Особые обстоятельства

Говор не игенборгский, капитан вдруг проявляет слабость и подначивает меня, хотя прежде сам говорил, что лично убьет того, кто сдастся в руки врагам. И еще…

Почему, избивая Риграсса, эта троица не двинулась со своих мест, а продолжала толпиться спинами ко мне? Вот не знаю, я спиной к своим врагам, пусть и отгороженным толстой решеткой, все равно бы не поворачивалась.

— Ну что, женщи…

Один из троицы обернулся ко мне, подкравшейся уже почти к самой решетке. И я успела на миг увидеть капитана. Увидеть и… замереть на месте.

Потому что я ожидала увидеть избитого Риграсса, лежавшего Риграсса, истекающего кровью Риграсса.

Но не Риграсса, издающего стоны, но при этом совершенно невредимого.

Тишина наступила так резко, словно я от шока оглохла. Хотя нет, где-то продолжала капать вода и шуршали неведомые зверюшки. Просто троица и Риграсс поняли, что я смотрю на них. И разом замолчали.

И тишина вышла не самой дружелюбной.

— Капитан… — прошептала я, пока еще не желая верить до конца в ту картинку, которая складывалась в голове. Складывалась даже помимо моего желания.

Пусть моя влюбленность в Риграсса растаяла, как рассветный туман. Но он оставался моим капитаном. Человеком, которого уважали воины. Человеком, который никогда не отступал и находил слова поддержки. Пусть вне армии я в нем разочаровалась, но на поле боя он всегда выглядел героем. Бешеная энергия и та аура, которая зовет за собой.

А теперь он сидел и смотрел на меня незнакомым взглядом. С прищуром, которого прежде я за ним не замечала.

— Арджана, — вздохнул он, — ну почему ты такая умная, а?

Троица расступилась, а он уперся локтем в согнутое колено, подперев рукой голову.

— И что теперь с тобой делать? — задумчиво произнес он.

— Отпустить? — неуверенно произнесла я, понимая, что это уж вряд ли.

Риграсс улыбнулся, как хорошей шутке, но попытаться стоило.

— И за сколько ты продался? — поинтересовалась я, окинув взглядом троицу. Было интересно, чем его взяли? Ради чего теперь продают честь, совесть, переступают через присягу, ставят на кон свое будущее. Деньги? Это было чересчур мелко для того Риграсса, которого я знала. Но, может, я его совсем не знала, а видела лишь маску, которую он всем демонстрировал?

Он молчал, а я еще раз окинула их уже более внимательным взглядом. Не-е-ет, он не просто согласился им помочь. Он… руководит ими!!! Это было видно по тому, как нападавшие расступились, давая ему вести диалог. Риграсс видел, как понимание отразилось на моем лице, и невесело улыбнулся.

— Умная, — с сожалением повторил он. — Лучше бы ты была как все бабы…

— Дольше бы прожила?

Он не ответил, разглядывая меня, а потом в сердцах сплюнул:

— Ведь как чувствовал, не желая связываться с тобой!

Выглядел он искренне расстроенным. Вот и не связывался бы. Можно подумать, я счастлива обнаружить, что мой командир предатель и уйти отсюда мне теперь точно не дадут.

— Риг, объясни, почему? — постаралась воззвать к прежним дружеским отношениям, как будто мы и не противники, разделенные решеткой.

— Оставьте нас, бестолочи! — прогнал сообщников. — Ничего доверить нельзя.

Чувствуя свою вину, они быстро испарились из камеры и пропали в темноте пещерных ходов. Лишь когда стихли их шаги, Риграсс поднялся и подошел к решетке.

— Мне жаль, Птичка.

— Так все это время за нападениями стоял ты?

В его глазах я увидела подтверждение догадки, но не могла успокоиться.

— Риг, чем они тебя взяли? Ради чего ты пожертвовал всем, чего добился?

— Ради семьи, — просто ответил он, шокировав меня.

— Э-м-м… — Я не нашлась, что сказать, сбитая с толку. Насколько знала, у Риграсса ни жены, ни постоянной любовницы нет. Да он вообще сирота, воспитанный в приюте!

Из-за частых военных конфликтов государство всех сирот брало под свое крыло, готовя солдат. Кто-то из благотворительного общества оплатил смышленому парню учебу в академии, и так он получил путевку в жизнь. Рига любили в пример ставить как человека, добившегося всего собственными силами. Наверняка его и на повышение отправили потому, что за таким командиром пойдет любой солдат, чувствуя его своим, но при этом восхищаясь и уважая.

«А он предатель. Как же так?!» — не могла понять я, и внутри все щемило. Я тоже была одной из тех, кто безмерно им восхищался.

— Представляешь, каково мне было после войны узнать, что на самом деле я не сирота. У меня есть отец. Враги организовали покушение на него, но в результате умерла моя мать. Отец не желал подвергать меня риску, чтобы не похитили, шантажируя, или просто не погиб при очередном покушении. И отдал в приют, всем объявив, что я погиб вместе с матерью. Следил все эти годы издали, через подставных лиц оплатил обучение в академии.

— И твой отец…

— Глава синдиката «Саламандра», Птичка


Что-то мне резко захотелось присесть. Голова и без того кружилась немного после удара, а тут такие новости. Сразу вспомнилось, сколько облав против синдиката провалилось и сколько тщательно продуманных операций пошли псу под хвост. Их вообще стали считать неуловимыми.

Но синдикат давно перестал быть обычной бандой. «Саламандра» вербовала сторонников во всех слоях общества. Ведь без высоких покровителей их бы давно переловили. Я слышала, что к арестованным по подозрению в сотрудничестве с синдикатом тут же присылали ушлых адвокатов, и если не удавалось освободить по закону, пускали волну недовольства в средствах массовой информации, мол, власть ущемляет права честных граждан. Разжигая недовольство в народе, провоцировали и на бунт. Был даже случай в одном городе, когда из-за арестованного торговца толпа разгромила местную тюрьму.

И Риграсс — сын главаря этой организации. В голове не укладывается!

— И что, узнал, кто твой отец, и забыл все, ради чего воевал, жил? Долго думал, прежде чем перейти на другую сторону? — сдерживая злость, поинтересовалась у него.

— Я как раз на своей стороне, Птичка! — вскинул голову Риграсс. — На стороне простых людей.

Видя, что я не понимаю, заговорил взволнованно и горячо:

— Вспомни войну. Ты видела, что людей бросали, как скот, на убой. Скажи, ради чего мы воевали? Кому-то награды, а простому народу после войны подняли налоги. Крестьяне уже не в состоянии тянуть ярмо. Политика официальной власти привела к тому, что мы забыли свои корни. Асдор был человеческим государством, а сейчас император привечает нелюдей и магов, а если ты обычный человек, то твой удел служить и гнуть спину.

Я расширенными глазами глядела на Риграсса, осознавая, что это уже попахивает заговором и бунтом. Синдикат нацелился свергнуть императора?!

— Чем вам помешал договор с Игенборгом? — спросила у него, желая узнать как можно больше, пока он разговорчивый. Хотя такая откровенность пугала, так как я понимала, что она значит.

— Мы планировали добыть кристалл и тогда уже сами могли бы диктовать условия акифу. Жаль, что сорвалось. Остается просто не допустить договора с императором. Это невыгодно.

— Кому?

— Арджана, если торговый путь пойдет через Игенборг, от этого выиграют все, кроме людей. Многие потеряют бизнес, разорятся, так как цены на многие товары упадут. Сейчас гораздо выгоднее торговать контрабандой.

— Что плохого в том, что цены упадут? Ты так беспокоишься о людях. Разве плохо, что они смогут покупать ввозимые товары дешевле?

— Птичка, покупают зажравшиеся богачи, а простой народ выживает благодаря контрабанде. Ты не представляешь, сколько людей останется без дела и умрет от голода, сколько детей останется сиротами. Подумай. Может, поможешь и запишешь послание своему любовничку? Вдруг, если хорошо грела его ночью, он не захочет тебя терять? Да в любом случае гордость не позволит ему бросить в беде невесту.

Ага, нашел дурочку!

— Иди к наррам, Риг. — Я показала свою руку. — Я расторгла помолвку. Видишь, нет браслета. Так что не надейся, на этом сыграть не получится.

Отсутствие браслета стало для капитана неприятным сюрпризом. Он мрачно посмотрел на меня и процедил:

— Тем хуже для тебя, Птичка.

— Что теперь будешь делать, Риг? — поинтересовалась насмешливо.

— Может, ушастый и сплоховал в постели, раз ты его так быстро отшила, но это не значит, что ты ему безразлична. Они свои обручальные браслеты кому ни попадя на руки не надевают. Разыграю карту с твоим похищением, представив все так, что здесь замешан акиф. Это замедлит подписание договора, а там по обстоятельствам. Можно устранить дипломата, вызвав волну негодования у эльфов.

— Подонок!

— Ничего личного, детка. Лучше бы ты приняла мое предложение, а не любезничала с эльфом.

Риграсс вышел из камеры и оглянулся, бросив взгляд, как будто прощаясь.

— Мы глубоко под землей, так что можешь кричать на здоровье, здесь тебя никто не услышит. В камерах держали живой товар для продажи в бордели на черном рынке. Но после облавы всех посадили, и сюда никто не сунется. Эта клетка станет твоим последним пристанищем, Птичка. И это, — он снял со стены фонарь, — тебе уже ни к чему. Прощай.

— Будь ты проклят! — от души пожелала я.

Мне хватило силы воли не унижаться и ни о чем не просить. Но чем дальше он уходил, унося с собой последние лучики света, тем сильнее сжималось сердце в отчаянии. Когда вокруг сомкнулась темнота, я почувствовала полную безысходность. Мне не оставили ни еды, ни воды, не рассчитывая больше возвращаться. Я чувствовала себя заживо погребенной.

Понимать, что тебя не оставят в живых, это одно. Я до последнего не хотела верить, что Риграсс меня вот так бросит. Хотя не зря же он говорил совершенно спокойно, уверенный, что я больше никому ничего не расскажу. А утруждаться и пачкать руки, убивая меня, не было смысла. Все равно здесь никто не найдет.

Сволочь! Какой же он подонок! Я ни на миг не прониклась его словами о беспокойстве за простых людей и презрением к магам и богачам. Банальная зависть. Он сам имеет слишком дорогие привычки. То-то же в том дорогом ресторане чувствовал себя вполне комфортно. Видимо, бывал не единожды. Лучше бы эти деньги на бедняков потратил, раз за них так ратует.

Я достала из кармана кристалл связи, который мне столь непредусмотрительно оставили. Они думали, что ничем не рискуют, ведь здесь связь не работает. Кристалл тускло светился, показывая, что почти разряжен. Выключила запись. Если меня найдут, Риграсса ожидает сюрприз.





Глава тридцать вторая




Иррилий



Через окно кабинета доносился шум с улицы и радостный гомон толпы. Он лишь раздражал, совсем не соответствуя моему настроению, несмотря на новости. Посыльный от акифа передал сообщение о том, что договор подписан и нас ждут завтра вечером для торжественного вручения и праздника по случаю столь знаменательного события.

Удачное завершение миссии не радовало и не принесло никакого удовлетворения. Столько усилий, труда — и пшик. Все как-то враз потеряло смысл.