Подари мне прошлое

— Наши дети танцуют с ангелами, Тори. Когда мы счастливы, мы даем им музыку.

Сара танцует с ангелами.

Она танцует с ангелами.

Татуировка Чейза. Он наказывает себя этой татуировкой как напоминанием о том, что она умерла. Но это значит совсем другое. Она танцует с ангелами. Татуировка должна напоминать, что нужно писать симфонию, под которую она танцует, которая вызывает улыбку и смех на её милом личике. Музыка, говорящая ей, что мы тоже счастливы.

Четыре пары глаз смотрят на меня с надеждой, что достучались до меня. Чейз — единственный человек на белом свете, который действительно может помочь мне отпустить прошлое, и, думаю, я тоже его спасение. Я должна его увидеть. При этой мысли мое сердце болит чуть меньше.

— Спасибо, — шепчу я с дрожащей улыбкой. Не нужно больше никаких слов. Каждый из них обнимает меня на прощание, и я наконец-то научилась отвечать тем же.

Как только все уходят, я мчусь в душ, затем надеваю первую попавшуюся чистую одежду. Бегаю по квартире в поисках всего, что мне нужно, и торопливо направляюсь к своей машине. Я не идиотка и не превышаю скорость, чтобы побыстрее доехать до Чейза, но кричу на светофоры и других водителей, чтобы заставить из задницы двигаться быстрее.

Мне нужно увидеть моего ангела.



Глава 23



Чейз

Сижу на полу посреди гостиной в одних только старых спортивных штанах и пялюсь на стену.

Желтый.

Желтый.

Желтый.

Но всё равно, черт побери, не тот оттенок. Завтра снова поеду в магазин стройматериалов и попробую оттенок под номером двадцать. Кажется, оттенок «Солнечная тропинка» именно такой, каким было её платье, и завтра я в этом удостоверюсь, когда нанесу его на стену.

Вздохнув, ложусь на деревянный пол, который холодит мою обнаженную спину. Закрываю глаза и думаю о Тори. Красивой, восхитительной, дерзкой Тори. Прошла уже неделя, а я всё еще в полном отчаянии. Я никогда не оправлюсь от её потери.

Никогда.

Она была светом в моем темной мире. Поводом для улыбки. Причиной вновь почувствовать надежду.

Теперь этот свет погас, и я остался один в холодной, темной пустоте. Один, мать твою. Без неё мое сердце болит каждый день, каждую минуту.

Щелчок открывающейся двери вызывает волну надежды, что может быть это Тори. Но я-то знаю. Она ушла — навсегда. Кроме того, Пенелопа пообещала зайти сегодня вечером и принести остатки ужина, так что, знаю, это она пришла.

— Привет, Пенни, — приветствую, даже не потрудившись открыть глаза.

Она с грохотом бросает сумочку на пол, и её шлепанцы стучат по полу, когда Пенни подходит ко мне.

— Прежде чем спросишь, я обедал. Просто засунь еду в холодильник. Поем попозже, — вру я. Я не завтракал и не обедал, и ужинать тоже не собираюсь. Я не хрена не голоден.

Она шмыгает носом, и всё мое тело холодеет. Я практически боюсь открыть глаза, а вдруг это жестокий сон. Этот звук не принадлежит моей голосистой сестре.

— Я тоже не была голодна.

На этот раз я открываю глаза и вижу ангела, стоящего надо мной.

Моего ангела.

Влажные, спутанные светлые волосы, находящиеся в полном беспорядке. Заплаканные голубые глаза, наблюдающие за мной. Идеальные губы, слегка подрагивающие от едва сдерживаемых эмоций.

— Слава богу, детка, — шепчу я.

— Чейз!

Тори бросается на меня, садясь на мои бедра. Мои пальцы зарываются в её растрепанные волосы, и я притягиваю Тори к себе. По её щекам текут слезы и падают мне на лицо. Хочу осушить их все поцелуями.

— Пожалуйста, прости меня, Тори, — бормочу и нежно целую её в губы. — Я так сильно тебя люблю. Ты должна мне поверить.

Тори всхлипывает, и я прижимаю её к себе. Целую её лицо в отчаянной попытке избавить от боли.

— Каждый божий день я скорбел вместе с тобой, Тори. Каждый долбанный день, — выдыхаю и отстраняюсь, чтобы заглянуть ей в глаза. — Я умолял Бога изменить прошлое — забрать меня вместо них.

Провожу большими пальцами по ее щекам, вытирая слезы.


— И, детка, я не просто скорбел вместе с тобой. Я также горевал о тебе. Я причинил тебе невыносимую боль и хотел помочь — исцелить тебя. Каждый день я искал тебя, несмотря на просьбу моей матери не делать этого. Я считал, что если бы смог найти тебя, то позволил бы тебе выместить на мне свой гнев и ненависть. Ты смогла бы наказать меня за то, что я сделал. Что, как я надеялся, дало бы тебе потом хоть какое-то облегчение от боли.

Снова целую её нежные губы.

— Когда я не смог тебя найти, то сосредоточился на получении степени в психологии, затем на получении докторской степени, потому что хотел помогать людям. Я уже причинил столько боли и страданий, это было самое малое, что я мог сделать в ответ.

На этот раз её губы касаются моих в легком поцелуе. Я ищу в её глазах хоть какой-то намек на её чувства. Тори по-прежнему молчит, но пока еще не закрывается от меня.

— Когда ты пришла на встречу группы в тот день, я и понятия не имел, что ты та самая женщина, чью жизнь я нечаянно разрушил. Но наша с тобой связь была осязаемая и настоящая. В ту же секунду, как увидел тебя, я понял, что моя жизнь не будет иметь никакого смысла без тебя.

На её губах появляется едва уловимая улыбка, и это заставляет меня продолжить.

— Наша любовь настоящая, Тори. И жизнь сыграла с нами очень злую шутку, — шепчу я. — Но всё это мне безразлично. Единственное, что меня волнует — это ты. И я хочу провести остаток своих дней, любя тебя, и чтобы ты любила меня в ответ. Я хочу, чтобы мы исцелили друг друга. Вместе.

Она проводит пальцами по моим волосам, и её большой палец скользит по моему шраму на линии роста волос.

— Ты ездил туда каждую неделю.

Киваю и поглаживаю пальцами её спину.

— Ты перекрашиваешь свою проклятую стену в попытке подобрать тот же оттенок, что и её платье — последнее, что промелькнуло у тебя перед глазами, пока она была жива.

— Я думаю о ней каждый божий день, — говорю Тори.

Она садится и проводит пальцами по моей татуировке.

— Ты никогда не забывал её.

— Как же я мог её забыть? — хмурюсь.

Губы Тори дрожат, и она накрывает ладонью надпись на моей груди.

— Твоя боль — моя боль.

Притянув Тори к себе, я целую её, на этот раз крепко, прежде чем отстраниться.

— Твоя боль — моя боль, — соглашаюсь с ней.

— Чейз, это должно было быть трудным для меня решением. Я должна ненавидеть тебя всеми фибрами своей души... — замолкает Тори.

Я киваю и улыбаюсь ей.

— Надеюсь, тут кроется некое «но».

Тори улыбается мне сквозь слезы.

— Но, я не ненавижу тебя. На самом деле я так сильно тебя люблю, что мне даже больно быть вдали от тебя, физически больно. Ты бальзам для моей измученной души. Ты нужен мне, Чейз Монро. И да, конечно я прощаю тебя за то, над чем у тебя никогда не было контроля. Прости, что мне понадобилось столько времени, чтобы это понять.

Притянув Тори к себе, целую, а затем перекатываю на спину так, чтобы оказаться сверху.

— Мне эта поза нравится больше, потому что теперь ты уже никогда не сможешь от меня уйти.

Тори всхлипывает, когда я прижимаюсь к ней всем телом.

— Я никуда не собираюсь, любимый.

Мои губы находят её, и мы неспешно целуемся, наслаждаясь тем, что пропустили, кажется, целую вечность, хотя прошла всего неделя. Встав, я не отрываю от Тори глаз, когда поднимаю её.

Подхватываю её на руки, восторженный визг Тори заполняет мое сердце радостью, и несу по коридору в спальню.

— Что ты делаешь? — хихикает Тори.

Смотрю в ее великолепные голубые глаза и застенчиво улыбаюсь.

— Несу тебя на руках. Как и обещал.

На её глазах выступают слезы, я опускаю её на кровать, и понеслось. Одежда, неистово сорванная друг с друга, стоны — начало нашего эпичного примирительного секса. Мы целуемся, становясь одним целым.

Одна душа.

Одно сердце.

Две половинки, которые становятся одним целым, когда вместе.

Но именно когда мы сливаемся воедино, мир становится идеальным. Эмоции, мысли и мечты сплетаются вместе в нечто прекрасное, в нашу любовь. Я быстро и жестко толкаюсь в неё, отчаянно желая заклеймить, чтобы доказать свою преданность, Тори впивается в мою кожу ногтями с тем же стремлением быть ближе.