музыке, с сердцем пропевая слова песни, пока вдруг не осознаю смысл того, что только что слетело с языка:

Жили-были однажды

Мальчик и девочка.

Запрещённая любовь,

Запрещённая любовь.

Я останавливаюсь, ищу его глаза и, конечно, сразу же нахожу. Он тоже услышал их, эти слова. Мы смотрим в самую глубину друг друга и, наверное, не только глазами. Это такой потусторонний взгляд за гранью реальности, которым можно смотреть душой в душу.

Что он может мне сказать?

Что эта песня о нас.

Лишь одно касание твоих рук

Заставило меня покориться навсегда.

Только один поцелуй на моих губах

Написал наше будущее.

Только ты мог пытать меня взглядом.

Только твоя улыбка

Была способна переписать мою судьбу.

И всё, что было мне нужно –

Лишь одно твоё слово,

Дающее уверенность.

Его взгляд говорит. Много чего, но главное - что, возможно, ещё не поздно.

Что мы здесь, живы, нас двое, и в данном отрезке времени существуем вместе. Нам никто не мешает, не может помешать, не способен. Всё, что нужно – только протянуть свои руки навстречу друг другу.

Песня заканчивается, бодрый голос ведущего трещит, забивая эфир очередной чушью. А мы двое, те, о ком написана эта песня, словно застыли, замерли в неожиданном мгновении истины.

Действительно, что мешает нам не просто быть, а быть вместе, как тогда, минуты, часы, дни, недели, месяцы, годы назад?