Паучья Королева

– …те разрушения, что причинила магия! – рявкнул король Пента. Его рука лежала на рукояти длинного меча. – Мы не можем рисковать. Нужно вычистить все упоминания о ней из всех наших хроник и начать заново. Ты, конечно, понимаешь, что это означает для Сейблторна, – добавил он уже тише.

Судя по убитому горем лицу Минота, он прекрасно знал, о чём говорит король, – знала это и Кара. «Пента собирается уничтожить Сейблторн, чтобы от магии не осталось и следа!» Кара испытывала некоторое удовлетворение оттого, что знала: король преуспеет лишь отчасти. Магия Минота защитит школу от уничтожения, и она будет покоиться под Рогатой библиотекой, полностью заброшенная, до тех пор пока Кара не обнаружит её две тысячи лет спустя.

– На протяжении бесчисленных поколений вексари Сейблторна были силой добра в этом мире, – сказал Минот.

– Мир изменился. Ведьмы…

– Ведьмы – жертвы, ваше величество.

– Потому что гримуары заставляют их творить всё это зло, да?

Пента покачал головой.

– Тебе так и не удалось это доказать.

Минот и король Пента ненадолго погрузились в неловкое молчание, чтобы дать поостыть себе и друг другу. Однако они по-прежнему шагали вперёд, уводя Кару с Таффом всё дальше от спасительного каната.

– Вы когда-нибудь встречались с принцессой Евангелиной? – спросил Минот.

– Один раз, – ответил король Пента. – Лорд Гарет завершил возведение замка Долроуз и пригласил меня на новоселье. Я провёл там две недели.

– Не странно ли, что он построил себе замок так далеко от цивилизации? И фундамент заложили… когда? Через два года после рождения Евангелины?

– На что ты намекаешь?

– Я думаю, что в ней проявились признаки вексари. И что лорд Гарет хотел её скрыть.

– Почему? – спросил король Пента.

– Лорд Гарет был хорошим человеком, но он недолюбливал Сейблторн. Ему претила сама мысль о том, что его дочка вырастет среди таких, как мы, – а ведь по закону её пришлось бы отдать в школу сразу, как её талант проявил бы себя. Какое мнение сложилось у вас о девочке, когда вы с ней общались?

Пента вспомнил и улыбнулся.

– Славная малышка. Всё время норовила забраться ко мне на колени и слушать рассказы о разных землях. Ей было всё равно, что я король. Ей просто нравились мои истории.

– И родители её берегли, как зеницу ока, да?

– Да, любили её безумно, – согласился Пента. – Но к чему это всё?

– Так как же очаровательная десятилетняя малышка превратилась вдруг в чудовище, которое уничтожило родительский замок и превратило Фадин в Колодец Ведьм?

– Ты же сам говорил, что гримуары заставляют своих владелиц обращаться ко злу, – сказал Пента, с хрустом разминая шею. – И то, что произошло с Евангелиной, только доказывает, что ты прав.

– Кара! – шепнул Тафф.

Она шикнула на него, не желая упустить ни слова из этого разговора, но Тафф заставил её повернуть голову и указал на фиолетовый цветок, который внезапно вырос прямо на голой земле. Цветок увял у них на глазах. Лепестки опали.

И вырос снова. И увял.

– Время выделывает странные вещи, – сказал Тафф. – Кверин нас предупреждал. Шестерёнки уже близко. Надо возвращаться к канату.

– Ещё минуточку, – сказала Кара. Она сама не знала, чего именно ждёт, знала только, что этого пока не произошло. У Кары не бывало видений, как у Сафи, однако интуиция у неё была сильная, и она научилась ей доверять.

Она снова вслушалась в слова Минота.

– …абсолютно счастливые дети, вот так в одночасье не изменяются. С Евангелиной что-то было не так до того, как она получила гримуар. Лорд Гарет – несомненно, нехотя, – запросил помощи Сейблторна за несколько месяцев до катастрофы. Он утверждал, что его дочь сделалась другим человеком, как будто бы кто-то «высосал из её сердца всю любовь». Это его слова, а не мои. Его письмо по-прежнему у меня. Я отправил двух своих вексари, но те доложили, что Евангелина – попросту избалованный ребёнок, отчасти склонный к жестокости – не то чтобы неслыханное дело среди особ королевской крови.

Минот с горечью вздохнул.

– Ах, если бы я только занялся этим делом лично! Быть может, всё могло бы обернуться иначе. Теперь мы знаем, что в то время в замке проживала исключённая из Сейблторна ученица по имени Риготт, и я не могу отделаться от мысли, что она каким-то образом замешана в…

– Я не вижу, какое это всё имеет отношение к делу, – сказал Пента. – Сделанного не воротишь, теперь уже поздно что-то менять.

– Но, возможно, мы могли бы воспользоваться случившимся, чтобы пролить свет на наши текущие проблемы. Смотрите: все гримуары связаны между собой, однако «Вулькера» стоит особняком. Она обладает способностью управлять всеми остальными, почти как мозг управляет телом. Нет-нет, не так. Не мозг, а душа, сознание. И хотя в данный момент «Вулькера» представляет собой источник великого зла, заражающий тьмой все прочие гримуары, я не верю, что она была такой с самого начала.

Кара почувствовала, как сердце у неё забилось чаще. «Да! Вот оно, то, что мне надо было знать!»

– Мой ученик, Сордус, создал первый гримуар как подарок для принцессы Евангелины, лучик солнца, который мог бы развеять её печали. Я наблюдал, как он экспериментировал с подобными книгами в Сейблторне. Все они были совершенно безобидны. Произносишь несколько слов – и волчок начинает вращаться сам собой или в ночном небе вспыхивают фейерверки. Безобидная игрушка для ребятишек, только и всего. Однако в принцессе Евангелине было нечто, что полностью преобразило гримуар.

В небе сверкнула молния, и на миг Кара увидела замок во всём его былом величии. Двор кишел людьми, которые сейчас были уже мертвы. «Время снова ведёт себя странно», – подумала она. Тафф ещё раз попытался её предупредить, но Кара не обратила на него внимания и продолжила слушать Минота.

– …вот почему я полагаю, что Евангелина на самом деле была вексари, чей дар оставался незамеченным. Это объясняет, каким образом ей удалось заставить гримуар преодолеть отведённые ему пределы. Это не объясняет одного – откуда взялась тьма, что разъедала её душу, и почему она использовала своё Последнее Заклинание, чтобы создать Колодец Ведьм. Или, например, почему только женщины могут…


Пента вскинул руку. По лицу короля Кара поняла, что бессвязные аргументы его не убедили.

– И снова, в последний раз – что это всё меняет?

Минот ответил сдержанным тоном, явно скрывая гнев:

– Мы ещё слишком многого не понимаем, и Евангелина – ключ к ответу. Её дух по-прежнему пребывает в «Вулькере», заточённый в ней навеки. Позвольте моим вексари изучить страницы книги. Быть может, мы сумеем разгадать происхождение этой непонятной тьмы. А когда мы в этом разберёмся, быть может, мы сумеем обратить вспять…

– Кара!!! – заорал Тафф.

Небо помрачнело: чёрное облако устремилось в их сторону, как пчелиный рой. Но вместо жужжания крохотные существа издавали звук тысяч часовых механизмов. Многоголосое тиканье назойливо лезло в уши.

– Шестеренки… – прошептал Тафф.

Он дёрнул сестру за руку, собираясь тащить её прочь, но в этом не было необходимости: Кара и сама понимала, что пора бежать.

Дети кинулись к канату – тот виднелся вдали, тоненький, словно ниточка. На бегу Кара потянулась своим внутренним чувством вексари, надеясь навести мысленный мостик к шестерёнкам, но не ощутила их присутствия. Возможно, от того, что Кара была не в том времени. А может быть, шестерёнки вообще были не животными, а силой природы, вроде ветра или солнечного света. Так или иначе, стало ясно, что магия тут не поможет.

Рой был всё ближе.

Кара ощутила, как что-то скользнуло поперёк её шеи с тошнотворной стремительностью серпа в разгар жатвы. Выступила кровь. «Неважно. Надо бежать!» Мир вокруг мигнул снова и ещё раз. Связь времён распалась. День. Ночь. Дорога, забитая фургонами. Звёздная пустота за миллионы лет до нынешних времён. Они потеряли направление; обнаружили, что бегут в противоположную от каната сторону; повернули. «Канат! Где же канат-то?!» Тафф хлопнул себя по руке, Кара увидела у него на запястье кровавое пятно. Рой реял прямо у них над головами, тиканье сделалось оглушительным. Они как будто застряли внутри часов, заблудились в лабиринте колёсиков и пружин. Кару, задыхающуюся, полностью дезориентированную, внезапно повалили на землю. Тафф выкрикивал какие-то слова, которых она не слышала, и пихал что-то ей в руки.

Канат!

Карины пальцы вцепились в обсыпанные порошком волокна в тот самый миг, как рой опустился на них. Одинокая шестерёнка повисла у неё перед глазами. Вблизи она походила скорее на механизм, чем на насекомое. Ни глаз, ни головы, только тельце в форме фасолины, тронутое ржавчиной. Приделанные к нему два колёсика, вращаются с такой скоростью, что выглядят размытыми. Кара заслонила лицо ладонью, в полной уверенности, что шестерёнка на неё нападёт, но вместо этого та взмыла вверх и влилась в рой. И все, как одна, унеслись прочь, исчезнув из виду.

Дети были в безопасности.

Кара с Таффом молча зашагали обратно к башне. Канат они больше ни разу не отпустили.



Когда они вернулись в Перекошенный зал, Кверин и Грейс сидели за столом и резались в карты, будто закадычные друзья. Кверин к их путешествию особого интереса не проявил, а вот Грейс забросала их вопросами. Кара старалась отвечать, как можно более уклончиво. Хоть Грейс и уверяла, будто с магией покончено, Каре вовсе не хотелось делиться с нею сведениями о всемогущем гримуаре.

– Я одного не понимаю, – сказала Грейс, обернувшись к Таффу. – Зачем ты своё имя на двери-то вырезал? Разве ты не знаешь, что теперь с тобой будет?

– Я знал, что, если этого не сделаю я, это сделает Кара, – ответил Тафф.

Грейс закивала.

– Ну да, именно! И тогда хр-нулы сожрут Кару, а не тебя. Разве это не лучше?

– Ничего хуже быть не может, – ответил Тафф.

Грейс выпучила на него свои голубые глаза.

– Какой же ты всё-таки странный! – заметила она.

Теперь, когда Кверин получил, что хотел – новую жертву, которую можно будет скормить хр-нулам, – он перестал строить из себя гостеприимного хозяина и быстренько выпроводил ребят. Они вышли за дверь, на внешнюю лестничную площадку, что торчала между двух половинок этого затерянного во времени сооружения. Далеко внизу радостно заржала Тенепляска. Они снова вернулись на то самое поле, где впервые обнаружили башню. За сизой дымкой на горизонте виднелся фермерский дом, где их настигли близнецы.

– Да вы не бойтесь, – сказал Кверин, обратив внимание на озабоченный вид Кары. – Ваши враги давно убрались восвояси. Я немного поразмыслил и позволил пройти четырём дням в вашем времени. Я подумал, что для вас так будет безопаснее.

Он обратил внимание на тонкий красный порез у Кары на шее.

– Я смотрю, вам-таки пришлось иметь дело с шестерёнками.

– Да это просто царапина.

– Это не просто царапина. Прикосновение шестерёнки сокращает твою временную линию. Вот эта царапина стоит вам неделю жизни.

Кара пожала плечами.

– Что ж, постараюсь как можно лучше использовать то, что осталось…

Она пригнулась и посмотрела в глаза Кверину.

– А что касается моего брата – держитесь от него подальше! Лично я плевала на всякие там «магические договоры». Вы его не получите. Никогда!

Кверин посмотрел на неё с самым серьёзным видом, а потом не выдержал и расхохотался.

– Ах, Кара-Кара! Вы так ничего и не поняли, да? Как только Тафф вырезал на двери своё имя, он умер. На самом деле, я уверен, что с точки зрения хр-нулов всё уже случилось! Они ведь живут во времени не по прямой, они бродят по нему кругами – а это значит, что отважного маленького Таффа уже сожрали, может, даже и не раз.

Его лицо вновь сделалось абсолютно серьёзным.

– Пора тебе понять, где твоё место в мире, ведьма. В один прекрасный день твой брат услышит стук в дверь, и это буду я, пришедший за тем, что моё по праву. И ты ничего не сможешь сделать, чтобы меня остановить!