Откройте, я ваша смерть

Гуров вежливо постучал в дверь и, приоткрыв ее, шагнул в кабинет.

– Здравствуйте! Вы позволите?

Управляющая художественным выставочным салоном «Бирюза» Алла Николаевна Годнарская была пышной женщиной лет сорока с небольшим. Не очень длинные волосы с хорошей салонной укладкой намекали на легкий ветерок, который имел возможность коснуться романтического образа дамы, глубокий вырез кофточки, открывавший грудь Годнарской на пределе мужского спокойствия, – все это создавало атмосферу далеко не пуританскую, а скорее художественной пластики неоклассицизма.

Женщина подняла голову. Ее взгляд профессионально скользнул по лицу гостя, отметив хорошую стрижку, интеллигентный, но в то же время уверенный мужской взгляд, дорогой, хорошо сидящий костюм и идеально подобранный по тону галстук. Кажется, Годнарская осталась довольна результатом своего бегло проведенного анализа, и ее лицо озарилось мягкой многообещающей улыбкой. А ведь она не замужем, догадался Гуров. Он не смог объяснить себе, почему сделал такой вывод, но этот факт показался ему очевидным.

– Да, проходите, – приятным бархатистым голосом ответила управляющая. – Чем могу помочь?

Гуров представился, видя, как меняется лицо женщины. Пришлось сразу переходить к успокаивающим фразам. Через минуту Годнарская вспыхнула, вспомнив, что не предложила полковнику присесть. Хорошо, что этот милейший Лев Иванович из полиции сам уселся, не дожидаясь приглашения, было бы неловко держать его на ногах. Он понимал состояние женщин, тем более что опыта общения с полицией у нее, видимо, маловато.

– Мне нужна ваша помощь, Алла Николаевна, – доверительно проговорил Лев. – Дело важное, только вы не пугайтесь. Я очень хотел бы, чтобы вы мне доверяли так же, как я доверяю вам. Вы же понимаете, что полиция, тем более уголовный розыск, занимается такими вопросами, о которых обычным гражданам даже думать неприятно. И я бы уберег вас от этой темы, но мне и правда без вас никак не обойтись. Поверьте!

– Конечно, Лев Иванович! – с готовностью закивала она головой, но взгляд ее оставался напряженным. – Только не понимаю, чем я-то вам могу помочь, у меня же здесь… немного другой круг общения…

– Вот как раз ваш круг общения мне и может помочь, – ободряюще улыбнулся Лев. – Вы знали Всеволода Игоревича Борисовского?

– Всеволода Игоревича? Профессора Борисовского? О господи, а почему «знала»? С ним что-то…

– Увы, Алла Николаевна, Борисовский погиб. Его насмерть сбила машина несколько дней назад.

– Какой кошмар! – всплеснула руками женщина, и ее глаза сразу наполнились слезами. – Какой милейший был человек, какой специалист! И такая страшная смерть! На дороге… Как же это произошло? Пьяный водитель?

– Нет, – хмуро покачал головой Гуров. – Ничего там такого не было. Просто несчастный случай, стечение обстоятельств, если уж говорить точно. Все там просто и понятно.

– Просто, – повторила Годнарская. – А человека уже нет. Да… вот ведь как бывает. А почему вы ко мне пришли? Я чем могу помочь в этом вопросе? Если вы хотите о Борисовском поговорить, то вам надо в музей идти, он там работал много лет. А еще он лекции читал в университете, и на семинары его приглашали. Но это, правда, давно уже было. В последнее время он чувствовал себя плохо.

– В музей я тоже обязательно схожу, – заверил Гуров. – И вы правы, он почти никуда не ходил. А к вам я пришел потому, что Всеволод Игоревич у вас в последнее время бывал на выставках.

Он достал из папки фотографию, на которой Борисовский был снят в выставочном зале, и протянул Годнарской. Женщина взяла фотографию, покивала головой и со вздохом сказала:

– Да, это он на выставке знаков отличия первых лет советской власти. Интересная была выставка, мы ее собирали почти полгода. Из Калининграда приезжал коллекционер, были гости из Азербайджана, из Таджикистана. А Всеволод Игоревич тогда нам писал статью для СМИ.

– Скажите, у него много друзей среди коллекционеров? Может, он со многими переписывался?

– Если честно, Лев Иванович, то я просто не знаю. – Годнарская помедлила, как будто что-то припоминая, или просто на миг погрузилась в воспоминания об этом человеке. – Не думаю, чтобы он дружил с коллекционерами. Знаете, есть определенная грань, за которую обычно ни те ни другие не переступают. Историки считают коллекционеров и энтузиастов дилетантами, людьми, которые не обладают настоящими знаниями, навыками исторических исследований, а поспешные или поверхностные выводы выдают как сенсацию. Многие историки очень не любят наше время за доступность информации посредством интернета. Каждый может даже книгу издать с любым содержанием, лишь бы деньги у него на издание были. И пожалуйста, утверждай что угодно.

– Любопытно. А энтузиасты за что не любят историков?

– За то, что те не принимают их мнений, выводов. За то, что не признают.

– И все же Борисовский на выставки ходил?

– Да, но большей частью потому, что мы его приглашали. Пожилой человек, пенсионер, который в основном сидит дома, – ему же приятно, когда он понимает, что его помнят, о нем не забывают.

– А о его семье вы тоже ничего не знаете?

– Ну откуда? – улыбнулась Годнарская. – Жена Борисовского, говорят, умерла очень давно. Он так вдовцом и прожил до самой старости. Любил ее, наверное. А про тех, с кем он общался или дружил, вам может сказать Риточка Жукова. Она у нас занимается подготовкой и проведением выставок на подобные тематики. У нас каждый специалист готовит свои выставки: кто художественные, кто фотоработы, кто вот такие, исторические. Сами понимаете, у нас должен быть широкий тематический профиль, мы же сами себе деньги зарабатываем.

– А у вашей помощницы Риты есть в компьютере фотографии с предыдущих выставок?

– Конечно. Мы и сами фотографируем, и наши гости делятся. Специально такой должности у нас в штате нет, но всегда находятся помощники и энтузиасты…

Дверь распахнулась, и на пороге кабинета появилась пухлая деловитая девушка в больших очках. Все в ней было серьезным – от забранных в тугой узел волос до мягкой складки пухлых губ. И руки она держала на уровне груди, как будто была готова жестикулировать, доказывать или просто что-то ими делать. Девушка мимолетно глянула на незнакомого мужчину и снова перевела взгляд на начальницу:

– Слушаю вас, Алла Николаевна.

– Риточка, познакомься, это Лев Иванович, из полиции. Ему нужна наша помощь. Проводи его к себе, покажи, пожалуйста, все фотографии, которые у тебя есть в компьютере с наших выставок.

– Все? – округлила глаза Рита. – Но их же там тысячи!

– Ничего, – ободряюще улыбнулся Гуров, поднимаясь, – мы разберемся. Я вас очень надолго не задержу.

Кабинет помощницы был небольшим, но по-деловому уютным. Стол завален проспектами, какими-то папками, на втором приставном столе сбоку компьютер, монитор облеплен цветными стикерами с записями. Да и на стенах не было свободного места. Там и афиши, и небольшие панно.

Рита внимательно выслушала полковника из МВД, кивнула головой и стала открывать в компьютере папки с фотографиями с различных мероприятий. Она рассказывала, что и когда происходило, кого они приглашали на открытие. Это все было очень интересно, но бесполезно для Гурова. Но он не мешал девушке говорить, пытаясь вникнуть и понять, как организуются выставки в этом салоне, какой круг творческих людей вокруг него существует. Получалось, что тематика, близкая интересам Борисовского, присутствовала на выставочных площадях крайне редко.

Борисовского Рита знала хорошо, именно она его и приглашала, она его познакомила с Годнарской. Правда, точно вспомнить, как сама познакомилась с историком, Рита не смогла. Но, учитывая огромное количество знакомых, число которых росло как снежный ком от выставки к выставке, Гуров этому не удивился.

– Дядька он был желчный, – грустно улыбнулась девушка, когда сыщик стал ее расспрашивать о Борисовском. – Но он и специалист необыкновенный. У него просто энциклопедические познания были в этой области. Я имею в виду награды, символику. У него и своя коллекция была неплохая. Правда, маловата для участия в выставке, но кое-какие интересные раритеты он хранил.


– А что в его коллекции было ценного? – спросил Лев, стараясь не выдать своего волнения. Ведь убийство могло иметь и эту цель.

– А… – Девушка на несколько секунд замерла, глядя на полицейского, потом судорожно сглотнула и спросила с печальными интонациями в голосе: – А Всеволода Игоревича убили из-за этой коллекции?

– Ну что вы, Рита! Начитались детективных романов? Борисовский погиб в результате дорожно-транспортного происшествия. Это был просто несчастный случай. Так что было в коллекции Борисовского?

– В основном военные значки. Кажется, два или три уланских и рейтарских еще с войны 1812 года…

– И вы не уверены? – опешил Гуров. – Так это же… реликвия!

– Не уверена, – как-то уныло ответила девушка. – А все потому, что он не выставляет их. Да и не показывает почти никому. Я просто слышала о его коллекции, он с кем-то о ней говорил. Не помню уж с кем. Есть, кажется, орден Красного Знамени из первой сотни, еще что-то. Я мельком видела два года назад. Он тогда приносил и вынимал из портфеля свою тряпочку, на которой они у него в рядочек были пристегнуты.

– Тряпочку? Не шкатулку?

– Шкатулку? Нет, тряпочка, серая такая, плотная. Что-то вроде куска старого гобелена.

– Хорошо, Рита, давайте с вами пробежимся по фотографиям с двух последних выставок на историческую тематику, на которых присутствовал Борисовский. Вы ведь всегда знали, что он приходил, такого не могло быть, что он на выставку приезжал, а вы об этом не знали?

– Не понимаю… Ну, нет, конечно… Не поехал бы Борисовский без приглашения. Знаете, есть у него такая черта. В молодежной среде это понты называется. Простите.

– Да будет вам, Рита! Что вы извиняетесь, вы же пытаетесь как можно точнее объяснить мне причину. Я понял вас… А вот это Борисовский?

– Да. Это они на прошлой выставке с Аллой Николаевной позируют у афиши на входе.

Они минут тридцать рассматривали фото с последней выставки, потом перешли к предыдущей, тоже на историческую тематику. Около пятисот фотографий, и ни на одной Борисовского не было. Гуров предположил даже, что историк не приезжал на нее, но Рита уверенно заявляла, что сама лично встречала Всеволода Игоревича у входа. Вдруг она остановилась и показала рукой на спину человека на одном из фото.

– Вот он. Где-то еще, по-моему, он попадал в кадр. Мы групповое делали, он там точно есть…

– Подождите! – Гуров не удержался и схватил Риту за локоть так, что девушка вздрогнула. – А этого человека вы знаете, того, с которым Борисовский разговаривает?

– Да, это бывший работник МИДа. Колотов его фамилия. Имени и отчества не помню, я с ним только один раз общалась, когда Борисовский нас знакомил.

– Андрей Сергеевич его зовут, – задумчиво произнес Лев, глядя на снимок, на котором Борисовский дружески обнимал за плечо Колотова, что-то ему со смехом рассказывая. Судя по изображению, они были хорошо знакомы.

Еще час Рита добросовестно листала фото в папках, выискивая на них Борисовского. Попадался старый историк не часто, но каждый раз Лев просил называть имена и фамилии тех, с кем был снят Всеволод Игоревич. Особенных надежд он не питал, но все же кое-какую информацию о жизни и быте Борисовского в последние дни и недели его жизни почерпнуть было можно. Сюрприз ждал его через двадцать минут. Он вдруг увидел на фотографии с выставки полугодичной давности Бурунова. Отставной генерал стоял возле витрины с раритетами, внимательно что-то разглядывая.

– А этого человека вы знаете? – спросил Гуров, показывая на фото Бурунова.

– Этого? Нет, этого не знаю. Наверное, просто посетитель. С улицы зашел.



Крячко остановил машину на Фрунзенской набережной и осмотрелся. Гуров поднялся из-за столика небольшого открытого кафе и помахал рукой.

– Вон он, – кивнул Стас Григорьеву. – Пошли, хоть что-нибудь в рот бросим. С утра ничего не ел, а время уже четыре.

Когда сыщики устроились за столиком, симпатичная официантка приняла заказы и упорхнула за стойку. Крячко подозрительно посматривал на старого друга, но вопросов не задавал. Бесполезно задавать их Гурову, пока тот сам не созреет и не сформулирует в голове ответы на те вопросы, которые ты готов ему задать. Но что-то произошло, какая-то интересная информация, очевидно, появилась.

– Вы ешьте, ешьте, – коротко бросил Лев, записывая что-то в своем блокноте, – я сейчас.

Он кивнул официантке, и она принесла ему чашку кофе. Закончив делать пометки, Лев положил блокнот на стол и, потягивая кофе, начал смотреть куда-то в сторону набережной, о чем-то напряженно думая.

– Может, начнешь? – предложил Крячко, уминая стейк.

– Ну да, – немного рассеянно ответил Гуров. – Я был сегодня в этом художественном салоне. Говорил с управляющей, с ее помощницей, которая непосредственно занимается организацией выставок. И, между прочим, просмотрел не одну сотню фотографий, сделанных в разное время на разных выставках в том салоне. Ребята, Борисовский был знаком с Колотовым. Они хорошо друг друга знали, и в салоне Колотова тоже знали.

– На размышления наводит, но не более того, – отозвался Крячко, вытирая губы. – Слабенькое совпадение. Но тебя, как мне показалось, впечатлило там не это. Или не только это. Ты уж все рассказывай, Лева, не томи.

– А? – Гуров как будто вынырнул из омута своей задумчивости. – Да, совпадение. А еще у Колотова была своя личная коллекция старинных значков, наград и каких-то знаков отличий. И многие из них имели историческую ценность.

– Вот это уже интереснее, – усмехнулся Григорьев. – Теперь хотя бы понятно, из-за чего весь сыр-бор мог быть. Это уже смахивает на серьезный мотив преступления. Перечень предметов, составлявших коллекцию Борисовского, есть? Вот вам и шкатулочка!

– Ничего подобного, – возразил Лев. – Коллекция Борисовского хранилась не в шкатулке. Все предметы крепились к куску плотной ткани, и их там было около десятка. В тот размер шкатулки, следы которой мы видели на пыльной поверхности, они бы не поместились. Получается, что коллекция пропала, если только Борисовский не хранил ее, скажем, в банковской ячейке. Но это я так, фантазирую. Главное, что факт ее существования косвенно подтвержден. И в квартире мы ее не нашли. Нашли тайник в шкафу, но он был пуст.

– Значит, все просто, – заключил Григорьев. – Опрашиваем все его контакты, всех, кто мог знать о существовании коллекции. Его могли убить из-за этих ценностей, не зная, что она не очень велика. Она ведь не может стоить миллионы долларов? Хотя в наше время и за тысячу рублей убивают. Есть версия: генерала Бурунова могли убить из-за его орденов. Надо проверить, сохранились они или нет. Ведь за годы службы он мог получить очень много наград, включая и высшие.

– Не спеши, Максим, – покачал головой Гуров. – Насчет Бурунова ты прав, конечно. Только ты не знаешь, что и Бурунов ходил на эти выставки в салон. Если мы установим, что все трое погибших пенсионеров были знакомы друг с другом, то количество версий увеличивается в геометрической прогрессии.

– Колотов за время работы в МИДе тоже мог иметь награды. Причем и высокие, – добавил Крячко. – Мы же не знаем, чем им там приходится заниматься и как их за это награждают.

– Наш план таков. – Лев снова взял в руки свой блокнот с записями. – Максим, ты подними базу данных на уголовников, кто специализировался на краже раритетов, кто входил в преступные группы с подобными целями. Особенно внимательно изучи в их делах контакты в экспертном сообществе. Уголовники чаще всего не особенно-то грамотные, и их обычно используют люди, обладающие информацией о ценности раритетов и имеющие представление о том, как и где все это можно сбыть.

– Хорошо, Лев Иванович. Сделаю.