Перебежчик

Алевтина пробыла у Балошей минуты три-четыре, вряд ли более. Егор видел, как она вышла от них и подалась обратно.

Младший лейтенант Ивашов механически посмотрел на наручные часы. Девятнадцать двадцать. Если Фредек Балош немецкий агент, то, получив такое известие, ему следует поспешить передать сообщение своим хозяевам, прямо в абвер.

Прошло пять минут. Семь. Из дома никто не выходил.

«Может, он сам будет передавать радиосообщение? Радиопередатчик находится в его доме? – подумал офицер контрразведки СМЕРШ. – Девять минут долой. Хорошо. Допустим, Фредек Балош связник и радист в одном лице. Аппарат находится в его доме. Он, конечно, надежно спрятан. Получается, что его надо из тайника достать, расчехлить, собрать модули и настроить. Все это займет минут десять-двенадцать минимум.

Потом Фредеку придется написать сообщение-радиограмму и зашифровать ее. Это еще пять-семь минут. Всего выходит минут двадцать – двадцать пять. Сколько времени прошло с момента ухода Алевтины Симонюк? – Младший лейтенант снова посмотрел на часы, которые показывали двадцать шесть минут восьмого. – Одиннадцать минут.

Стало быть, рацию Балош уже достал. Сейчас он ее расчехлит, соберет все узлы и станет писать сообщение. Чтобы застать его врасплох, надо выждать еще минут семь-восемь».

– Что будем делать, товарищ младший лейтенант? – шепотом осведомился сержант Масленников. – Никто из дома не выходит.

– Погоди! – заявил Егор Ивашов Масленникову, не сводя взора с циферблата.

– Так, может, нет у них никакого радиста? Балош сам это делает? – прошептал Масленников, подтвердив идентичность своих мыслей с раздумьями младшего лейтенанта.

– Погоди, я сказал! – прошипел в ответ Егор Ивашов.

Он дождался, когда стрелка часов покажет тридцать три минуты восьмого, а потом коротко произнес:

– Пошли!

– Куда? – спросил ординарец Зозуля.

– Брать Балоша.

Они вышли из своего укрытия. Если бы кто-нибудь из жителей улицы увидел их, появившихся словно из-под земли, то был бы как минимум сильно удивлен. А если бы этот субъект имел склонность к мистическому мировоззрению, то счел бы этих людей за призраков, появившихся из ниоткуда и исчезнувших в никуда. Но на улице никого не было.

Ивашов, Масленников и Зозуля быстрым шагом пересекли улицу, открыли калитку и вошли во двор дома Балошей. Они встали у крыльца так, чтоб их не было видно из окон.

Егор выбросив руку вверх, что означало приказ остановиться, один поднялся по ступенькам крыльца настолько осторожно, что они ни разу не скрипнули. Он быстро осмотрел входную дверь, потом достал нож, просунул лезвие между косяком и полотном, аккуратно приподнял запорный крючок.

Придерживая его ножом, младший лейтенант приоткрыл дверь, прислушался. Он медленно опустил крючок, убрал нож и достал пистолет. Затем Ивашов оглянулся. За мной, мол, ребята. Егор бесшумно шагнул за порог. Следом за командиром вошли в сени сержант Масленников и рядовой Зозуля.

Дверь в комнату была приоткрыта. Младший лейтенант заглянул в проем. Вроде бы никого.

Он вошел в комнату и вдруг услышал довольно громкий женский голос, донесшийся из кухни:

– Я готова.

Егор Ивашов оглянулся на Масленникова и Зозулю, стоявших за ним, и повел подбородком в сторону кухни. Там, мол, они, родимые.

Сотрудники контрразведки СМЕРШ дошли до открытой кухонной двери.

Фредек Балош сидел спиной к ней и протягивал жене какую-то бумажку. Наталья этого не видела. Она устроилась к двери боком и неотрывно смотрела на подрагивающую индикаторную стрелку приемопередатчика. На голове ее были надеты наушники.

Егор указал сержанту Масленникову на Балоша, а сам осторожно двинулся вдоль по стеночке в сторону Натальи.

Масленников долго рассусоливать не стал. Он шагнул к Балошу, положил руку ему на плечо, упер ствол автомата в темечко и заявил:

– Только дернись, сука! Руки на затылок!

Ивашов быстро скользнул к женщине, навел на нее ствол пистолета и громко скомандовал:

– Вы тоже! – Младший лейтенант Ивашов снял наушники с головы Натальи и добавил, обращаясь уже к обоим фашистским агентам: – Граждане Балоши, вы арестованы! – Он взял из рук опешившей женщины шифровку, положил в карман.

Потом офицер контрразведки СМЕРШ обернулся к своему ординарцу. Тот стоял в дверном кухонном проеме и с нескрываемым любопытством наблюдал за происходящим.

– Зозуля, забери рацию со всей фурнитурой, сложи все аккуратно и отнеси ко мне в кабинет, – распорядился младший лейтенант Ивашов. – А ты, Федор Денисович, захвати с собой не только фашистского шпиона Фредека Балоша, но и вон ту бумажку, которая лежит у его левого локтя.

– Не дергайся! – заявил Масленников и ткнул стволом автомата в темечко фашистского шпиона, только что помянутого командиром. – А то вмиг башку прострелю. Я тоже человек нервный. Насмотрелся на таких оборотней, как ты. – Сержант чуть наклонился и взял бумажку, на которую указал его командир.

Это был текст радиограммы.

– Ну вот и все, господа фашистские прихвостни, – весело поглядывая на шпионскую семейку, произнес младший лейтенант. – Теперь милости просим в гости к нам, в военную контрразведку СМЕРШ.





Глава 14. Допрос





После того как Фредек Балош был приведен в комнатку полкового отдела СМЕРШ, там появился и старший лейтенант Скрынников. Он, может, и хотел принять личное участие в задержании фашистских прихвостней, но никак не мог этого сделать. Его срочно вызвал к себе майор Стрельцов по какому-то делу, распространяться о котором старший лейтенант, разумеется, не мог ни под каким соусом.

Он только что вернулся в штаб пятьсот двадцатого стрелкового полка и сразу каким-то чудом почувствовал, что у Ивашова именно сейчас начнется самое интересное. Интуиция – штука тонкая, почти материальная. Она включается в тот самый момент, когда где-то происходит нечто особенно важное для тебя. К ней всегда надо прислушиваться и следовать ее нашептываниям.

Станислав Скрынников так и поступил, и ноги принесли его к Егору Ивашову в точности к началу допроса глубоко законспирированного агента немецкой разведки Балоша.

Младшему лейтенанту контрразведки СМЕРШ теперь уже было предельно ясно, что этот тип вне всякого сомнения связан с субъектом, выдававшим себя за ефрейтора Ральфа Херманна, служившего в секретном отделе штаба одиннадцатого армейского корпуса.

«Нужно выяснить настоящее имя Херманна, – размышлял Егор. – Ведь он где-то учился, служил в каких-то частях, с кем-то дружил. Не исключено, что эти люди уже находятся в нашем поле зрения. Дальше будет легче узнать его ближайшее окружение, агентуру. Из шифровки известен его псевдоним – Альфред, что уже немало.

Сначала следует надавить на этого Подвижника, то есть Фредека Балоша. Он-то как раз, скорее всего, и может рассказать немало любопытного о ефрейторе Ральфе Херманне. С виду этот венгр – крепкий орешек. Мне придется постараться.

Но следует учитывать один совершенно очевидный факт. Когда человек стоит перед выбором, быть ему убитым или жить дальше, то психика его сплошь и рядом ломается. В большинстве случаев побеждает инстинкт самосохранения».

Когда старший лейтенант Скрынников вошел к Ивашову, допрос только начался. Балош выглядел хмурым, ни на кого не смотрел.

– Вы должны понимать, что вам нет никакого смысла запираться, – заканчивал психологическую обработку немецкого шпиона младший лейтенант Ивашов. – Нам все известно. В том числе и то, чьим именно связником вы являетесь. У нас имеется на руках радиограмма, которую вы хотели передать немцам, есть ваш шифр. Мы знаем как ваш собственный оперативный псевдоним, так и того человека, который называет себя ефрейтором Ральфом Херманном. Нам известно практически все! Подумайте, Балош.

Младший лейтенант Ивашов давал арестанту время на то, чтобы тот осознал очевидную истину. Разыгрывать из себя патриота фашисткой Германии, которым Фредек Балош вряд ли являлся – губительное дело.

«Пусть он спокойно посидит и поймет, что нам действительно все известно. Запираться в данный момент совершенно бессмысленно», – решил Егор.

Старший лейтенант сделал ему знак. Он хотел переговорить с Ивашовым наедине.

– Присмотри за арестованным, – сказал Егор Масленникову. – Мы со старшим лейтенантом воздухом свежим подышим.

– Есть, товарищ младший лейтенант! Никуда он от меня не денется!

Когда офицеры-смершевцы вышли на улицу, старший лейтенант закурил и спросил:

– Когда вы его взяли?

– Часа полтора назад, – ответил Егор. – Вместе с женой-радисткой. Теперь я точно знаю, что они вместе на немцев работали.

Скрынников одобрительно кивнул, пыхнув дымком, потом осведомился: – А куда ты дел Херманна?

– Не беспокойся, заперт он надежно. Предлог – обеспечение полного покоя и безопасности, – ответил младший лейтенант Ивашов.

– А как ты ему объяснил, почему его переход через линию фронта не состоялся?

– Сказал, что его внедрение в качестве нашего агента армейское командование отложило на несколько дней.

– И как он отреагировал?

– Был недоволен и явно занервничал. Но потом быстро взял себя в руки. А Балоша, вижу, уже припекло. Скоро он у меня дойдет.

– Да, – согласился Скрынников. – Думаю, через пару минут твой венгр начнет говорить.

– Что ж, тогда пошли. Пора уже. Давай послушаем этого соловья.

– Пошли.

Фредек Балош кособоко сидел на стуле, скорбно повесив голову. О своей участи он знал, но в нем продолжала теплиться надежда на то, что ему все-таки сохранят жизнь. Нужно честно рассказать все, и тогда он спасет себя и, главное, Наташу.

Словно прочитав его мысли, младший лейтенант Ивашов спросил:

– Скажите, а какова роль вашей жены во всех этих делах?

Фредек вздрогнул, поднял голову и ответил:

– Она просто радистка.

– Это вы завербовали ее? – подключился к допросу старший лейтенант Скрынников.

– Нет, – сказал Фредек Балош, повернувшись в его сторону. – Она уже была завербована, когда нас свели.

– Свели? – Станислав Николаевич поднял брови и спросил. – Это как?

– Нас познакомили, – ответил Балош. – И велели жениться.

– Кто? – тут же полюбопытствовал Егор Ивашов.

И Балош начал рассказывать.