От винта! : Не надо переворачивать лодку. День не задался. Товарищ Сухов
Часть 55 из 79 Информация о книге
– Понял. Пошёл наверх! Пятый, слева противник. Пошли наверх. – Пятый понял. Заняли высоту 5.5. – Четвёртый. Противник ниже вас 500, дистанция три километра, курсовой девять. – Понял, разворачиваюсь! Пятый, курс 280! Резко поворачиваю и замечаю две точки. – Пятый, прикрой, атакую. После атаки разворот на солнце! – Прикрываю! – «Только бы не оторвался!» Немцы заметили нас и начали перестраиваться для атаки. «Мессеры»-охотники. В лоб на них опасно: три пушки и два пулемёта. Даю ногу, иду со скольжением, обернулся: Петя на месте. Манёвр понял. Огонь открыли одновременно, трассы прошли мимо, косая петля на солнце, только бы не оторвался! У нас скорость больше, мы развернулись ещё до того, как немцы закончили манёвр, я подорвал машину «разворотом на пятке», форсаж, атакую. Петя размазал манёвр, он так никогда не разворачивался, но догоняет. Ведомый в прицеле, на борту небольшое красное сердце, пронзённое стрелой. «Маска! Да я тебя знаю!» Очередь, вторая. Горит! Тяну за ведущим. Тот остался один, поэтому перевалил машину и пытается спикировать. Скорости ему не хватает. Очередь! Немец дал ногу, скользит, я зацепил его одним снарядом, ухожу наверх, оборачиваюсь: Петя бьёт по немцу, и попадает! Но скорость не сбрасывает, а уходит вверх за мной! «Споёмся!» В верхней точке переворачиваюсь, он опять размазал переворот! Надо учить! Но немец уже никакой! Он сбросил фонарь и выпрыгнул. – Коса, я – четвёртый! Противник уничтожен! Один мой, один – пятого! С походом, Петя! Сообщите наземникам: один выбросился с парашютом. Это – охотник! Ловить! – Вам курс 38, эшелон 3, четвёртый. Домой, Пашенька! Перед заходом на посадку напомнил Петру, что нос у наших машин тяжёлый, поэтому резко не тормозить. Можно скапотировать. Сели нормально, зарулили и вылезли из машин. Пётр, вместо уставного: разрешите получить замечания, с ходу выпалил: – Товарищ генерал! Я не успеваю за вами развернуться! Дважды отстал! – Идём к машине, залезай, садись и пристегнись. Он выполнил. – Теперь кресло вперёд. Давай-давай! Отлично! Теперь спинку выше, ещё выше. Порядок! И поднимай сиденье! Да чуть привстань, иначе не пойдёт. Чуть ниже, смотри по прицелу. Притяни плечевые. Отлично! Левую руку положи на сектор газа. Попроси механика чуть его опустить. Вот на столько! – я пальцами показал. – И учти: разворот выполняется всеми точками управления: и ручкой, и педалями, и оборотами, и шагом винта. А ты вцепился в ручку двумя руками и хочешь выполнить его на ровном газу! – меня так и подмывало сказать ему: «Сам же меня этому учил!» – Надо использовать для разворота: и изменение оборотов, и гироскопический момент, и резкую работу педалями, и изменение шага. Но разворот вправо резко отличается от разворота влево. Ладно, вылезай. Не ругаю, бой провёл отлично, и не забывал, что ты – ведомый! Так и действуй. А разворотами – займёмся! Кстати, с первым «мессом»-охотником! – Да вы же его выложили, товарищ генерал. – Действовал правильно: успеваешь добить и уйти: добивай и уходи за ведущим. Нет? Уходи за ведущим. Всё на сегодня. Вот твой механик: Аркадий Львович. Прошу любить и жаловать. Сидишь либо здесь у самолётов, либо в штабе возле адъютантов, если я там. Если меня в штабе нет, то возле самолётов. Я – в штаб. – Понял, прикрываю! – улыбнулся Пётр и, подхватив свой вещевой мешок, двинулся к штабу армии. В ходе боёв за Харьков наметился перелом: Манштейн предпринимал безуспешные попытки деблокировать элитные дивизии СС и перебросил много войск севернее Харькова, но Харьков взяла 57-я армия и части 5-й гв. танковой. Одновременно Воронежский фронт довольно быстро выдвинулся к Ахтырке. Там часть войск повернула на юго-восток, стремясь окружить Манштейна. Генерал Кемпф, растерявший основной кулак танковых войск под ударами авиации, отходил к реке Псёл, затем, по приказу Манштейна, изменил направление отхода и пошёл на юг. Манштейн, поняв, что прорваться к Черкесской не удастся, начал отход на юг. В этот момент пришёл приказ срочно усилить авиагруппировку на южном фланге нашего фронта. Мы начали перебрасывать туда 1-й смешанный авиакорпус и две штурмовые дивизии. Первого августа войска фронта прорвали оборону противника на фронте почти в сто километров и двинулись на Сталино. Части 1-й, 2-й, 3-й гвардейских и 51-й армий прорвали фронт у Каменки, Ворошиловска и Артемовска. Началось освобождение Донбасса. Авиационного кулака у немцев здесь не было, отдельные истребительные полки немцев противопоставить ничего не могли уже обстрелянной армии. На завоевание господства в воздухе хватило нескольких часов. Потери немецкой авиации под Курском оказались слишком велики для неё. Восполнить уничтожение 1600 самолётов сразу невозможно. Воронежский фронт продолжал наступление на Полтаву, не давая возможности Манштейну сманеврировать. В этот момент Манштейн принял решение отходить за Днепр. Войска группы Кемпфа получили такой же приказ. На отходе гитлеровцы сжигали всё. Пытались угнать наших людей. Наша 17-я и 4-я ВА, теперь под командованием Вершинина, били по железнодорожным станциям и узлам. К середине сентября подходил к концу ресурс большинства наших самолётов, но мы успели сформировать новые ТЭЧ во всех истребительных полках армии. Задействовали лётчиков-перегонщиков, сумели вовремя сосредоточить на запасных аэродромах вторые комплекты техники. Смена техники прошла достаточно организованно, без провала в активности истребительной авиации армии. После доклада в Ставку меня вызвали в Москву. В Ставке, кроме Сталина, было два маршала авиации: Новиков и Голованов. – Ну что ж, товарищ Титов, – сказал Сталин, – наш с вами эксперимент прошёл успешно. По оценкам присутствующих здесь товарищей, отвечающих за работу нашей авиации, вам удалось сохранить боеспособность вверенных вам частей и укомплектовать их новой техникой. Старая техника выведена на запасные площадки и ремонтируется. Сколько времени вам понадобится для этого? – Согласно моим расчётам, около двух месяцев, то есть за месяц до окончания ресурсов этого комплекта самолётов. Если не произойдёт больших потерь, так как пополнение идёт в первую очередь из второго комплекта. – Товарищ Сталин, у меня есть вопрос к товарищу Титову. – Пожалуйста, товарищ Новиков. – По отчётам, во время Курской операции, самые большие потери в вашей армии понесли ночные бомбардировочные полки. Чем обусловлены эти потери? – В количественном отношении это, безусловно, так. Потеряно безвозвратно 137 машин, что составляет 9,4 процента парка трех воздушных корпусов. Практически все они, 129 машин, потеряны в одну ночь: 17 июля. На местах боёв нами обнаружено около 200 единиц тяжёлой бронетехники, 800 автомашин, около 1000 артиллерийских орудий. Посчитать количество уничтоженных солдат и офицеров противника возможности не было. Несомненно, что кроме нас, там работала АДД, но тем не менее наш вклад в разгром трех дивизий СС тоже присутствует. Другой техники, способной выполнить эту работу, у меня не было. – А штурмовики? – Из-за пламени, выбивающегося из выхлопных патрубков, использовать Ил-2 ночью – невозможно. – А почему нельзя было подождать утра и атаковать? Ведь У-2 не приспособлен атаковать танки! – Немцам требовалось отойти на семь километров и занять линию обороны, которую они занимали до 5 июля. До утра они бы успели это сделать. А так, они остались лежать там, где их застали наши самолёты. – Товарищ Сталин, нас последнее время очень часто стали упрекать именем товарища Титова, что мы не бережём людей. Дескать, он людей бережёт, а мы – нет. Поэтому я и задал эти вопросы генерал-лейтенанту, – с довольным лицом сказал Новиков. – И услышал именно то, что ожидал услышать. – Разрешите, товарищ Сталин? – спросил я. – Пожалуйста, товарищ Титов. – Товарищ маршал, я бы с большим удовольствием послал Ил-2 на эту работу, если бы по приказу командующего ВВС РККА, им бы, в заводских условиях, удлинили бы выхлопные патрубки, товарищ маршал авиации. – Только удлинить патрубки? И всё? – спросил Сталин. – Так точно, товарищ Верховный! Теперь бледный вид имел уже маршал Новиков. – А почему вы об этом не сказали раньше? – Я – истребитель, и командовал ночным истребительным полком. И был заместителем командующего армией по истребительной авиации. То, что в ходе операции пришлось решать другую задачу и привлекать к работе других «ночников», стало известно 16 июля. В условиях менее плотной ПВО ночные бомбардировщики У-2 справлялись с подобной задачей. Это было под Сталинградом. Но немцы тоже извлекают уроки из войны. И они насытили ПВО тяжёлых танковых дивизий зенитной артиллерией до предела. Для решения этой задачи наши ВВС оказались неподготовленными. В итоге один ночной полк истребителей-бомбардировщиков на пять фронтов. Задачу такого масштаба одним полком – не решить, товарищ Сталин. Сделали всё возможное. – И нам помогли очень. Для АДД эта задача была бы не по силам. Мы работаем по площадям, с горизонтального полёта. Или по площадным объектам. «Ночники» Титова обеспечили подсветку целей, остановили их движение, дали возможность нанести точные удары, – вступил в разговор Голованов. – Так что гибель большого количества лётчиков и самолётов в некотором смысле слова оправдана, товарищ Сталин и товарищ генерал-лейтенант. – В целом это большой успех нашей авиации: за первые пять дней боёв мы захватили господство в воздухе, – решил напомнить о себе Новиков. Сталин внимательно слушал наши «дебаты», затем встал, и все замолчали. Немного походив по кабинету, он решительно повернулся к нам и сказал: – Тем не менее мы собрались здесь совсем по другому поводу. Товарищ Новиков, как вы считаете, есть необходимость вводить систему обслуживания самолётов по схеме, которую предложил товарищ Титов? – Несомненно, товарищ Сталин. Показатели истребительной авиации 17-й армии в настоящее время самые высокие в ВВС. Несмотря на то, что это были не самые лучшие полки и дивизии. – Что касается АДД, то нам несколько преждевременно переходить на эту схему, в основном из-за хронической нехватки самолётов в полках. Однако элементы схемы мы уже начали использовать при подготовке новой техники. Только за единицу мы принимаем не полк, а эскадрилью, – ответил маршал Голованов. – Товарищ Титов, что вы можете сказать по качеству новой техники, поступившей в вашу армию в последнее время? – По истребителям Ла-5: стали легче, меньше отказов на 56 процентов. По И-185 – есть хронический недостаток: быстрый износ внешней шестерни редуктора, но наши инженеры нашли выход из положения – замена масла МС20 на американское SHELL90. Однако в зимний период с ним могут быть сложности. По Як-7б – положение не изменилось: самый большой процент аварий. По «Кобре»: серия «Q» склонна к плоскому штопору из-за задней центровки. Были аварии. – А почему по «якам» ничего не изменилось? Мы же ввели военную приёмку везде? – спросил Новиков. – Не знаю, товарищ маршал. Могу сказать только одно: аварии случаются в основном в процессе эксплуатации, не на приёмке самолётов. Скорее всего, технологический или конструкционный брак планера. Или быстрое гниение из-за некачественной окраски. Но в целом положение довольно резко улучшилось. – Ну что ж, товарищи! На этом всё! Все свободны. Мы попрощались с товарищем Сталиным и вышли из кабинета. Каждый остался при своём мнении. Но в октябре в армию стали поступать Ил-2 с удлинёнными патрубками. Мы перевооружили по одному полку в каждой дивизии ночных бомбардировщиков, во всех гвардейских ночных корпусах. Больше и не требовалось. Далеко не все летчики могли свободно пересесть с У-2 на Ил-2, многие и не хотели такой пересадки. Одно дело водить ночью «кукурузник»: всё тихонечно, на планировании; другое дело полностью закрытая кабина штурмовика, далеко разносящийся ночью рёв мотора, зенитки и близкая земля. Мы хоть и снабжали ночные самолёты автоматом вывода с Пе-2, но всё равно ночная штурмовка по нервам ездит, как на танке! Пробовали применять приборы ночного видения, сделанные для танкистов. Но пока без большого успеха. Чуть ли не сложнее стало ориентироваться. ЛОМО обещает к концу года дать ночной прицел. Там и посмотрим! В любом случае появление ночного штурмовика даёт нам больше возможностей в боевой работе. Немецкие пленные отмечают, что ночь стала не менее опасна, чем день. У них появилась воздухобоязнь, как у наших в 41-м. 15 октября был освобождён Киев: мать городов русских. В этот день командующие шести воздушных армий получили новые звания: генерал-полковник. С некоторым удивлением обнаружил в приказе и свою фамилию. Я думал, что Сталин обиделся на меня за то, что я полез в спор с Новиковым. Почти сразу после возвращения из Москвы в штаб армии прилетели инженеры из Перми, разбираться с редуктором М-71фн. Мы показали им «приспособление»: забитое деревянным чопом отверстие в блоке цилиндров и просверленную горловину с винтовой пробкой от двигателя «Мессершмитта». В этом случае редуктор смазывается американским SHELL, которое используют на двигателях «Аллиссон» для смазки редуктора. Но у американцев стоит подогрев для запуска в зимнее время. А на М-71 этого нет, поэтому зимой масло замерзнет, и возникнут проблемы с запуском. Заодно поговорил с ребятами о компрессоре для повышения высотности. Редуктор обещали переделать сразу, а эскиз компрессора передать группе разработчиков, такие работы ведутся, но пока без особого успеха. Генерал-лейтенант Лавочкин прилетел сам, внимательнейшим образом ознакомился с документацией по всем авариям и катастрофам с его машинами. Поинтересовался, почему ни одной его машины мы не используем в ночных полках. Мы показали ему кабину «Кобры» и ночного И-185, показали изменения, внесённые Янгелем по нашей просьбе, но заметили ему, что у «Ла» хуже с манёвренностью, поэтому простым добавлением необходимых приборов не отделаться. – Я спрашиваю об этом не для Ла-5: у него планер ЛаГГ-3. Я заканчиваю работу над цельнометаллическим истребителем Ла-7. Судя по работе вашего полка и вашей армии, истребитель должен быть всепогодным, позволять летать ночью. – Тогда, товарищ генерал, вам надо озаботиться и вот таким вот тренажёром. – Я повёл его в «летно-тактический класс»: большую палатку, где стоял один из наших тренажеров для слепого полёта. – Откуда такое чудо? – Инженер 14-го ГИАП Герасимов сделал по моей просьбе, ещё год назад. Сейчас в армии таких пять, а требуется иметь их в каждом полку. – А где делали? – В Ленинграде, на «ФизПриборе». Но он не без недостатков. Требуется хорошая конструкторская доработка. – Сделаем! Лавочкин залез в тренажёр, при включённом свете даже удержал горизонт, но стоило закрыть кабину, как он потерял ориентировку и беспорядочно закувыркался. Пришлось остановить принудительно. – Ну и «карусель»! Никогда не думал, что это так сложно! – Здесь лётчик нарабатывает необходимые навыки. Но в полёте ещё сложнее. Здесь невозможно создать ускорения и реальные перегрузки. А это влияет на вестибуляр. Но, научившись здесь, гораздо легче научиться в воздухе. И аварийных случаев становится ощутимо меньше. А из бюро Яковлева так никто и не приехал! Всесильного замнаркома мнение лётчиков о его самолётах не интересовало. «Лётчики предпочитают “яки”!» Других лёгких истребителей у нас не было, и для непосредственного сопровождения Ил-2 в основном использовали их. В боях на малой высоте «яки» имели преимущество, даже над «мессершмиттом» последних моделей, у которых они выигрывали по весу и удельной мощности. Но какой ценой это достигалось: живучесть «яка» была нулевой! А вот Ильюшин, заинтересовавшись тем, что ему из полков пришли указания на переделку машины, тоже прилетел сам, вместе с ним, на новом одноместном штурмовике Ил-1, прилетел Владимир Коккинаки. Так сказать, показать «задел». В Киеве, на аэродроме «Южный», нам показали его в «работе». По сути, это бронированный пикирующий бомбардировщик-штурмовик: может нести тонну бомб, как Пе-2 с перегрузом, есть тормозные решётки, угол пикирования 60 градусов. Хорошая механизация крыла. Вот только попробовать нам его не дали! Но все наши замечания по Ил-2 были скрупулёзно записаны. Всё-таки внимание! И передача опыта. На этом моя служба в 17-й Воздушной армии неожиданно закончилась: пришёл приказ прибыть в Управление кадрами ВВС. Приказ был какой-то странный: должность моя оставалась вакантной, но дела требовалось передать командующему армией. Ещё один приказ пришёл на передачу 14-го ГИАП в распоряжение ВВС КБФ. Сдал дела. Владимир Александрович подписал акт передачи и сказал: – Ничего не понимаю! Только сработались, и на тебе! Что-то странное творится. Ты в Москве никому на хвост не наступал? – Не без этого. Новикову и Яковлеву. – Да им не хвост, а кое-что повыше отдавить надо! Может быть, Сталину позвонить? – А смысл? Всё по форме: приказ есть приказ. Требуется сначала выполнить, а потом оспаривать. Я ведомого пока заберу? Если что не так, то вернётся. А жена с полком в Ленинград полетит или поедет. – Ну, как знаешь, Павел Петрович. Извини, что сначала не совсем нормально относился, напели мне в уши… Ну, ни пуха! – К чёрту, Владимир Александрович. Ещё увидимся, надеюсь!