Петля будущего

Когда мы сворачиваем к Мидуэй-Парку, я думаю о том, что этот вечер мог бы быть вполне прекрасным, если бы не смерть и разрушения вокруг.

– Приехали, – говорит Малакай, когда мы упираемся в толпу.

Танк едет на бесшумном гравитационном двигателе, так что слышен лишь громкий стук гусениц об асфальт.

Постепенно люди понимают, что что-то не так, и оборачиваются на нас. Поначалу они спокойны, ведь это один из их танков, но увидев, что мы не останавливаемся, а едем прямо на них, они начинают кричать и убегать с дороги огромной махины. Затем в воздухе раздаются выстрелы УЗП – солдаты открывают огонь. Когда пули попадают в танк, мы чувствуем, как он сотрясается, но не сходим с пути.

Мы едем прямо, сквозь расступающуюся толпу, прямо к Галену Раю.

Малакай начинает подпевать песню Пандер и улыбаться. Я тоже улыбаюсь, а за мной и Пандер.

– Вижу его, – кричит Кина.

Да, я тоже вижу его на своем экране.

Кажется, он шокирован, удивлен и в то же время восхищен.

Я корректирую прицелы и, перемещая перекрестье по экрану, фиксирую на самодовольном лице Галена.

Я уже готов нажать на курок, но вдруг глаза Смотрителя начинают ярко светиться, как у солдат, что стоят позади него. Странное выражение удовольствия на его лице тает – собственно, как и все признаки жизни, – уступая место безучастности и пустоте. Его яркие белые глаза становятся оранжевыми, танк замирает, мой экран гаснет, и мы слышим звук умирающего двигателя.

– Что произошло?! – кричит Кина, отчаянно нажимая на курок, выдающий пустой щелчок.

– Питание выключено, – тихим голосом отвечает Малакай.

Мы переглядываемся. Удивительно, но наступившая тишина нас успокаивает, даже радует. Пожав плечами, мы хватаемся за оружие.

Кина открывает люк и взбирается на башню танка. Мы с Малакаем следуем за ней, к нам присоединяется Блю.

Мы стоим посреди толпы, ожидая, что кто-то заговорит, что-то произойдет.

– Дамы и господа, – говорит Гален Рай, свет его глаз гаснет, и он снова улыбается. – Как оказалось, некоторые беглецы решили сдаться.

Пандер вскидывает винтовку и целится в него. Гален широко улыбается:

– А может, и нет.

– Какой прекрасный способ уйти, – с улыбкой говорит Малакай.

– Рада, что встретила вас, ребята, – подхватывает Кина.

Все пятеро, мы поднимаем винтовки к плечу. Солдаты со светящимися глазами за спиной Галена выходят вперед, ни у одного из них нет оружия, но их выход – своего рода сигнал, и каждый солдат в толпе приводит оружие в боевую готовность.

Мы стоим под прицелами тысяч пушек. Это застывшее противостояние длится, кажется, целую вечность.

Внезапно половина сцены взрывается огненным шаром, а затем раздается еще один взрыв, в толпе, впереди.

Охваченные пламенем, брызжа кровью, разорванные на части и вопящие, Совершенные взлетают в воздух.

Опустив винтовку, я смотрю на развернувшуюся бойню и слышу рокот войск. Обернувшись, мы видим, как в парк несутся сотни Убогих: у одних в руках УЗП, у других пулеметы из двадцать первого века, стреляющие патронами, ножи, луки и стрелы, дубины и сельскохозяйственные орудия. Впереди человек двадцать скачут на лошадях, размахивая большими мечами.

Кто-то выкрикивает команду, и, пересекая ночное небо, залп стрел летит в толпу Совершенных справа от нас.

Где-то среди атакующей армии Убогих я узнаю Вудса Рафка, он обеими руками держит старый УЗП из Аркана и стреляет по толпе. Остальные – просто сотни лиц, которых я не знаю, но каким-то образом понимаю, что это и есть Исчезнувшие, – это люди, пропадавшие из города год за годом.

– Готовься! Целься! Огонь! – снова кричит кто-то, и вторая волна стрел разрывает звездное небо.

А затем все пятьдесят или около того лучников закидывают луки на плечи, хватают ножи и ныряют в бой.

Я смотрю, как стрелы взмывают в небо и с грохотом опускаются в Совершенных. А там, в дальнем углу парка, я вижу пятнадцать или шестнадцать Совершенных – они стоят под деревьями, с большим любопытством наблюдая за ходом битвы, глаза их светятся, как фары.

Оторвав взгляд от кучки яркоглазых наблюдателей, я вижу, что наши ряды тают: Исчезнувшие падают на землю под выстрелами современного и новейшего оружия Совершенных. Этого достаточно, чтобы вывести меня из оцепенения, я спрыгиваю с танка и выпаливаю три очереди из винтовки в черных солдат. Все трое падают замертво.

– Вот черт! – я стараюсь не думать о том, что только что отнял три жизни, но замираю, уставившись на трупы перед собой.

Я вспоминаю слова Шион: «Если хочешь выжить, научись ликвидировать людей до того, как они устранят тебя». И тогда я прихожу в себя.

Проталкиваясь мимо груды тел, я чуть не спотыкаюсь о Совершенного, который в этот момент душит Убогого. Я прижимаю ствол к голове Совершенного, спускаю курок и бегу дальше.

Меня окутывает ощущение нереальности, словно все это не может происходить на самом деле. Вокруг умирают десятки Совершенных и Убогих, смешанная с кровью грязь расплескивается, когда шальные пули вонзаются в землю, предсмертные хрипы и пронзительные крики разрывают воздух. И во всей этой суматохе кучка Совершенных со светящимися глазами по-прежнему стоит под деревьями, просто наблюдая за бойней – не помогая, не убегая, просто наблюдая. Я вижу, как одну из яркоглазых, стоящую посередине, разрывает потоком пуль, и она падает на землю. Я с изумлением смотрю, как у проходящего мимо Совершенного начинают сиять глаза, и, остановившись, он присоединяется к небольшой группе, неподвижно наблюдая.

Я чувствую, как звуковая пуля пронзает мое правое ухо, и, обернувшись, вижу девочку-подростка, которая снова целится в меня. Нет времени на сопротивление, тем более что в этот раз она вряд ли промахнется. Не успев нажать на курок, она вдруг начинает биться в конвульсиях, будто танцует на месте, и из нее вырываются фонтаны крови. Она падает на землю, а за ее спиной на одном колене стоит Вудс Рафка, ствол старого УЗП в его руке светится оранжевым жаром от выстрела. Кивнув мне, он поднимается на ноги, поворачивается и углубляется в парк.


Пробираясь вперед, я дважды стреляю в грудь приближающемуся солдату. Когда передо мной навзничь падают еще двое Совершенных, вижу, как Блю стреляет из пистолета в трех солдат – он попадает в каждого и, резко развернувшись, снова прицеливается, а поняв, что это я, улыбается. Я едва успеваю улыбнуться ему в ответ, как вдруг его левое плечо и часть груди исчезают в облаке пыли, которое рассеивается на ветру. В его глазах шок, он падает на колени. Из зияющей дыры в боку хлещет кровь.

– Нет! – кричу я, подбегая к нему, неистово стреляя в человека в черном, размахивающего Стирателем. Я нажимаю на курок пять, шесть, семь раз, и хотя он умер раньше, чем свалился на землю, я с яростным воплем выпускаю в него еще тридцать патронов. Я падаю рядом с мальчонкой, он прожил на свободе после Аркана всего три дня.

Его глаза ищут мои, умоляя о помощи, изо рта льется кровь.

– Не покидай меня, Блю! Живи, прошу тебя!

В его глазах столько боли и страха, что я отвожу взгляд, не в состоянии вынести этого. Я смотрю в зияющую рану в левой части его тела и вижу бьющееся, ослабевающее сердце. Его кожа начинает регенерировать с необычайной скоростью, кости, словно корни, вытягиваются, вены ползут и переплетаются.

– Лука…

– Заткнись, Блю! – кричу я хриплым голосом. – С тобой все будет хорошо, просто помолчи. – Я хочу, чтобы мальчишка сохранил силы, чтобы лежал неподвижно и ждал, пока эта странная магия, которой мы наделены, исцелит его.

– Лука…

– Просто заткнись, Блю, прошу!

Но магия прекращается. Его слабое сердечко замедляется и замирает меж частично отросших ребер.

– Лука…

– Нет, Блю! Не сдавайся!

Заживление прекращается окончательно.

Я снова смотрю мальчишке в глаза.

– Лука, мне так страшно.

Я чувствую, что по моим щекам текут слезы; хотел бы я знать, как избавить его от страха, найти нужные слова, чтобы он поверил, что все будет хорошо.

Рядом с нами раздается волна выстрелов УЗП, в воздух взлетают грязь и камни. Я прикрываю умирающего мальчика своим телом.

– Все хорошо, ты поправишься, – говорю я.

– Я не хочу уходить… не хочу…

– Все наладится, Блю, – твержу я, словно повторение лжи сделает ее правдой.

– Я… я снова буду совсем один? – шепчет он.

Я не успеваю ответить, глаза Блю стеклянеют и устремляются в небо, его тело обмякло в моих руках.

Я обнимаю его крепко, прижимая безжизненное тело к себе. Скорбь охватывает меня, но если позволю ей взять верх, то я покойник. Вместо этого я даю волю гневу. В последний раз сказав Блю «прости», я опускаю его голову на землю, затем левой рукой беру пистолет, правой – Стиратель, и убиваю каждого Совершенного, что попадается мне на глаза, независимо от того, опасны они для меня или нет, нападают они на меня и моих людей или нет. Я ору, размахивая Стирателем, стирая руки, ноги, головы. Когда аппарат наконец выходит из строя, превращаясь в искрящий фейерверк, я швыряю его в умирающего солдата и продолжаю двигаться вперед.

В какой-то момент я вспоминаю, что надо попасть на сцену и убедиться, что Гален мертв. Я пробиваю себе путь, стреляя в Совершенных, теряя счет, скольких уже повалил на землю. Я карабкаюсь по телам, поскальзываясь в грязи и крови, отнимая одну жизнь за другой, пока не добираюсь до того, что осталось от сцены. Галена нет, остается надеяться, что его убило взрывом, но его тела я не вижу.

Зато вижу, как палач встает на ноги, и, оглядев свой сломанный Стиратель, тянется к кобуре за пистолетом. Спотыкаясь, он волочет обожженную левую ногу, направляясь к Рен, которая сидит, ошеломленная, на полу уцелевшей части сцены.

Здоровенный солдат приближается к ней и приставляет ствол пистолета к ее голове. Я карабкаюсь по обломкам сцены, пытаясь подобраться достаточно близко, чтобы прицелиться в безжалостного палача, но понимаю, что слишком поздно.

Палач нажимает пальцем на курок, но, не успев выстрелить, замертво падает на спину, глаза его пусты.

Малакай бегом взбирается на сцену, хватает Рен на руки и уносит ее в сторону города.

Я слышу крик в толпе: армия Исчезнувших отступает. Обернувшись, вижу, как к парку подъезжают пять огромных грузовиков. Это древние дизельные монстры, такие сегодня можно увидеть только в музее.

Я наблюдаю, как Убогие укрываются за ними. Спрыгнув со сцены, стреляю в троих очередных солдат и бегу к статуе лидера повстанцев, который в свое время помог остановить Третью мировую войну. Я вижу Кину: она прячется за фонтаном, на ее ноге глубокий порез, она истекает кровью. Я бегу к ней, выстреливая семью очередями в Совершенных, попадающихся мне на пути.

– Ходить можешь? – спрашиваю я, присев рядом.

Она убирает руку, и я вижу, как рана у нее на ноге заживает, образуя на месте пореза шрам.

– Я в норме, – отвечает она с недоверием в голосе.

– Хорошо, нам надо идти. – Я хочу встать, но в этот момент двадцать или тридцать очередей разбивают мрамор на осколки.

Мы загнаны в угол; вода, льющаяся каскадом, словно занавес, с верхушки фонтана, то и дело прерывается звуковыми пулями, проходящими сквозь нее.

Исчезнувшие заполнили три из пяти грузовиков и уже отъезжают в сторону Красных зон, быстро заполняя оставшиеся два. Я вижу Пандер: взобравшись в один из грузовиков сзади, она стреляет в толпу. Водитель последнего грузовика падает из кабины, убитый выстрелом в голову, но его место за рулем героически занимает другой Убогий, несмотря на поток пуль, хлещущий по лобовому стеклу.

– Мы застряли, – говорит Кина.

Я оглядываюсь в поисках выхода, но, кажется, выхода нет. Группа из десяти или двенадцати солдат слева от нас и восемнадцати или девятнадцати справа начинают нас окружать. Мы в ловушке, мы больше ничего не можем сделать.