Отчаянный холостяк

Когда заместитель министра вопросительно приподнял бровь, Джошуа объяснил:

– Я дал обещание. Я держу свои обещания. И если мне нужно нарушить обещание для того, чтобы работать на вас, то я буду вынужден отказаться, при всем уважении к вам.

Потому что если он нарушит обещание Торнстоку, то ему придется переехать из лондонского дома Эрмитэджей в какое-то другое место, и он не может быть уверенным, что в таком случае у него получится предотвратить похищение Гвин Мэлетом. В таком случае Мэлету будет легче до нее добраться. А Джошуа не мог так рисковать.

– Хорошо, – кивнул Фицджеральд, и Джошуа увидел уважение у него в глазах. – У вас есть еще какие-то обязательства, мешающие вам принять мое предложение? Еще что-то, что может помещать должному выполнению задания?

Джошуа знал, что ему следует рассказать Фицджеральду про свою реакцию на громкие звуки. Но этот человек предоставлял ему редкую возможность заниматься тем, чем он хотел, – служить своей стране. Джошуа не хотел упускать своего шанса.

Кроме того, после переезда в Лондон казалось, что громкие звуки не беспокоят его так сильно. Шум на улицах днем и ночью сливался в какую-то успокаивающую какофонию, как сливается шум океанских волн или постоянные звуки, производимые моряками на борту корабля.

Более того, две последние ночи, которые Джошуа провел в Лондоне, он спал лучше, чем дома. Если он окажется полезным Фицджеральду, то сможет жить здесь, а не в Линкольншире. Это означало, что он сможет часто видеть Беатрис.

Но не видеть Гвин после окончания светского сезона. Ради одного этого следовало принять предложение Фицджеральда. Потому что видеть ее, когда он не мог к ней даже прикоснуться, не мог с ней даже разговаривать, означало боль, которую он не хотел терпеть вечно. Если она будет жить в Линкольншире, а он нет, если она выйдет замуж и переедет совсем в другую часть Англии…

Это его тоже не радовало. И то, что его это так тревожило, ему не нравилось. Но это также помогло Джошуа принять предложение Фицджеральда, по крайней мере частично.

– Никаких других обязательств у меня нет. На самом деле я буду рад следить за таким негодяем, как Мэлет, если это поможет отправить его в тюрьму, где ему самое место. – Джошуа сделал глубокий вдох. – Но мне нужно подумать, соглашаться ли мне на постоянную работу такого рода или нет.

– Конечно, – сказал Фицджеральд с таким видом, словно ожидал именно такого ответа. В любом случае это, наверное, лучший вариант. И мы сможем понять, подходите вы нам или нет.

– И могу ли я себя контролировать или нет, – добавил Джошуа, перебирая в руках куски сломанной палки.

Фицджеральд усмехнулся.

– И это тоже.

А затем, больше ничего не говоря и без всякого предупреждения, он забрал у Джошуа куски трости и сунул под сиденье.

– Послушайте! – запротестовал Джошуа. – Я надеялся, что кто-то сможет отремонтировать мне трость или, возможно, установить это лезвие в новую.

– В этом нет необходимости.

Фицджеральд открыл створку в передней части кареты за спиной у кучера и сказал тому, чтобы поворачивал назад к Военному министерству, а затем отвез Джошуа на улицу Треднидл, в мастерскую «Беннетт и Лейси».

– Там работают отличные оружейники и ножевые мастера. Они сделают для вас все что нужно. Скажите им, чтобы выставляли счет военному министру, – сказал он Джошуа.

Фицджеральд снова засунул руку под сиденье и достал оттуда трость с набалдашником в форме шишки.

– Пока можете ходить с этой тростью. «Беннетт и Лейси» изготовят вам трость с лезвием в соответствии с вашими требованиями и подходящего размера, если вам там не понравится ничего из уже готового.

Карета остановилась в том же месте, где они в нее сели.

– Если готовы подождать, то я сейчас зайду в министерство и выпишу для вас аккредитив, – продолжал Фицджеральд.

Ого! К такому решению проблем можно быстро привыкнуть.

– Похоже, что мне очень понравится эта должность.

– Вот и хорошо. Потому что я считаю, что вы идеально для нее подходите. – Фицджеральд засунул руку во внутренний карман и достал оттуда небольшой листок бумаги. – О, и пока я не забыл. Мне удалось проследить за Мэлетом вот до этого дома. Я планировал сам за ним следить, но Каслри хочет, чтобы я занимался другими вопросами. Англия ведет войну…

– Я понимаю, – Джошуа взял у него из рук листок бумаги и прочитал. Это был адрес в Челси, что подтверждало: Гвин написала записку Мэлету, разрази ее гром. Как же ему со всем этим разобраться? – Я посмотрю, что удастся выяснить.

– Отлично. – Фицджеральд протянул руку. – Я рад, что вы на борту нашего корабля, майор.

Джошуа пожал ему руку.

– И я рад, что снова в строю, сэр. Я вас не разочарую.

Это был обещание Фицджеральду и самому себе. И Джошуа собирался его сдержать, чего бы ему это ни стоило.

И это означало, что ему следует проявлять большую осторожность с Гвин. Если она на самом деле связана с Мэлетом, она может пытаться «управлять» охраняющим ее Джошуа точно так же, как, казалось, она управляла жизнями всех окружающих ее людей. Судя по тому, что знал Джошуа, Гвин вполне могла использовать его самого как ширму, чтобы скрыть свою связь с мужчиной, которого на самом деле хотела. Мысль о том, что они с Мэлетом смеются над ним у него за спиной…

Проклятье. Джошуа не хотел верить, что она это делает, но единственным способом проверить ее связь с Мэлетом было для виду соглашаться со всеми ее планами, пока он не выяснит, что их на самом деле связывает. Однако после этого Джошуа должен быть готов рассказать про то, что узнает, не только ее брату-близнецу, но и Фицджеральду. А это означало не поддаваться своим безумным желаниям, чувствам, которые он испытывал к ней.





Глава 12





Впервые заходя в бальный зал в особняке Грейкурта, Гвин должна была бы радоваться и вообще пребывать в полном восторге. Представление ее при дворе прошло даже лучше, чем ожидалось. Она не наступила на шлейф, не сказала никаких глупостей Ее Величеству и даже получила удовольствие от разговоров с Торном.

Более того, Грей не поскупился на расходы, чтобы организовать этот бал в честь нее и Беатрис. Совсем недавно купленные им люстры с аргандовыми лампами[19] освещали помещение теплым светом, а запах пятидесяти или более веток цветущих апельсиновых деревьев напоминал всем, что пришла весна. Зал был полон молодых женщин, которые надеялись встретить своих будущих мужей. Специально для этого бала был приглашен великолепный оркестр, который уже играл, и исполнял музыку просто восхитительно.

Но Гвин могла думать только о записке, которую прислал Лайонел, – прямо ей домой! Он требовал денег. Снова. И он сказал, что если она не встретится с ним завтра, чтобы передать их ему, то он отправится прямо в ближайшую редакцию какой-нибудь желтой газетенки и выложит им все, что про нее знает. Это станет унижением для ее семьи. А она сама будет обесчещена. Ей конец!

Лайонел не оставил ей выбора, кроме как назначить встречу. Это само по себе было сопряжено с риском. Гвин не хотела встречаться с ним нигде в Мейфэре, даже рядом с этим районом, где ее могут увидеть члены ее семьи или их слуги. Но она разработала план. Они с мамой и так собирались завтра днем по магазинам, поэтому она написала Лайонелу, чтобы ждал ее около трех часов в переулке рядом с ее любимым магазином перчаток. Там она заплатит ему ровно столько, сколько он у нее вымогает, и будет молиться, что этого окажется достаточно, чтобы он больше никогда к ней не приближался.

Теперь ей только требовалось получить сто фунтов стерлингов у Торна. А завтра сбежать от Джошуа хотя бы ненадолго, чтобы успеть передать деньги Лайонелу.

– Уже веселишься?

Гвин аж подпрыгнула на месте, уверенная, что майор прочитал ее мысли. Но это был Торн.

– Ты меня испугал до полусмерти! – закричала она, легко ударяя брата-близнеца по руке веером. – Не надо так подкрадываться к женщине!

Брат только рассмеялся, что было для него обычным делом.

– Я пришел сказать тебе, что ухожу.

– Но ты только что приехал!

– И уже заскучал. Скучно до слез! – Когда Гвин вопросительно приподняла бровь, брат добавил: – Сестренка, ты прекрасно знаешь, что ярмарка невест – не для меня. Кроме того, сегодня я уже один раз выполнил свой долг, сопровождая тебя на представление при дворе, не так ли?

Она смягчилась.

– Да, выполнил. И спасибо тебе. – Гвин пришло в голову, что сейчас, возможно, самое подходящее время, чтобы попросить у него денег. Он же чувствует себя виноватым за то, что уходит, а Джошуа находится в другой части зала и разговаривает с Беатрис. – Кстати, мы с мамой завтра собираемся по магазинам, и мне нужно сто фунтов стерлингов.

– На что? – Торн нахмурился. – Меня знают все купцы на Бонд-стрит – во всех магазинах у меня открыты счета. Запишешь на меня свои покупки. К тому же с такими деньгами ходить по улицам просто опасно.

– А Джошуа тогда зачем? Ты же нанял его как раз для того, чтобы меня охранять. В любом случае на следующей неделе мамин день рождения. У нее был очень тяжелый год: умер папа, потом столько волнений из-за поместья и из-за того, что она не может присутствовать при моем представлении высшему обществу. Поэтому я хочу купить ей хороший подарок, что-то особенное, чтобы ее развеселить. Но она отправляется по магазинам вместе со мной, поэтому мне придется действовать украдкой. А это означает, что расплачиваться я должна наличными, а не ждать, пока продавец все запишет, уточнит и так далее, и тому подобное.

На лице Торна промелькнул ужас.

– О боже, мамин день рождения! А я совсем про него забыл.

– Все в порядке, не волнуйся. Я все сделаю как нужно. Я что-нибудь куплю и скажу, что это подарок от нас двоих.

И она купит его в кредит, чтобы передать сто фунтов стерлингов Лайонелу. К тому времени, как Торн об этом узнает, Лайонел уже навсегда исчезнет из ее жизни.

По крайней мере, Гвин так планировала.

– Спасибо, сестренка! Я пришлю деньги завтра прямо с утра.

– Я тебя люблю! – сказала Гвин и потянулась, чтобы поцеловать его в щеку. Когда он подозрительно посмотрел на нее, Гвин поняла, что немного переусердствовала. – А теперь отправляйся в один из домов разврата, которые ты так часто посещаешь, до того как я начну представлять тебя всем незамужним юным леди, которые здесь собрались.

Торн не стал ждать, чтобы проверить, выполнит она свою угрозу или нет. Он просто испарился.

Как только Торн отошел от нее, рядом появился незнакомый джентльмен и пригласил Гвин на первый танец. Бал официально начался. А раз Гвин договорилась о деньгах для Лайонела, да и план завтрашнего побега от Джошуа уже формировался у нее в голове, сейчас вполне можно было получить удовольствие. А где можно развлечься лучше, как не на балу, организованном в ее честь?

Но после нескольких часов танцев, когда у нее едва ли было время чуть-чуть передохнуть, она изменила свое мнение. Гвин любила танцевать, но мужчины… Ее достали их одинаковые и ничего не значащие комплименты: ей говорили, что глаза у нее сияют как звезды, а щечки напоминают персики. Интересно, а хоть у кого-то из этих типов есть хоть одна настоящая мысль в голове?

А что еще хуже, никто из них не был искренним, даже отдаленно. Она поняла это по их вопросам: они интересовались связями ее семьи и тем, почему она так долго не выходит замуж. Они просто хотели заполучить ее богатство. Гвин ожидала этого, но ей все равно было больно. Не упоминая того, что ей от этого становилось еще сложнее терпеть всех этих уродов.

Она очень жалела, что не может танцевать с братьями, но это не допускалось. Кроме того, этот бал был как раз организован для представления ее высшему обществу. От нее ожидалось, что она будет танцевать с мужчинами, подходящими на роль мужа. Но ей уже хватило этих кандидатов.

Боже праведный, она никогда не выйдет замуж ни за одного из них и не вышла бы, если бы и могла. Через некоторое время она сбежала в комнату отдыха, только чтобы никого из них больше не видеть.

Слуга предложил ей бокал шампанского, который Гвин с радостью взяла и стала отпивать маленькими глотками, изучая предлагаемые напитки и закуски. В дополнение к шампанскому предлагались пунш, чай и негус[20]. Разнообразные восхитительные закуски были выставлены на одном столе: яйца по-шотландски, зельц, белый суп, нарезанные кусочками разные виды холодного мяса и сыры, бутерброды и много всего другого. А для тех, кто предпочитает сладости, был накрыт другой стол, и там предлагались абрикосовые кексы, песочное печенье с ароматом лаванды, лимонные тарты, неаполитанское печенье и другие вкусные вещи. В глаза бросались пирамиды винограда, персиков и других фруктов. И это были только закуски, так сказать, чтобы заморить червячка до того, как все отправятся на ужин! Грей все делал с размахом.

Тем не менее Гвин не собиралась есть персик, чтобы не испортить бальное платье, специально сшитое для первого бала в сезоне, во время которого ее представляют высшему обществу. Она в него переоделась после того, как они прибыли домой из дворца. И где же ее телохранитель? Она подошла к дверному проему и выглянула в зал. Удалившись в эту комнату отдыха, ей удалось сбежать от Джошуа? Очевидно, нет, потому что, как только вопрос возник у нее в голове, она получила ответ: он направлялся к ней сквозь толпу с противоположного конца бального зала.

Боже, как он красив в военной форме! Золотые эполеты, ослепительно-белые брюки, начищенные высокие сапоги – этот мужчина великолепно выглядел. Красный мундир украшали золотые галуны, а белый панталер[21] свидетельствовал о том, что он офицер, как, впрочем, и офицерский золотой горжет[22] у Джошуа на шее. Но, как и обычно, выражение лица Джошуа оставалось мрачным. Этот человек просто не умел веселиться и наслаждаться жизнью.

Гвин захотелось поозорничать. Она взяла еще один бокал шампанского и встретила Джошуа у двери.

– Выпьешь чего-нибудь шипучего, Джошуа? – спросила она, предлагая ему бокал. – Или тебе нельзя пить?

– Не знаю, почему бы мне нельзя было выпить. – Он взял бокал у нее из рук и сделал большой глоток. – Мне просто необходимо выпить, чтобы выдержать этот вечер ужасов.

– Как чудесно видеть майора Ворчуна, впервые появляющегося в обществе на балу, когда меня впервые этому обществу представляют, – рассмеялась Гвин. – Мне просто любопытно: а почему это вечер ужасов?

Джошуа вопросительно посмотрел на нее.

– Во-первых, здесь слишком много глупых людей. Полагаю, что ни один из них не прочитал ни одной книги за последний месяц.