Палач из Гайд-парка

– Да, – удовлетворенно произнес Томас. – Возьмите Легранжа. – Это был молодой, бойкий на язык полицейский, чье подобострастие и угодливость раздражали не только Телмана, но и самого Питта. – Он сможет допросить свидетелей. Это у него неплохо получается.

Выражение лица инспектора не сулило ничего хорошего, но он промолчал. Постояв мгновение навытяжку, круто повернулся и вышел.

Питт, откинувшись на спинку кресла, задумался. Это его первое большое дело после ухода Драммонда в отставку. Были, разумеется, другие преступления, даже громкие, но не такого масштаба, не грозившие трагедией и скандалом и не выходившие за пределы жизней частных лиц.

Имя Уинтропа до этого времени не было ему известно – он не вращался в этих кругах общества и не был знаком с высшими чинами армии и флота. С членами парламента, однако, ему доводилось встречаться, но Уинтроп к ним не относился. Возможно, его отец и занимал когда-то место в Палате лордов, но это не стало достоянием истории.

У Драммонда, наверное, есть справочники на этот случай. Не мог же он держать в памяти имена всех важных особ Лондона.

Питт вместе с креслом повернулся к книжному шкафу за своей спиной. С некоторыми книгами ему уже пришлось ознакомиться – это стало первым, что он сделал, обосновавшись в новом кабинете. На всякий случай Томас начал со справочника «Кто есть кто». Сняв обеими руками с полки объемистый том, он положил его перед собой на столе. Имя самого Оукли Уинтропа в нем не значилось, зато была довольно пространная справка о лорде Мальборо Уинтропе, его отце; однако больше сообщалось о его родственных связях, чем о личных заслугах. О самом лорде говорилось как о достойном и богатом представителе английской знати, с вполне предсказуемыми для этого круга людей запросами и интересами. Ему доводилось занимать кое-какие важные посты в небольших, но респектабельных учреждениях; подробно описывалось родство, хотя и отдаленное, со многими знатными семействами Англии. Сорок лет назад лорд Мальборо Уинтроп сочетался браком с Эвелин Херст, третьей дочерью адмирала флота, позднее получившего титул лорда.

Питт закрыл справочник с неприятным предчувствием. Нелегко будет успокаивать леди Уинтроп, если расследование затянется, да и вопросы, которые неизбежно предстоит задать, ей могут не понравиться. А он уже знал, какие они будут.

Неужели Телман прав и в Гайд-парке бесчинствует маньяк? Или же причины гибели Оукли Уинтропа все же другие: связь с женщиной, долги или мошенничество? Возможно, убитый был посвящен в какие-то важные государственные тайны… Ясно одно: дело надо вести с большой осторожностью и тактом.

Питту не терпелось самому отправиться к месту преступления, чтобы привычно искать доказательства и собирать улики. Однако он уже не мог этого делать. Дело поручено инспектору Телману, и надзор оскорбит его, да и попросту станет напрасной тратой времени.



Шарлотту Питт одолевали совсем другие заботы. После того как Томас получил повышение, семье представилась наконец возможность переехать в более просторный дом с садом, не только позволявшим иметь широкую лужайку перед домом, но и живую изгородь, а главное – большой участок для огорода и три яблони, уже усеянные тугими почками. Шарлотта, как только вышла на террасу, влюбилась в сад с первого взгляда.

Правда, дом нуждался в основательном ремонте, но миссис Питт уже видела его во всем его великолепии. Сколько раз она мысленно представляла, как обставит его, какие повесит гардины и расстелет ковры, как расставит мебель.

Но пока Шарлотта видела лишь отставшие обои и осыпавшуюся штукатурку. Все здесь требовало замены, включая лепнину потолка и карнизов. В особо плачевном состоянии оказался потолок в столовой. В прихожей были разбиты светильники, в комнатах кое-где не хватало газовых рожков. Зеркало над камином в столовой было в темных разводах и местами отбито по краям, у камина в спальне отвалилась облицовочная плитка. Забот будет множество, но это лишь усиливало желание Шарлотты начать обустройство нового дома как можно скорее.

Она ничего еще не знала об убийстве в Гайд-парке. Стоя в гостиной, Шарлотта представляла себе, какой та вскоре станет. В их старом доме в Блумсбери в распоряжении семьи Питт была хотя и уютная и красиво меблированная, но совсем небольшая гостиная. Ее и сравнить нельзя с той, что будет у нее теперь. Шарлотта наконец сможет устраивать званые обеды, чего она не могла позволить себе за все годы замужества, ограничиваясь лишь небольшими семейными праздниками.

Родители Шарлотты были относительно обеспеченными людьми, хотя тогда она так не считала, если ей отказывали в новом платье, которое так хотелось купить. У них был всего один экипаж. И тем не менее Шарлотта не задумываясь вышла замуж за простого полицейского инспектора, что наделало тогда немало шума, ибо ее сестра Эмили стала женой виконта. Жизнь сестер так круто изменилась, как ни одна из них не могла себе даже представить.

Когда виконт Джордж Эшворд умер, Эмили стала очень богатой вдовой. Вскоре она вышла замуж за Джека Рэдли, очаровательного, красивого и без гроша в кармане. Но Эмили была счастлива в этом браке, а это все, что ей нужно. У нее семилетний сын, юный лорд Эдвард Эшворд, и малютка Эванджелина, или просто Эви, от второго брака, а Джек Рэдли намерен вновь баллотироваться в парламент. Настойчивые убеждения, поддержка и уговоры Эмили дали свои результаты и заставили Джека проникнуться сознанием общественного долга и желанием сделать карьеру. Хотя его первая попытка окончилась неудачей, для Эмили и Шарлотты это была бесспорная моральная победа.

– Простите, мэм, – прервал мысли Шарлотты голос горничной Грейси.

Она служила в доме Питтов уже давно. Некогда тоненькая, как тростиночка, девочка-подросток, теперь Грейси стала умной и знающей себе цену восемнадцатилетней девушкой, доверенным лицом хозяйки и добровольным помощником жены детектива. Из робкой девочки она превратилась в уверенную, полную энергии молодую особу с живым и богатым воображением, ищущим себе достойного применения. На вид Грейси была все так же тонка и субтильна, и одежда по-прежнему казалась несколько великоватой на ней, но щеки ее горели здоровым румянцем, а силами и выносливостью она могла помериться с кем угодно из слуг. Главное же для Грейси состояло в том, что ее жизнь здесь была полна интереса. Остальная прислуга в доме довольствовалась обыденными хлопотами и заботами.

– Что тебе, Грейси? – рассеянно спросила Шарлотта.

– Старьевщик сказал, что он заберет все разбитые облицовочные плитки и старый линолеум в кухне, – деловым тоном доложила девушка, – но поскольку это даст ему всего шиллинг и шесть пенсов, он просит разрешения взять еще мусор с заднего двора.

– Добавь ему еще шиллинг, – распорядилась Шарлотта, все еще занятая своими мыслями, – и пусть заберет все сломанные бра со стен, если ему удастся их снять.

– Хорошо, мэм, – ответила Грейси и упорхнула, чтобы тут же появиться снова. За нею следовала Эмили в облаке шуршащих розовых юбок и пышных рукавов-буфф. Платье, как всегда, было туго затянуто в талии, чуть пополневшей после рождения Эви. Радостно-удивленное лицо младшей сестры обрамляли модные локоны.

– О, Шарлотта, – воскликнула она, оглядываясь вокруг. Казалось, у нее даже перехватило дыхание от удивления.

Та непонимающе смотрела на сестру.

– Это… просто прелесть! – наконец вымолвила Эмили и с веселым смехом опустилась со всеми своими юбками на старую кушетку у окна.

Шарлотта хотела было что-то возразить, но передумала. Гостиная выглядела пустой и заброшенной. Кусками висели ободранные обои, окна были грязными от нескольких слоев пыли, в одном даже треснуло стекло; все бра на стенах поломаны, старая кушетка, покрытая парусиновым чехлом, напоминала привидение. В остальных комнатах было не лучше. Чему было восхищаться? Но Шарлотта благоразумно решила, что лучше всего последовать примеру сестры, и тоже расхохоталась.

– Ничего, все обустроится, – сказала она, наконец отдышавшись.

– Да, сначала надо все хорошенько оштукатурить, затем оклеить обоями, – заметила, оглядываясь, Эмили, – и лишь потом можно думать о лампах, карнизах и прочем.

– Я знаю, – согласилась Шарлотта, вытирая слезы. – Это лишь половина удовольствия. Но я сама выбрала эти развалины и теперь должна сделать из них настоящий очаг для своей семьи.

– Как это похоже на нас, женщин, дорогая, – широко улыбнулась Эмили. – Скольких я знаю людей, пытающихся сделать то же самое, тратя на это всю свою жизнь – не только на очаг, но и на мужей тоже… Дорогая, ты не можешь переехать, если у тебя это не получится. Ты это знаешь. – Она поднялась с кушетки и рассеянно оправила юбки. – Покажи мне остальные комнаты этой, как ты выразилась, развалины. Я постараюсь представить себе, каким станет этот дом. Кстати, ты ничего не знаешь об этом ужасном убийстве в Гайд-парке?

– Нет.

Эмили покачала головой.

– Как я поняла, тело нашли только сегодня утром на озере Серпентайн в прогулочной лодке. – Она окинула взглядом комнату. – Комната прекрасных пропорций, однако доску над камином надо сменить. Здесь нужна пошире. А эту ты можешь использовать для одной из спален. Я узнала ужасную новость, когда мы оказались в уличной пробке у Тоттенхэм-корт-роуд. Мальчишки-газетчики выкрикивали ее. Какому-то морскому офицеру отрубили голову.

Шарлотта, направившаяся к окну, резко остановилась и, повернувшись, посмотрела на Эмили.

– Отрубили голову?

– Да, ужасная история, не правда ли? Я думаю, это дело будет вести Томас, потому что убитый был в чине капитана, и к тому же он сын лорда и леди Уинтроп.

– А кто они такие? – спросила Шарлотта, уже с интересом.

Сестры впервые познакомились с инспектором полиции Томасом Питтом, когда тот расследовал убийство их старшей сестры Сары. С тех пор они прямо или косвенно всегда сопереживали ему в его делах, будучи иногда не в меру активными, о чем Томас узнавал слишком поздно, чтобы предупредить их действия.


Эмили небрежно повела плечами.

– Не особенно богаты – ни раньше, ни теперь – и ничем не примечательны в свете. Однако в родстве со многими знатными людьми Англии и немного кичатся этим. Тебе знаком этот тип людей. Никакой живости воображения; твердо верят в то, что знают всё и обо всем; по-своему добры, честны и начисто лишены чувства юмора.

– Иными словами, до смерти скучны, – с чувством заключила Шарлотта. – Тем труднее не испытывать к ним своего рода снисхождение и симпатию, хотя при этом и бесишься от скуки.

– Совершенно верно, – согласилась Эмили, направляясь к двери. – Знаешь, я даже не могу вспомнить леди Уинтроп. Кажется, она блондинка небольшого роста… Впрочем, она может оказаться брюнеткой и очень высокой. Разве не смешно? Или тощей и узкогрудой, с лицом, которое трудно запомнить. Обычно у меня хорошая память на лица. Она необходима, если я собираюсь помочь Джеку попасть в парламент. – Эмили скорчила гримаску. – Представляешь, если я приму жену премьер-министра за кого-то другого? – Она еще сильнее сморщилась. – Это будет катастрофа! После этого угодишь в черный список.

Они вышли в холл, и Эмили с удовольствием вздохнула.

– Мне нравится эта лестница. Она очень изящная, Шарлотта. Я нигде еще не видела таких красивых балясин. – Она запрокинула голову, окидывая взглядом ступени винтовой лестницы, ведущей на площадку верхнего этажа. – Очень изящная работа. А сколько спален наверху?

– Я тебе уже говорила – пять, и достаточно просторная мансарда для Грейси. Все комнаты очень хорошие. Грейси может выбрать себе две из них, а заднюю, без окон, и еще одну я тоже оборудую под жилые – на всякий случай.

– Какой случай? Для еще одной служанки? – понимающе улыбнулась Эмили.

Шарлотта неопределенно пожала плечами.

– А почему бы нет? В будущем, вполне возможно… Ты что-нибудь знаешь об убитом?

Прежде всего она думала о муже.

– Нет, не знаю. – Округлившиеся глаза Эмили горели любопытством. – Но я могу узнать.

– Я думаю, что пока тебе не следует говорить об этом с Томасом, – осторожно заметила Шарлотта.

– Да, я знаю, – кивнув, Эмили стала подниматься по лестнице, касаясь перил осторожно и нежно, словно лаская их. – Лестница действительно великолепна. – На мгновение остановившись, она посмотрела на потолок. – И потолок хорош. Мне нравятся кессоны, они очень декоративны. Я вижу, лепнина неплохо сохранилась, надо только обновить штукатурку. Да, я знаю, что надо быть осторожной, у Томаса и без того много забот в последние дни. – Она повернулась и одарила сестру ослепительной улыбкой. – Я так рада за него. Ты знаешь, как я его люблю.

– Конечно, знаю, – с чувством ответила Шарлотта. – Я рада, что тебе понравился потолок. Мне он тоже нравится. Придает холлу благородство, тебе не кажется?

Они достигли площадки верхнего этажа и принялись осматривать спальни. Эмили восхищалась, словно не видела осыпавшейся керамической облицовки каминов и оборванных обоев.

– Уже известна дата дополнительных выборов? – полюбопытствовала Шарлотта.

– Нет, но мы уже знаем кандидата от тори, – ответила Эмили, чуть нахмурив брови. – Найджел Эттли. Весьма уважаемый и очень влиятельный человек. Я не уверена, что у Джека много шансов. Я реалистка, но ничего не говорю Джеку. – Эмили грустно улыбнулась. – Особенно после первой неудачи.

Шарлотта промолчала. В последнее время в их семье было столько неудач и трагедий, что проигранные выборы казались сущим пустяком. Джек сам снял свою кандидатуру, отказавшись от компромисса и членства в каком-то секретном обществе, известном как «Узкий круг». Оно обещало обеспечить его выдвижение в качестве своего кандидата и всяческую поддержку впоследствии через своих людей, богатых и влиятельных. Это означало для Джека полное подчинение и зависимость. Кроме того, он должен был поклясться хранить тайну общества, в котором процветали протекционизм, ложь, остракизм и наказание в случае нарушения клятвы. Более всего возмутила Джека и напугала Томаса, с которым Джек поделился своими сомнениями, полная законспирированность «Узкого круга» и невозможность ничего узнать о его членах.

– А здесь, должно быть, будет ваша спальня? – высказала предположение Эмили, когда они вошли в большую комнату с широким окном в сад. – Она мне ужасно нравится. Это самая большая комната или та, что окнами по фасаду, больше ее?

– Да, та больше, но мне все равно. Я готова всем пожертвовать ради этого окна, – не задумываясь, сказала Шарлотта. – А здесь, рядом, – она указала на дверь слева, – будет отличная гардеробная для Томаса. В той, что окнами по фасаду, я устрою детскую для Дэниела и Джемаймы. В комнатах поменьше будут их спальни.

– В каких тонах ты собираешься сделать стены? – справилась Эмили, оглядывая пятнистые и выцветшие обои.

– Я еще не решила. Возможно, в голубых или светло-зеленых, – раздумывая, сказала Шарлотта.

– Голубой – это холодный цвет, – возразила Эмили. – Да и зеленый тоже.

– Все равно, мне нравятся эти цвета.

– Куда выходят окна?

– На юго-запад. Во второй половине дня солнце буквально заливает столовую внизу. Она как раз под нами.

– В таком случае можешь спокойно выбрать эти цвета, – согласилась Эмили. – Шарлотта…

– Да?

Сестра остановилась среди комнаты, и лицо ее стало серьезным.

– Я знаю, я была немного резка, когда вернулась в Лондон, даже несправедлива…

– Ты имеешь в виду маму? Да, пожалуй, ты была резковата, – согласилась Шарлотта. – Не знаю, чего ты ждала от меня.

– Меня не было в Лондоне, – резонно заметила Эмили. – Я не знаю, что можно было сделать, но, очевидно, что-то надо предпринять. Господи, Шарлотта, дело не в том, что он актер или еврей. Он на семнадцать лет моложе нашей матери!

– Она это знает, – спокойно ответила Шарлотта. – Он интересный, умный, веселый, добрый, верен в дружбе и, кажется, очень привязан к ней.

– Согласна, все это так, – сдалась Эмили. – Но чем все это кончится? Она не может выйти за него замуж, даже если он надумает сделать ей предложение.

– Я знаю.

– Пострадает ее репутация, если уже не пострадала, – продолжала Эмили. – Отец перевернется в гробу. – Умолкнув, она обвела стены взглядом. – Думаю, ты можешь сделать стены спальни голубыми, только надо будет сменить мебель. Она должна быть более темного цвета. – Эмили снова посмотрела на сестру. – Что с ней делать, Шарлотта? Бабушка вне себя.