Питомник
Часть 26 из 59 Информация о книге
— В том, что все разваливается. Наш общий друг стареет, причем катастрофически стареет. Я вам говорила, он стал сентиментальным. Так вот, на самом деле, у него что-то вроде старческого маразма. Рыдает, как дитя, бабушкам на улице милостыньку подает. В церковь стал ходить. Само по себе это ни хорошо, ни плохо. Это его личное дело. Но стая чувствует, как слабеет вожак, и готовится его загрызть. — А тебе жалко? — Будете издеваться, ничего не расскажу, — процедила она сквозь зубы. — С чего ты взяла, что я издеваюсь? — искренне удивился Илья Никитич. — Почему бы тебе его не пожалеть? Все-таки старый, глубоко несчастный человек. Несмотря ни на что. — Ладно вам. Они не люди, сами знаете. — Нет, — Бородин покачал головой, — люди. И если ты будешь так к ним относиться, пропадешь. Они очень чувствуют, как к ним относятся. Впрочем, это твое личное дело. Скажи, пожалуйста, там есть реальный преемник? — Штук пять, не меньше, — Варя криво усмехнулась, — один другого краше. — Ну, тогда не так уж все страшно. Есть шанс, что они перегрызут друг другу глотки. Да и вообще, Варюша, тебя это не касается. — Перестаньте. Не надо меня утешать. Вы отлично знаете, что касается, еще как. Если старика сожрут, моему Мальцеву конец. И мне тоже. Старик с нас пылинки сдувает, ко мне даже привязался по-своему. А новые отморозки просто хапнут коллекцию, и привет. — Они знают о коллекции? — тихо спросил Бородин. — Что, все пятеро? Варя подкинула бусы на ладони, поймала, несколько секунд, прищурившись, разглядывала камни, наконец прошептала: — На самом деле реально опасен всего один, остальные так, семечки. Вот он, этот один, знает. И, разумеется, именно ему старик доверяет как самому себе. — Ну, так чаще всего и бывает, — задумчиво протянул Бородин и, помолчав, небрежно спросил: — Тебе что-нибудь говорит такое название: ЗАО «Галатея»? Варя побледнела, рука с чашкой дрогнула, горячий чай пролился на кожу, она только чуть поморщилась, хотя это был кипяток, осторожно поставила чашку и поднесла руку ко рту. — Да. Есть такая фирма. Покупка и продажа антиквариата. Все. Больше мне ничего не известно. И вообще, хватит об этом. О детских домах я узнаю все, что смогу, — она приподнялась, поискала глазами официанта, махнула рукой и, когда он подошел, попросила счет. Бородин попытался сунуть ей двести рублей, но она не взяла. Гроза кончилась. Небо расчистилось, с деревьев капало, черный мокрый асфальт сверкал на солнце. — Вас подвезти? — спросила Варя. — Спасибо, я лучше пешочком. Воздух такой замечательный. Тебе, кстати, надо гулять как можно больше. — Ага, буду гулять. Дверца захлопнулась, белый новенький «Фольксваген» рванул по улице, превышая скорость. Глава 16 Коля Телечкин переходил широкую площадь, когда упали первые капли дождя. Он направлялся к метро, чтобы поговорить с бомжами, которые обитали у крытого рынка. Если предположить, что Рюрик сказал правду, его приятели могут знать, где он шлялся ночью. «Зачем мертвому бомжу алиби? — пискнул в голове лейтенанта ехидный голосок. — Успокойся, Телечкин, не лезь, куда не просят, о жене подумай, о будущем ребенке, о маме с бабушкой». Небо над головой затряслось, ударил гром, сразу у нескольких припаркованных машин включилась сигнализация. Визг, вой, громовые раскаты заглушили тихий внутренний голосок. Ливень рухнул сплошной стеной, лейтенант едва успел добежать до метро. В вестибюль набилось много народу, откуда-то из угла несло знакомой вонью, и Телечкин сквозь толпу стал потихоньку протискиваться к бомжам. Их было всего двое. Старик в драном тельнике и засаленных ветхих галифе мирно спал на газетке. Рядом примостилась нестарая, но сильно потасканная женщина, почти лысая, с красным испитым лицом. Она сидела, уставившись опухшими бесцветными глазами в одну точку, и едва заметно покачивалась. Лейтенант был в форме, женщина сжалась в комок, закрыла голову руками и тихо запричитала: — Не тронь, начальник, слышь, не тронь, а? — Никто вас трогать не собирается, — успокоил ее Телечкин, — Рюрика и Симку знаете? — А чего? — подал голос старик. Оказывается, он не спал, но вставать не собирался, просто приподнялся на локте. — Знаете или нет? — Ну, предположим, — рыгнув, важно ответил старик. — Когда в последний раз видели? — Ну, а че случилось-то? «Не знают еще, — решил Телечкин, — так даже лучше». — Позапрошлой ночью кто-то машину мою раздел. Один мужик вроде видел, как Рюрик крутился поблизости. Я хочу сам с ним разобраться. Пусть отдаст по-хорошему все, что снял, я его отпущу, никакого дела заводить не буду. — Ну, так ты чего, не знаешь, где он живет? Сходил бы к нему и разобрался, — резонно заметила женщина. — Да я не уверен, он или не он, — задумчиво произнес Телечкин, — по описанию, вроде Рюрик, однако было темновато, тот мужик мог вполне ошибиться. Вы когда в последний раз видели Рюрика? — Не он! — вдруг уверенно произнес старик, сел, стал тереть воспаленные глаза. — А какая тачка у тебя? — «Жигуль», шестерочка, — гордо соврал Телечкин. Никакой машины у него не было. — Рюрик ни за что ментовскую тачку трогать не станет, он вообще таких вещей не практикует, в натуре, — затараторила женщина, — он кичи больше смерти боится, чтобы он на ментовскую тачку позарился — никогда, сукой буду. — Погоди, — перебил ее Телечкин и обратился к старику: — Ты сказал, точно знаешь, что не он. Почему? — Позапрошлой ночью машину раздели? — старик прищурился. — С воскресенья на понедельник? Часа в три? — Да. — Отпадает! — бомж помотал головой. — Точно, отпадает. В воскресенье вечером, часов в двенадцать, на рынок продукты привезли, мясо, рыбу. Мы с Рюриком, с Васькой Куликом и еще там с мужиками это дело сгружали, часов до пяти утра. Так что Рюрик тачку твою не трогал. И никто из наших не трогал, понял, нет, в натуре? В другом месте вора ищи. А мы люди порядочные, своим трудом зарабатываем. — Часто? — Да всю дорогу! Как привозят, так мы разгружаем. В воскресенье ночью всегда большой завоз. — А еще кто-нибудь этим интересовался? — быстро спросил лейтенант. — В каком смысле? — Ну, кто-нибудь подходил к вам в воскресенье, спрашивал о Рюрике, о Симке? — Тебе зачем? — старик подозрительно уставился на лейтенанта. — Машину твою никто из наших не трогал, точно говорю, в натуре, ну и все. Разговаривать не о чем. Бомжи чувствовали в нем слабину, и это было противно. Не умел он разговаривать с людьми так, чтобы они трепетали, не умел глядеть «магнетическим» взглядом, прямо в глаза, не моргая. Такие вещи отлично получались у капитана Краснова. Во всяком случае, капитан считал себя большим специалистом по психологическому воздействию на подозреваемых. Когда взгляд не помогал, пользовался кулаками, иногда ногами. Коля вспомнил Краснова, подумал, что именно из-за капитанского профессионального мастерства ему, младшему лейтенанту Телечкину, сейчас приходится вытягивать из бомжей информацию, и попытался прожечь старика насквозь пристальным взглядом. Смотрел молча несколько секунд, старался не моргать. Старик зевнул, продемонстрировав гигантскую пасть с черными осколками зубов, и вяло спросил: — Ты чего, в гляделки решил поиграть, начальник? — В воскресенье утром Симка устроила здесь концерт, в ларьке крутили музыку, она плясала, — лейтенант тяжело, безнадежно вздохнул, — рядом вертелся тип в черном, со свастикой и черепами. — Платочек на голове, — отрешенно произнесла женщина, — очки темные… Курить есть у тебя? — На, возьми пару штук, — Коля протянул ей пачку, — он вас спрашивал о Симке? О чем-нибудь с вами разговаривал? Женщина дрожащей рукой аккуратно вытянула две сигареты и спрятала за пазуху. — Да мы с такими панками-фашистами ваще не разговариваем, они нас ненавидят, мы их, — рявкнул старик, — зверье они, в натуре, отморозки. Вон, в Сокольниках прошлым летом такие, с черепами, на мотоциклах, цыган мочили ночью, даже младенцев не пожалели, зверье! — старик кричал так, что многие головы стали поворачиваться в их сторону. И опять померещились Коле знакомые светло-карие глаза. «Нет, я не псих! — жестко сказал себе лейтенант. — У него лицо стандартное, вот он и видится мне на каждом шагу». — Кончай орать! — скомандовал он старику. — Мы ловим его, понятно? Он опасный преступник, так что, давай, живо, отвечай на вопрос: он с вами разговаривал или нет? Командный тон оказался куда действенней магнетических взглядов. Бомжи не испугались, но прониклись к младшему лейтенанту искренним почтением. — Никак нет! — коротко рявкнул старик, видно, вспомнив свою армейскую юность. Гроза между тем кончилась, толпа повалила на улицу из вестибюля. Коля попросил у бомжей документы, их, конечно, не оказалось. «А физиономия у него вовсе не стандартная, просто я его боюсь, — беспощадно признался себе лейтенант. — Когда человек одет вызывающе, с черепами и свастикой, лицо как бы смазывается». — Да ты меня всегда найдешь, — сказал старик, — я либо здесь сижу, либо за рынком, на хоздворе. Ноздрю спросишь, тебе каждый покажет, если, конечно, ты это, без формы своей будешь. А в форме — нет. Никто не скажет, только голову заморочат. Среди наших стукачей нет. Понял? Коля втиснулся в толпу. Почему-то из пяти дверей была открыта только одна, и на выходе образовалась небольшая давка. «Он просто слышал, как они обсуждали предстоящую ночную работу, — размышлял лейтенант, — однако как же он узнал, что Симка живет с Рюриком? Тоже услышал? Впрочем, мог запросто обойтись и без этой информации. Пришел, увидел, что она одна дома, и убил. Все. Не надо усложнять». Оказавшись на свежем воздухе, Коля застыл на миг, размышляя, что еще он может сделать, стоит ли сходить в бомжовский дом, побеседовать с соседями несчастной парочки, или лучше отправиться к себе домой и ждать звонка Бородина. Он стоял у перехода через площадь. Вероятно, сломался светофор, долго не загорался зеленый, и успела собраться приличная толпа. Машины, проезжая на большой скорости, пускали из-под колес фонтаны грязной воды, толпа шарахалась назад, наконец зеленый включился, и стадо машин неохотно замерло, заняв переход. Людям пришлось лавировать между ними, толкая друг друга. Кто-то сильно ударил Колю в спину. Мимо, совсем близко, пробежала полная молодая женщина, волоча за руку маленького ребенка. Телечкин тихо чертыхнулся, сделал несколько шагов и вдруг почувствовал странную тупую боль в спине. Еще шаг, и боль стала нарастать с реактивной скоростью, пересохло во рту, площадь завертелась перед глазами. Сквозь липкий тяжелый туман он увидел, как зажегся желтый, машины отчаянно засигналили. Ноги обмякли, в глазах потемнело, он не мог понять, удается ли ему идти, передвигаться к безопасному тротуару, или это просто беспорядочное кружение, движение в никуда. Коля сделал еще шаг, то ли по земле, то ли по воздуху, почувствовал, что под ногами уже никакой земли нет и он болтается в пространстве, в невесомости, как космонавт. Площадь выла и визжала. Отчаянный скрежет тормозов взорвался у него в мозгу, и не осталось ничего, кроме боли, огромной, как вселенная. Люся встретила доктора Руденко робким вопросом: — А тетя Лиля за мной придет? Евгения Михайловна присела на краешек койки и провела рукой по светло-желтым свалявшимся волосам. — Надо голову вымыть и лук втереть, — с легким вздохом произнесла Люся и принялась теребить уголок простыни. — Как ты себя чувствуешь? — Хорошо. — Живот болит?