Пасть. Трилогия

Теперь появился и третий вариант. Какое там, появилась целая куча вариантов Во-первых, скандал может получить широкую огласку, проныры-щелкопёры не знают никакого удержу, за спиной у них стоят медийные концерны и холдинги, не привыкшие считать деньги в погоне за сенсациями. И кто-то из знающих может предпочесть синицу в руках

Даже если быстро ликвидировать источник утечки, джинна обратно в бутылку уже не загонишь Это будет конец всему, более идеального козла отпущения, чем Генерал, трудно и придумать

Во-вторых, бомба может взорваться неслышно, всё останется за стенами пары родственных организаций. Вполне вероятная возможность, если вдуматься Толковые головы в Конторе остались, достаточно дать только ниточку

Самое поганое, что бумаги при достаточно развитой бюрократии начинают вести самостоятельную псевдожизнь: размножаются не то делением, не то почкованием, мигрируют порой весьма загадочными путями И как ни старался Генерал уничтожить всякое упоминание о работах на приказавшем долго жить Полигоне, не было никакой уверенности, что где-то не лежат документы, избегнувшие массовых аутодафе девяносто первого года.

Если их прочтут и выяснят, какую тему он втихую приватизировал в сумятице реорганизаций, переименований и дроблений Конторы, финал ясен: естественная и внезапная смерть от инфаркта или в автокатастрофе. Портрет в чёрной рамочке при входе в Лабораторию, и у «Проекта-W» появится новый куратор.

Подавляющее большинство сотрудников, надо думать, и не поймёт, что произошло, будут работать, как работали, каждый над своим кусочком проблемы, не складывающимся в цельную картину А те, кто поймёт, такие как Капитан, тоже не заживутся

Генерал медленно протянул руку и снял трубку с телефона. Подержал несколько секунд и осторожно положил обратно.

В Конторе были два человека, сидевшие выше его и знавшие, чем занимается Лаборатория. Знавшие, разумеется, неофициально. Визирующие липовые планы и отчёты по относительно безобидным исследованиям но всегда готовые принять участие в дележе дивидендов, кои должна была принести главная, скрытая от всех тема.

В их негласно определённые обязанности входило прикрытие Генерала и Лаборатории в случае возможных неприятностей. Весь вопрос в том, сочтут ли они неприятностью исчезновение биологической бомбы средней мощности? Или посчитают это за катастрофу, после которой легче и проще плюнуть на возможные прибыли и списать в расход и Генерала, и всю его затею?

Стоп, сказал себе Генерал. Я заразился от этих паникёров Зачем во всех построениях исходить из того, что бомба непременно взорвётся? Ведь может, может проклятый контейнер с 57-м кануть тихо и бесследно, как пятак, выпавший в прореху кармана Или, на худой конец, появятся один-два объекта, которых можно будет без огласки ликвидировать и забрать трупы для исследования в Лабораторию

Нет, этот вариант слишком хорош, чтобы рассчитывать дальнейшие действия, исходя из него И всё же он единственный, дающий неплохие шансы.

Итак: составленный много лет назад именно на такой случай план мероприятий в действие не приводить; при осложнениях задействовать старших коллег-нахлебников втёмную, ни в коем случае не открывая весь расклад. Привлечь на самом раннем этапе так, чтобы увязли как можно глубже, чтобы дрались за проект в полную силу, чтобы боялись потерять всё

А на самый крайний случай подготовить безопасную дорожку для отхода Экс-специалисты тайных войн живут порой за бугром не так уж и плохо, мемуары пописывают Если их не найдут и не уничтожат Не об этом, конечно, мечталось, но

Он открыл тощую синюю папку, освободил зажим. Покрытые густой машинописью листки секретный план оперативных мероприятий с привлечением всех возможных служб исчезали в тихо жужжащей бумагорезке.

Генерал смотрел на растущую кучку бумажной лапши и думал, что время планов прошло, что придётся отвечать на подкидываемые жизнью проблемы сплошными импровизациями.

Экспромты и импровизации он ненавидел.

На самом деле день не был пасмурным, лишь показался таким проснувшемуся Колыванову солнце, клонясь к закату, светило с другой стороны дома. И сейчас резануло по глазам, привыкшим к полумраку гостиной.

Вышедший на крыльцо Колыванов зажмурился и вполголоса взвыл. Чёрт, почти как на родине, в Волгоградской области, в знойном и прокалённом июле И жажда точно такая же Он дёрнулся было назад надеть солнцезащитные очки, но тут же передумал затевать ещё одни поиски. И двинулся к пруду, не глядя по сторонам и ничего не замечая вокруг в слепящем глаза сиянии.

Вообще со зрением Колыванова творилось нечто странное, многого он сегодня не видел ни липких глинистых следов на крыльце и полу гостиной, ни валявшейся чуть в стороне от крыльца собственной джинсовой рубашки (точнее, рваных клочьев, в которые она превратилась), ни своих грязных и исцарапанных босых ног.

Или не хотел видеть.

Или не мог.

А солнце, кстати, ничем о Сахаре или Каракумах и не напоминало нежаркое ласковое майское солнце, светящее сквозь лёгкую дымку-марево

Колыванов брёл медленно, опустив взгляд, прикрывая лицо ладонью. Яркий блеск под ногами заставил нагнуться надо же, часы Только несколько секунд спустя понял, что это его «ролекс». Или всё же чужой? Перевернул тыльной стороной, долго всматривался в дарственную надпись буквы упорно не складывались в слова, словно за одну ночь он напрочь позабыл грамоту Металлический браслет, по уверениям рекламы не способный порваться ни в какой ситуации, лопнул-таки пополам Колыванов, не обратив на это внимания, равнодушно сунул «ролекс» в неглубокий задний карман. Часы тут же выпали, незамеченные, было не до них.

Приступ повторялся

Глава VII

На этот раз болели не только зубы, отдавая толчками в голову, хотя и началось опять с челюстей. Все кости: руки, ноги, позвоночник, рёбра пронзило крайне неприятное ощущение словно их вытягивали на дыбе. На дыбе, понятно, ему висеть не приходилось, но сломанная в десятом классе нога Колыванова, помнится, испытывала на вытяжке как раз такие ощущения.

Вернуться, скорее вернуться к проверенному лекарству он уже развернулся и поспешил обратно к дому, но тут же остановился, донельзя удивлённый боль была какая-то не такая.

Неправильная.

Казалось, вернулись ощущения позабытого было, но сейчас всплывающего в памяти сна: собачьи клыки рвут тело, он всё чувствует и понимает, что должно быть больно, и это действительно больно но боль существует только в мозгу и только как понимание не раздирает и не выворачивает наизнанку нервные окончания

Примерно так всё происходило и сейчас организм исправно сигнализировал, что с ним не всё в порядке, что происходит что-то неладное; мозг исправно принимал и фиксировал эти сигналы И всё. Ничему, по большому счёту, такая псевдоболь не мешала. Колыванов не стал анализировать странные ощущения и задумываться, следствие это или нет алкогольной анестезии.

Просто поспешил к пруду

Удочка тихо и спокойно лежала на воткнутой в берег рогульке. Казалось, рыболов наживил и забросил её, отойдя по спешному, но недолгому делу.

Этим мирная картина и исчерпывалась. Матерчатое сиденье опрокинутого складного стульчика разодрано пополам; круглая коробочка с червями втоптана в прибрежную грязь. Рядом валяется трёхлитровая стеклянная банка вода давно вытекла, два тускло поблёскивающих карасика с палец размером не шевелятся

Колыванов с трудом сглотнул комок в горле жажда усиливалась, язык и небо казались облепленными раскалённым наждаком. Он едва удерживался от дикого желания опуститься на колени и напиться воды из пруда сладковато пахнущей илом и покрытой кое-где крохотными островками ряски. Он смотрел на эти островки, медленно дрейфующие по ветру, смотрел долго, очень долго. Потому что не хотел обернуться и

И всё-таки повернулся и пошёл к самому дальнему концу участка, где сквозь бурые стебли прошлогодней полыни что-то смутно синело.

Куртка, это Сашина куртка ему надоело ловить малявок, солнышко припекло, сбросил куртку и убежал играть к Бойчевским у них там мальчик и девочка, почти ровесники Саши заигрался там и пообедал пора звать домой

Это была Сашина куртка. Но он её не скидывал и к Бойчевским не убегал. Когда Колыванов увидел то, что увидел, ему захотелось встать на четвереньки и завыть во весь голос.

Так он и сделал.


Это ещё кто? по привычке спросил у Филы Горянин, увидев выходящую из колывановского дома сильно ссутуленную, даже сгорбленную фигуру.

Фила, ясное дело, ничего не ответила. Горянин заглушил двигатель, выпустил из салона собаку. Незнакомец направлялся в их сторону. Фила, засидевшаяся в машине, рванула куда-то в глубь участка.

Хм Миша вроде не собирался сегодня привозить строителей, подумал Горянин. Тяжело перешагнувший оградку человек приблизился, и Денис с удивлением узнал Колыванова. Даже не столько узнал, сколько угадал в искажённых чертах. Мелькнула шальная мысль, что у Миши Колывано-ва, учредителя и директора торговой фирмы «Орион-Трейд», есть брат-близнец, существование коего он тщательно скрывал от Горянина все пятнадцать лет знакомства. И этот блудный родственник объявился после недельного, а то и больше, запоя грязный, обросший, пошатывающийся, с воспалёнными глазами Сильно исцарапанный колючая щетина на подбородке в запёкшейся, почерневшей крови. И босой. Но это был Миша. Чужой и совершенно на себя не похожий. Алкогольный перегар ощущался метра за три и ещё какой-то резкий, незнакомый и неприятный запах

Когда же он успел так обрасти? Вчера ведь, кажется Мысль эту Денис не успел додумать, потому что Колыванов открыл рот и произнёс одно-единственное слово:

Пойдём!

Горянин подавился шутливой фразой о затянувшемся банкете так поразил его этот голос. Сказать, что он был не похож на обычный голос Миши, не сказать ничего. Он вообще ни на что не был похож. Хотя, впрочем

Когда-то давно, мальчишкой, Денис Горянин видел чудо-собаку. Её показывали, как большую диковину, в его любимой передаче «В мире животных». Собака умела говорить! Ну, не вела, конечно, светские беседы и даже не могла, подобно попугаям, выдавать связные фразы но «произносила» десяток простейших слов: «мама», «дай!», «Ада» так звали эту овчарку-суку.

На Горянина в отличие от умилявшегося ведущего речи собаки произвели неожиданно тягостное впечатление гортань, не предназначенная природой для подобных упражнений, выдавала звуки жутковатые, пугающие гораздо больше лая, воя или рычания Ту передачу Денис не забыл до сих пор и сейчас голос Колыванова вдруг напомнил ему мертвящие и страшные собачьи слова

И как эхо его мыслям раздалось рычание на этот раз самое настоящее рычание, приглушённое и злое. Горянин глянул через плечо. Фила, убежавшая было по своим собачьим делам, сейчас вернулась и рычала не подходя близко, прижавшись к земле, вздыбив шерсть на загривке

Рычала на Колыванова.

Денис застыл в странном оцепенении, не произнося ни слова не понимал, что сейчас надо сказать и что можно сделать, и поражённый непонятно откуда надвигающимся предчувствием чего-то нехорошего. Непонятного и опасного.

Тогда Колыванов повторил то же слово тем же голосом:

Пойдём! и ухватился грязными пальцами с обломанными ногтями за рукав Горянина. Жест был неловкий, натужный простейшее движение кисти далось Мише с большим трудом. Это походило на пластику человека, заново осваивающего руку после сложнейшего перелома и нескольких месяцев в гипсе.

Он тянул Горянина настойчиво и сильно, и тот пошёл за ним, не понимая, куда и зачем идёт, пошёл для того, чтобы не услышать ещё раз просьбу, высказанную этим мёртвым и мерзким голосом.

Фила двинулась за ними в некотором отдалении, по-прежнему прижимаясь к земле, негромко и злобно рыча.

Замызганное и потёртое брезентовое полотнище к земле не прилегало, опираясь на обломанные стебли бурьяна. И всё равно Колыванов ухватился за его край удивительно легко не сгибаясь и не наклоняясь, лишь чуть согнув ноги в коленях. Где он взял эту грязную тряпку? удивился Горянин, как будто ничего более странного вокруг не было. Но непонятного, тревожного было столько, что мозг поневоле ухватывался за не важные и вполне объяснимые детали словно достаточно ответить на эти вопросы и всё остальное встанет на свои места, сделается простым, понятным и правильным

Спустя секунду у него уже не осталось ни одной связной мысли, потому что Колыванов отдёрнул брезент. Под полотнищем был Саша.

У-у-а-а-э простонал Горянин, связки его оказались не в силах выдать что-либо членораздельное

Что мальчик мёртв, видно было с первого взгляда. Не просто мёртв Саша был убит, убит с ужасающей, непредставимой для нормального человека жестокостью.

На изломанном, истоптанном, залитом спёкшейся кровью бурьяне лежало, по сути, даже не тело, а его изуродованные фрагменты, кое-как сложенные вместе, и, как в собранной небрежной рукой детской мозаике, многого не хватало

Глотка зияла рваным провалом, и от него тянулось в сторону что-то длинное, даже на вид неприятно-скользкое; не было правой руки кисть и остаток запястья с торчащими белыми обломками кости приложены к превращённым в лохмотья остаткам плеча; левая на месте, но из бицепса вырваны, выдраны, выкушены большие куски вместе с клочьями рубашки и синей куртки.

Следы укусов, следы зубов, повсюду на относительно уцелевших участках тела, одни неглубокие, цепочки небольших ранок, другие безжалостные, разорвавшие мышцы и связки на кровавые ошметья Уцелело лицо до неузнаваемости искажённое, смятое, перекошенное

Горянин, парализованный и онемевший, автоматически перевёл взгляд с Сашиного лица ближе, на кошмарное месиво, недавно бывшее животом мальчика, и тут его внезапно и мгновенно, без всяких предупреждающих спазм, вывернуло наизнанку. Желудок и пищевод рвали жесточайшие судороги и так же рвался и корежился окружавший Дениса Горянина мир.

Всё вокруг помутнело и окрасилось в розовый цвет. Согнувшийся, скорчившийся Горянин пытался смотреть в сторону и видел всё боковым зрением.

Колыванов полностью сдёрнул в сторону полотнище и поднял лежавшую тут же охотничью многозарядку «Сайга» она казалась неуклюжей и толстоствольной пародией на автомат Калашникова. И держал её Колыванов неуклюже, как будто сей предмет впервые оказался у него в руках. Но движения, при всей неловкости, были вполне уверенны и целенаправленны, словно он без страха и сомнений делал то, что давно решил и хорошо обдумал

Денис, продолжая сотрясаться в рвотных конвульсиях, понял, что надо крикнуть, броситься, остановить друга нет, уже не друга, уже чужого и смертельно опасного человека понял и не успел сделать ничего.

Колыванов выстрелил.

Глава VIII

«Абонент не отвечает или находится вне зоны приёма » Голос у телефонной барышни был мягкий и нежный, излучавший и благожелательное отношение к звонившему, и искреннее сочувствие, и сожаление о невозможности помочь в данной ситуации; мало того, во всей фразе слышался глубоко спрятанный эротический подтекст, намекавший: как жаль, что я сейчас так занята служебными обязанностями, вот если бы вы позвонили вечером

Словом, чудесный был голос, только за него легко можно влюбиться в невидимую собеседницу

Катя Колыванова в телефонную барышню не влюбилась наоборот, тихо выругалась, услышав одни и те же слова в восьмой и девятый раз за сегодняшний день. Сексапильная девица ничуть не обиделась и повторила ту же фразу по-английски, причём эротики в голосе добавилось

Кате хотелось с хрустом шмякнуть трубку на рычаг, но она заставила себя сделать это аккуратно и медленно, подавив фразу, обвинявшую авторшу ни в чём не повинной записи в чрезмерной и беспорядочной половой жизни Опустила и сама удивилась всегда считала себя спокойным человеком с крепкими нервами (и вполне обоснованно).

Но такого за четыре года её жизни с Михаилом не бывало. Никогда. Сотовая связь на их даче работала стабильно, и Колыванов не имел обыкновения надолго расставаться с мобильником таскал с собой и за грибами, и на охоту, и на рыбалку.

Катя не знала, что и подумать. Хотелось бросить все дела в городе и отправиться в Александровскую немедленно, а не воскресным утром, как планировалось.

Останавливало только одно мысль о том, как она будет выглядеть в глазах мужа, примчавшись из-за случайной поломки трубки или не заряженной вовремя батареи. Других вариантов в голову не приходило, ни на секунду она не заподозрила, что Миша мог отключиться специально, занимаясь делами, исключающими её даже телефонное присутствие Все эти годы их совместная жизнь строилась на полном доверии и поводов для подозрений не бывало. Ни разу.

В тихой и спокойной, обжитой Александровской никакой беды случиться не могло, в этом Катя была уверена. Да и произойди какое ЧП, у соседей достаточно телефонов и обычных, и сотовых. Всё так, но тревога никуда не исчезала. Полтора часа назад она позвонила Бойчевским дачным соседям, живущим через дорогу. Бойчевские куда-то укатили, оставив на хозяйстве слегка глухую и изрядно придурковатую бабушку. От неё удалось выяснить, что Михаил с Сашей вчера благополучно приехали и вроде бы не уезжали, вроде бы свекровь Бойчевская видела их на участке По всему судя, видеть старушка могла их и месяц назад Но Катя немного успокоилась и решила отменить экстренную поездку.

Этого решения она не смогла простить себе несколько месяцев