Персональный ангел

Андреев замялся:

– Собственно, ничего такого не случилось. Одна маленькая неприятность.

– Какая неприятность? – насторожилась Катерина. – Ты давай не темни, Сашка! И не пугай меня! Что еще за неприятность?!

– Приеду – расскажу.

– Нет, ты сейчас расскажи!

– Сейчас не расскажу, Кать.

– Ничего криминального и ужасного? – осторожно спросила Катерина. – Все живы-здоровы?

– Ну, конечно, – уверил ее Саша, – ты, самое главное, не пугайся.

– Город Калининград цел? – на всякий случай уточнила Катерина.

– Город цел. И мы целы. Все нормально. Просто есть некоторые обстоятельства, которые я хотел бы тебе изложить.

– До работы, я правильно понимаю? – спросила Катерина, догадываясь, что есть что-то, чем он хочет поделиться сначала с ней и только потом с Приходченко и Скворцовым.

– Правильно понимаешь, – буркнул Саша. – За что и люблю.

– Ладно, приезжай, – сказала Катерина. – Во сколько тебя ждать?

– После пяти где-то. Спасибо, Кать.

– Пожалуйста. Слава богу, что все живы. Андреев с Гордеевым прибыли на следующий день, и вид у них обоих был глубоко несчастный. Они долго мялись в прихожей, потом по очереди мыли руки, так старательно, как будто собирались немедленно провести хирургическую операцию. Потом пошли здороваться с бабушкой, которую хорошо знали, и проторчали у нее минут двадцать. Наконец Катерина не выдержала. Она пришла за ними в бабушкину комнату и сказала сердито:

– Или вы сейчас же садитесь и рассказываете мне, в чем дело, или выметайтесь.

Выразительно и тяжко вздыхая, Андреев и Гордеев поплелись за ней на кухню, и, когда наконец все уселись перед кофе и бутербродами, Катерина пребывала в полной уверенности, что на самом деле произошло что-то ужасное.

– Кать, – начал Андреев, – ты, конечно, можешь завтра же нас уволить, но…

У него не хватало мужества признаться в том, что случилось в Калининграде. Ему казалось, что, как только Катерина об этом узнает, он перестанет быть для нее рыцарем в сверкающих доспехах, который может все. Он станет ей неинтересен. Он превратится в обычного, рядового сотрудника, который может справиться с заданием, а может и провалить его. Ну не мог он заставить себя рассказать!..

– Короче, выследили нас, – хмуро сказал Мишка, – и скорее всего Коту Тимофею уже доложили. Вот, собственно, и все дела.

– Как выследили? – не поняла Катерина.

– Да обыкновенно, – ответил Мишка с хмурой досадой. – Надо было вопросы осторожней задавать, а мы не остереглись. Всегда сходило, мы думали, и сейчас сойдет. А город Калининград – не Москва-столица. Кто-то что-то услышал, кто-то кого-то видел, крути по воде пошли, и все, привет.

– Что – привет? – Катерина переводила взгляд с Гордеева на Андреева, который выглядел совсем подавленно.

– Ничего. Поговорили с нами, сначала не слишком вежливо. Потом выяснили, кто мы, пожурили по-отечески и отпустили на все четыре стороны. Идите, говорят. Лучше всего прямо в аэропорт. У Сашки от этих разговоров вон кисть вывихнута…

– А вы? – глупо спросила Катерина.

– А мы и пошли, куда нас послали. Работу бросили. Я думал, Андреев меня по дороге живым сожрет, так переживал, что тебя подвел, а я говорю, хорошо, что ноги унесли…

– Ладно, заткнись! – с неожиданной злобой перебил его Саша. – Кать, это моя вина на самом деле. Надо было сразу уезжать, когда мы слежку обнаружили, а я…

– Слежку? – переспросила Катерина и закурила. – Давайте все сначала и по порядку. Кто за вами следил, кто вас увидел, кто кому сказал? Что за слежка? Что именно доложили Тимофею?

– Что мы информацию о нем собирали. Я ведь так понимаю, что он нам санкций не давал? – Саша начал отвечать на последний вопрос, самый легкий. Он маялся от сознания собственной вины, и Катерине было его жалко. Но посочувствовать она еще успеет. Сейчас ей нужна вся картина. Целиком. – Нас выследила в Светлогорске его служба безопасности. Местная. Отволокли на какую-то дачу, день держали, потом отпустили. Спрашивали, какого черта мы по городу шаримся, чьи такие и какого дьявола нам надо. Звонили в Москву, выясняли. Отобрали дискеты, сволочи.

– Все? – ахнула Катерина.

– Все, – подтвердил Андреев и вдруг улыбнулся: – Кать, но за дискеты ты не переживай, у меня в камере хранения все копии остались. Целы и невредимы. Хоть в этом я их того… обставил.

Некоторое время все молчали. Катерина снова закурила и сказала задумчиво:

– Ладно, подведем итоги. Информация у нас есть, но не полная. Значит, месяц на взморье все-таки не впустую прошел. Мы теперь знаем, что служба безопасности ревностна охраняет его интересы не только в приемной перед кабинетом. Это тоже неплохо, по крайней мере означает, что город он действительно контролирует. Это, можно считать, плюсы. Какие минусы? Неизбежный скандал с Приходченко и с пресс-службой, если они узнают, что мы собирали “черное” досье. Кстати, из того, узнают они или нет, тоже можно сделать выводы. Например, так ли близка к Кольцову Юлия, как хочет казаться? Посмотрим, подумаем…

– Кать, ты не злись особенно, а? – Саша Андреев просительно, как провинившаяся собака, заглянул ей в лицо. – Я просто был уверен, что справлюсь с ситуацией.

– Я не злюсь, – ответила Катерина. – Я не понимаю…

– Чего? – Саша пытался отыскать в ее лице какие-то чувства, направленные на него лично, – обиду, недоумение, разочарование. Но Катерина уже приняла ситуацию такой, как есть, и старалась придумать, как выйти из нее с наименьшими потерями.

– Перед Приходченко я вас прикрою. Скажу, что вы звонили, когда обнаружили слежку, а я велела расследование не прекращать.


– Катерина! – заревели они в два голоса.

– Ничего не Катерина, – возразила она хладнокровно. – Вы же сюда заявились, а не к Олегу на “Сокол”. Так что теперь я буду действовать на свое усмотрение. Я ценю ваше благородство, обожаю вас обоих, но я ваше начальство. Ясненько? Давайте посмотрим, что вы привезли. Или хотите, оставляйте мне дискеты, а сами поезжайте по домам. А то вас, наверное, там уже с собаками ищут.

Оба исследователя биографии Тимофея Ильича Кольцова ехать домой наотрез отказались, сказав, что они должны непременно присутствовать при изучении добытых ими фактов.

Все вместе они часа за три просмотрели все файлы. Это было захватывающее чтение. Про Тимофея Кольцова можно книгу написать, из серии “Жизнь замечательных людей”. И прав Саша Андреев, сказавший ей однажды по телефону, что в собранных данных вопросов больше, чем ответов.

– Самое интересное, Кать, – отметил все тот же Андреев, когда она дочитала последнюю страницу, – что детство-отрочество-юность вообще никак с официальной биографией не совпадают. Мы тут не успели дописать, но ни в какой 43-й школе он не учился. И в ПТУ тоже. А институтский диплом, который у него в досье записан, он не в восьмидесятом году получил, а в девяносто первом. Знаешь, такое впечатление, что его вообще на свете не было, пока он в шестнадцать лет на завод не пришел. О родителях – ни слуху ни духу. Нет таких и не было. И никто не помнит, откуда он вообще взялся, Тимофей Кольцов. Как с неба свалился.

– Странно, – задумчиво сказала Катерина. – Детство вроде самый безопасный период. Его, как правило, не скрывают. Чего скрывать-то, что в штаны писал регулярно? А у него детства как бы вообще нет…

– То-то и оно. – Саша взял из вазы апельсин и стал чистить. Упоительный, свежий запах перебил сигаретный дым и напомнил Новый год, снег и елку.

– Ты еще про “Гранд Эд” расскажи, – напомнил Мишка.

– Да, – спохватился Саша. Он как-то сразу расслабился, поняв, что Катерина вовсе не собирается отказать ему в доверии и дружбе. Тревога, грызшая его целую неделю напролет, наконец улеглась. Ему моментально захотелось домой, спать и есть.

– Что такое “Гранд Эд”? – спросила Катерина.

– То-то и оно, что непонятно. Вроде они гостиницы строят в Светлогорске и вообще в области. И вроде они какое-то отношение к Тимофею имеют. Правда, мы так и не поняли, какое. Но вокруг них все время какие-то слухи странные ходят.

– Например?

– Например, что они продают за границу детей. Покупают у бомжей и проституток и продают. И непонятно, то ли на усыновление, то ли в публичные дома, то ли для… трансплантаций… Там же все просто с вывозом, порт, граница, все такое…

– О господи, – пробормотала потрясенная Катерина, – только торговли детьми нам не хватало для полного счастья.

– Но это, конечно, никак не проверяется, – подал голос Мишка. – Если все правда, то это такой криминал, что дальше ехать некуда. Хуже наркоты в сто раз. Мы туда не влезем со своими проверками.

– Торговля органами? – сама у себя спросила Катерина. – Фильм ужасов, а не избирательная кампания, честное слово. А точно они имеют к Кольцову отношение?

– Да вроде, – ответил Саша, пожав плечами. За неопределенностью его ответов Катерина всегда умела разглядеть, уверен он в том, что говорит, или нет. Недаром они вместе съели пуд растворимого кофе, как принято выражаться у них на работе. Сейчас она видела – Саша совершенно уверен, что это не пустые слухи. Если так, надо срочно заставить Олега Приходченко выйти из дела. Если только он не знает обо всем в сто раз лучше ее.

Катерина вдруг перепугалась так, что встала из-за компьютера и принялась ходить по комнате. Ребята, как два фокстерьера, следили за ней глазами. Они знали: когда Катерина думает, мешать ей нельзя.

Знал Приходченко или не знал? Правда это или неправда? Торговля детьми – чернейший из всех возможных криминалов. Слухи? Слухи не рождаются на пустом месте. Что-то всегда за ними стоит, подпитывает и удобряет почву, на которой они растут. Как можно это проверить, не вызывая подозрений? Если ребят засекли в Светлогорске, знает ли Кольцов о том, что они выкопали несколько очень ароматных “трупов”? И если знает, может, им стоит, пока не поздно, отправиться путешествовать на байдарках по Зауралью? Все безопасней, чем оставаться в Москве.

Катерина выпроводила ребят и снова села за компьютер. Бабушка давно “задала корму скотине”, как назывался собачье-кошачий ужин, выкурила вечернюю сигарету, время от времени жалуясь в пространство на Катеринин эгоизм и равнодушие к ней, бабушке, и отправилась спать, а внучка все размышляла.

Если Олег в курсе криминальных дел Тимофея Кольцова, значит, нужно как можно скорее уносить ноги. А если нет, значит, нужно уносить ноги вместе с Олегом. Или нет никаких криминальных дел, и ее информаторы ошиблись? Чего-то недопоняли, чего-то недослышали и ошиблись? Тимофей Ильич человек такого уровня, который вряд ли станет таким способом добывать себе деньги. С ним президент за ручку здоровается, а премьер на даче шашлычок вкушает, а тут… Или эта часть бизнеса осталась с давних, не столь богатых и знатных времен? И занимаются ею теперь совсем другие люди, прикрываются светлым именем, но и только. А Кот Тимофей свой процентик имеет. Ему-то что? Главное, деньги в бизнесе…

Сказать Приходченко или не сказать? Катерина ходила по ковру, стараясь наступать точно на линию. Сказать или не сказать? Как все проверить?

Был только один путь, и использовать его Катерине ужасно. Может быть, это неправильный путь, но стоило попробовать. По-другому не получится, уверяла она себя. Проверить можно только так. Она должна точно знать, что ей делать. В конце концов, она отвечает и за Сашу, и за Мишу, и за всех своих, кто так или иначе мог оказаться втянутым в это дело, а в России убивают и за менее интересную информацию.

Ей стала холодно, заныло сердце. “Невралгия” – так определяла ее сердечные боли Марья Дмитриевна. Потирая холодной рукой грудь, Катерина все ходила и ходила взад-вперед по ковру.

– Ты не заболела?! – крикнула сверху бдительная бабушка.

– Нет! – крикнула в ответ Катерина. Лучше б уж она заболела.

Она понимала, что ни в каком бизнесе невозможны стопроцентно доверительные отношения. Олег Приходченко мог скрывать от нее все, что угодно, но она должна точно знать, что стоит за всей этой историей с непонятной фирмой “Гранд Эд”. Она должна знать, чему она подвергает свою жизнь и жизнь своих сотрудников, принесших рапорт о своих злоключениях прямиком на порог ее дома, как нашкодивший кот приносит задушенную птицу.

Она взяла телефонную трубку и твердыми шагами бесповоротно решившегося человека пошла в самую дальнюю комнату, подальше от бабушки, от собак, кота и всего остального, что могло поколебать ее решимость. Набрав номер и услышав короткий быстрый ответ, она сказала четко:

– Пожалуйста, соедините меня с Георгием Ивановичем. Скажите, дочь профессора Солнцева.

Она разговаривала минут двадцать, и в конце концов ей было обещано, что через три дня она получит ответы на все свои вопросы.





* * *




Олег Приходченко не стал звонить из дома, опасаясь, что его могут подслушать. Накануне он увез Кирюху к матери, и, когда жена вернулась и не обнаружила сына, Олегу пришлось что-то выдумывать про зимний лагерь, в который он якобы его отпустил. Скандал по поводу того, что он разрешает сыну бесовские увеселения, Олег вынес достаточно спокойно. Дня на три он застрахован от возможных неприятностей, а потом мальчишку придется или возвращать домой, или искать ему новое место пребывания. У матери оставлять нельзя. Жена найдет моментально, и тогда быть беде.

Гриша Иванников с утра повез Кирюху в школу – у них на сегодня намечен утренник, и Кирюха не добрался бы на автобусе с карнавальным костюмом и пирогом, который вчера до ночи выпекала мать. Поэтому в машине Олег находился один, и можно было позвонить, и разговаривать всю дорогу до офиса. А это, значит, минут двадцать.

Он разговаривал, и на эти жалкие несколько минут ему становилось легче жить. Раньше он не знал, что так бывает, циничный, умный, спокойный и успешный Олег Приходченко. Он и предположить не мог, что жизнь сыграет с ним такую чудовищную шутку. Даже религиозное помешательство жены он воспринял спокойней, чем эту внезапно упавшую на него, как ловчая сеть для птиц, острую и безысходную любовь.