Палачи и герои

– Время выбора, Альберт, – сказал Дантист, выкладывая на стол из портфеля банки с консервами, приковавшими голодные глаза собеседника. – Или как мокрица быть – тогда тебя раздавят. Или воевать за новую жизнь. Не часто даются такие шансы. Ты со мной?

Красновол кивнул.

– Только одно условие, – продолжил Дантист. – Личная преданность. Мне.

– Согласен.

Так в организации появился функционер с псевдонимом Адвокат.

На данном этапе Германии нужно было от ОУН следующее: разведывательные данные по деятельности Советов на территории Западной Украины и подготовка населения к массовым акциям против «советских оккупантов».

На территорию Галиции постоянно забрасывались «группы поддержки». Функционеры создавали резидентуры, укрепляли подполье. Выявляли внедренных агентов НКВД, которых казнили без жалости. Создавали разветвленные негласные властные структуры. И не уставали напоминать населению: «Советы здесь ненадолго. Скоро придем мы. И тогда вспомним, кто был нашим другом, а кто работал на врага». Это действовало безотказно. Практически в каждом селе теперь были агенты ОУН. Удручало то, что селяне на словах клялись в верности, но реально воевать с комиссарами не торопились.

Руководству ОУН (Б) всего этого казалось мало. Оно хотело взбодрить народ и требовало красивых силовых акций.

– Оккупанты должны бояться. Днем и ночью. За ними должен ходить топор народного гнева! – экзальтированно восклицал Бандера перед соратниками.

Мельников убеждал немцев, чтобы они укоротили неистового Степана, который своей кровожадностью до срока раскроет всю агентурную сеть. Потери после каждого акта террора были неприемлемыми – НКВД арестовывало людей сотнями. Но немцы, как царь горы, витали над суетой бытия. Абвер, который фактически курировал всю Организацию, пока проявлял политику невмешательства. Разведданные шли бесперебойно, а это главное на данном этапе.

Каждый месяц верхушка ОУН на полном серьезе обсуждала дату начала всеобщего восстания. Первое время оно откладывалось из-за нехватки сил. Потом пошли слухи, что немцы готовятся к войне, так что восставать нужно к приходу освободителей. Планировалось одновременно ударить во Львове, Луцке, Черновцах, Киеве, Одессе, Харькове, Днепропетровске и на Кубани.

Между тем Дантист раз за разом переходил границу. Русские пограничники с каждым днем работали все лучше. Каждый переход, несмотря на наличие вроде бы надежных коридоров, был опасен смертельно. Однажды погибли его сопровождающий и два телохранителя. В другой раз ему пришлось два часа лежать в снегу, молясь, чтобы наряд с собаками не пошел в его сторону.

Но Дантисту везло. Он приходил туда и возвращался обратно. Видел, как растет Организация. Пару раз пришлось заниматься любимым делом – террором. В города националисты не лезли, однако в селах систематически выбивали сторонников советской власти. Наглядно. Со зверствами. Чтобы запомнили, как Свободную Галичину любить.

В апреле 1941 года Дантист отчитывался перед куратором в закрытом зале ресторации для немецких офицеров в Кракове:

– Плохо, что селяне начали принимать Советы за власть. Некоторым пообещали землю, они и рады. Но большинство привыкли гнуться перед панами. Перед польскими, теперь перед советскими. Мы бы перетянули на свою сторону всех, если бы они осознали, что власть – это мы, а не большевистский райком.

– Скоро они увидят власть. – Майор Кляйн отпил из бокала коньяк – и как только в него столько влезает. – Только не вашу, а нашу. А вы будете выступать от нашего лица.

– Скоро? – Дантист с удовольствием пригубил шампанское «Мадам Клико» из высокого хрустального бокала.

– Очень скоро… Принято предварительное решение о создании в диверсионном полку «Бранденбург 8000» отряда из жителей Западной Украины. Естественно, большая часть солдат будет членами ОУН. Задача – проведение диверсий при начале боевых действий против СССР. Вы имеете судьбоносный шанс получить в этом подразделении офицерское звание вермахта. Но сначала еще один поход за линию. Разведать обстановку. И пошуметь напоследок. В Галиции пора начинать раскачивать население всерьез…

Через границу Дантист перешел без проблем. Собрал боевую группу, которую сам подбирал для наиболее отчаянных акций.

И они пошли на кровавое дело…





Глава 8




Как назло, похолодало, шел мелкий дождь. Земля была влажной – в ней тонули сапоги. Комья грязи налипали на шинель. Но что пехоте грязь?

Лес был уже знаком Ивану – три месяца назад взвод уже блокировал эту местность. И он знал, как лучше распределить личный состав, где выставить заслоны, куда поставить пулеметы, где устроить засаду.

Распределив людей, Иван был уверен, что теперь через их зону ответственности не пройдет никакой враг.

Свой наблюдательный пункт он замаскировал за кустарником, откуда была видна серебрящаяся узкая лента реки и петляющая между деревьев тропинка. Весна пришла ранняя, и листья на деревьях начали распускаться.

Иван вытащил из кармана заранее припасенную ветошь и протер винтовку от налипшей во время броска через лес грязи. Табельное оружие командира взвода – пистолет ТТ и командный голос. Но он взял в оружейной пирамиде еще и винтовку, потому что мог дать фору по стрельбе даже батальонным снайперам. Если банда возникнет, то его умение пригодится. Он рассчитывал обездвижить хоть одного бандита и взять живым.

Хотя рассчитывал – громко сказано. Правильнее будет – мечтал. Потому как не верил, что банда пойдет в их сторону. Граница в другом направлении, и проклятые головорезы устремятся туда.

Все неймется этим националистам-паразитам. Не могут смириться, что здесь строится новая жизнь. Расклеивают клеветнические листовки. Призывают к восстанию и неповиновению. Но хуже всего – убивают. Недавно вырезали семью председателя сельсовета в соседнем районе, притом ему самому отрезали голову и унесли с собой. Нелюди!

Как правило, занимаются они своими погаными делами в селах, сбивая крестьян с толку. И ксендзы-униаты в эту дуду трубят. Но и в городах далеко не все приняли советскую власть. Семьи наиболее оголтелых антисоветчиков, из бывших польских властей, враждебной интеллигенции, радикально настроенных галичан, кулаков, вывезли в холодные края. Но полковой особист говорил, что многие местные деятели с трибун клянутся в верности СССР, но на деле мечтают о приходе империалистов, которые вернут их привилегии. И собираются в кружки, где откровенно говорят, что скоро здесь будут немцы или англичане – все равно, лишь бы не большевики…

Солнце покраснело и садилось за поросшие ельником холмы, когда появились они!

Их было семеро. Шли осторожно, держа дистанцию. Кто это? Охотники-колхозники-лесорубы? С карабинами за плечами?

Это она, долгожданная банда!

Иван медлил с приказом открыть огонь. Взвод растянут. Рядом трое бойцов. Пока остальные сбегутся на выстрелы… Тут главная наука – начать стрельбу вовремя. Раньше выстрелишь – спугнешь. Позже – так эта сволочь еще добежит до тебя, врукопашную сойдется или вырвется на оперативный простор. Каждой пуле свое время. И пока еще рано, хотя бойцы уже нервно елозят, будто хотят спросить – ну когда же?

Иван разглядывал в бинокль группу. По виду перед ним обычные крестьяне. Идут вразвалку, напряженно оглядываясь. Из компании он выделил одного – худощавого, с прямой военной осанкой. Походка пружинящая, спортивная. Уже не молод, лицо морщинистое. Время от времени он властными жестами отдавал спутникам распоряжения. Ясно, кто здесь главарь. Начальник райотдела НКВД специально заострил внимание – главных гадов стараться брать живьем.


Ну что же, втянулись бандиты глубоко. Справа река, слева – лужайка. Все одно – открытое пространство. Вот теперь пора.

– Стоять! Руки вверх! Бросить оружие! – что есть силы крикнул Иван.

Двое бандитов застыли как вкопанные. Остальные рванули в разные стороны и залегли.

Иван нажал на спусковой крючок, и фигура одного из шустрых боевиков дернулась. Тут же раздались ответные выстрелы.

– Сдаемся! – крикнул один из тех, что остался на ногах.

И тут же рухнул, срезанный метким выстрелом. Снял его тот сухощавый главарь.

Ну а дальше понеслось. Стрельба. Крики. Двое бандитов двинули на прорыв – и тут же легли под пулями. А вот главарь проскочил через простреливаемое пространство и устремился в чащу.

Иван крикнул своему заместителю сержанту Богатыреву:

– Командуй!

И понесся в овраг, мечтая не переломать ноги. В том, что его ребята кончат бандитов, – он не сомневался. Слишком хорошо их учил. Но сейчас главное – взять беглеца. Подарок будет чекистам добрый!

Стрельба осталась позади. Интенсивность ее спала, раздавались только отдельные выстрелы. А Иван думал об одном – не упустить главаря.

Беглец двигался в лесу на удивление умело и быстро. Иван ощутил, что дыхание у него сбивается. Если так дальше пойдет, то он может еще и из виду потерять мелькающую впереди фигуру.

Комвзвода разобрала злость. Это что, какая-то вражья душонка вот так просто сделает его, лучшего спортсмена полка! Собрав оставшиеся силы, он рванул не вокруг горки, которую они огибали, а на нее.

Расчет его оправдался. Рывок стоил последних сил, но он выскочил в пролесок прямо перед беглецом. Взмахнул винтовкой. И, прокашлявшись, сбивающимся голосом крикнул:

– Руки подними, контра!

– Ну, командир, зачем так уж? – отрывисто прокаркал беглец по-русски с небольшим акцентом. Забег по лесу не прошел даром – на нем не было лица, и он раскачивался так, что, казалось, рухнет на колени. – Мы вреда не делали… По делам шли… У меня золото. Бери! На сапоги и «Шипр» надолго хватит!

– Не разговаривать! Руки поднять!

– Да я не вру! Вот же они!

Главарь сделал движение, как бы хлопая себя по груди. Винтовка его на земле. Оружия больше у него не видать. Так что опасности Иван не видал. А зря.

Комвзвода услышал грохот и почувствовал сокрушительный удар в грудь…





Глава 9




Два десятка вооруженных бойцов ОУН вошли в село, на базе которого большевики создали новый колхоз. И ведь никто из селян не высказался против, не уехал в Сибирь. Они согласны на все. И вместе с этими людьми предстоит воевать? Да, именно с этими. Не понимают, что такое слова, поймут, что такое страх.

Отряду повезло. В селе находились уполномоченный из исполкома и председатель колхоза со своим шестнадцатилетним сыном – все с Восточной Украины.

Работа с крестьянами всегда одинакова. Согнать под ружьями всех на площадь – сейчас это было пространство перед сельсоветом, где в грязи валялись две упитанные свиньи и бродили куры. И пропагандировать – убедительно и с наглядными примерами.

– Советской власти недолго осталось! – кричал Дантист, прохаживаясь перед толпой. – С ней будет то же, что и с ее подлыми пособниками!

Похожий на племенного быка Михай подошел к стоящим на коленях большевистским прихвостням.

– Мальчонку-то оставь, – прохрипел избитый председатель – босой, в рубахе навыпуск, бородатый. – Малой он еще.

– Любой малой будет большим. Смотри, как зверенышем глядит. Комсомолец. – Дантист сорвал с рубашки парня комсомольский значок. – С комсомольцами разговор короткий. Приступай, Михай.

Палач привычно подкинул в руке топор. С трех ударов все было кончено. Все-таки мастер он отличный. Лучший мясник в городке под Львовом был. Тушу, говорит, чувствует, как свою…

Дантист посмотрел на распластавшиеся тела. Сладострастный восторг разлился внутри. А ведь ему это нравилось. Нравилось уже давно.

После заключения мира между Польшей и Советами он охранял лагеря военнопленных. Видел тысячи голодных, доведенных до скотского состояния москалей. Их почти не кормили, они мерли как мухи, их расстреливали по любому поводу – и число их сокращалось стремительно. Говорят, этих псов в лагерях сгинуло не меньше ста тысяч. И, глядя на их нечеловеческие мучения, Дантист не испытывал даже тени жалости. Наоборот, он желал, чтобы они подохли все до одного. В корчах! Враг должен не только умирать, но умирать мучительно. И в этом есть радость.

Вот эти трое. Они пришли на землю, на которую у него были совершенно иные планы. И конец их поучителен.

Дантист собирался выпороть шомполами нескольких селян из новоявленных колхозников, но времени ему не дали. Скукоженный дедок шепнул нечто такое, что сразу ставило отряд в разряд преследуемой дичи.

В селе оказался радиолюбитель. До чего Советы крестьян довели – скоро в каждом селе радио будет, и советские вожди станут вещать со столбов! И как назло, жил этот любитель на самой окраине – до него просто не дошли. У него есть не только приемник, но и передатчик. И сто процентов он, комсомолец, уже связался с районом.