Подлинное искупление

— Да, — ответила я, мое тяжелое сердце внезапно охватила какая-то новая, незнакомая лёгкость.

— Я тебе не безразличен? — в его голосе послышались нотки недоверия.

— Нет, — ответила я и почувствовала, как он расслабился.

— Ложись, — сказала я и, подавшись назад, потянула его на каменный пол.

— Охранники, — пытаясь сопротивляться, произнес он. — Они вернутся. Тебе нельзя здесь находиться. Тебя накажут.

— Все в порядке, — ответила я.

На его лице застыло хмурое, озадаченное выражение. Признание уже было готово сорваться с кончика моего языка, но увидев, как его глаза слипаются от усталости, я сдержалась. Вместо этого я сказала:

— Когда они вернутся, брат Стефан и сестра Руфь нас предупредят.

Казалось, мой ответ, его успокоил. Не отпуская моей ладони, Райдер опустился на пол. Я легла рядом с ним. Райдер обнял меня своей сильной рукой, и моя голова легла ему на грудь. Было очень непривычно лежать вот так. Но я не противилась. Я почувствовала, что хочу этого больше всего на свете.

В этой камере, с истинным Пророком нашей веры я была, как дома. Я поняла, что это единственное место, где мне хотелось бы сейчас находиться. Престранная ситуация.

Я взглянула на руку Райдера, на вытатуированные у него на коже рисунки, и провела пальцем по дьявольским изображениям.

— Райдер? Откуда у тебя на руках эти жуткие образы? Кто их тебе сделал?

Райдер замер всем телом.

— Хармони, есть вещи, которые ты обо мне не знаешь. Нехорошие вещи… неправедные поступки, которые я совершил. Места, где я бывал.

У меня по спине пробежала дрожь страха и беспокойства. Подняв голову, я уставилась в смущенное лицо Райдера. У меня тоже было прошлое, о котором я не могла и не хотела рассказывать. Но мне не давал покоя один вопрос, ответ на который мог кардинально изменить мои чувства к Райдеру.

— Райдер, ты… ты когда-нибудь пробуждал ребенка? (Прим. Обряд пробуждения см. Глоссарий)

На лице Райдера застыло выражение неподдельного шока.

— Никогда. Я…

Он, словно стесняясь, опустил голову и добавил:

— Я чист, Хармони. Я никогда ни с кем не спал. Меня едва касалась женщина.

Его прекрасные черты лица ожесточились.

— И я бы никогда не взял ребенка. Это гнусно и аморально. Да никакая вера в Бога не могла бы оправдать такого.

Непосильный груз свалился у меня с плеч. Воодушевлённая его признанием, я немного приподнялась, так что мои губы оказались прямо над губами Райдера. Я была потрясена отразившимся в его глазах восхищением. И поняла, что запомню этот взгляд навсегда.

— Ты замечательный, — прошептала я. — Может быть, ты и согрешил в прошлом, но сейчас ты искупаешь свою вину.

Райдер покачал головой. Он открыл было рот, чтобы возразить, но я остановила его очередным поцелуем. Сначала Райдер напрягся, однако вскоре расслабился и его губы осторожно задвигались под моими губами. Когда я отстранилась, меня, как никогда прежде согрело вспыхнувшее в глазах Райдера чувство.

— Мне… мне понравилось целоваться, — призналась я, и была вознаграждена улыбкой. Настоящей, искренней улыбкой.

Это зрелище покорило моё сердце.

Клеймо «окаянная» могли носить только женщины. Но если бы его давали мужчинам, Райдера непременно объявили бы таковым. Все в нем было прекрасно. Я видела, что он так не считает. Более того, буквально во всем, что он говорил и делал, я видела его откровенную ненависть к себе. Видела ее в его пристальных темных глазах.

Но когда я положила голову ему на грудь, и Райдер прижал меня к себе своими сильными руками, я просто это почувствовала. Эту заботу от человека, который пытался убить своего единственного брата, чтобы уберечь меня от его жестокости и спасти от публичного позора.

Такое меня ожидало будущее. Я всегда знала, что моя судьба будет не из лёгких и никогда не тешила себя иллюзиями. Поэтому прямо сейчас, я наслаждалась этим ощущением, успокаивающими объятьями этого мужчины. Пока еще это возможно.

Объятьями единственного мужчины, который проявил ко мне такую любовь и уважение.

Целомудренного Пророка с метущейся душой.

Душой, которую, как я верила, еще можно спасти.

Даже если моя уже была проклята.



ГЛАВА ДЕВЯТАЯ



Райдер


Моему телу хотелось спать, но разум не давал мне уснуть. К тому же, когда я смотрел на спящую у меня на груди Хармони, то понимал, что никогда не сомкну глаз. Мне хотелось всю жизнь пролежать на этом месте. Остальной мир может подождать, и меня не волнует, даже если он и вовсе канет в небытие… пока мы лежим здесь вот так, безмятежно.

Я погладил длинные светлые волосы Хармони. И, когда от моего прикосновения она затаила дыхание, у меня защемило сердце. Я почувствовал, как моих губ коснулась лёгкая тень улыбки. Но она тут же исчезла, как только я подумал о том, что ее ждет впереди. Иуда. Церемония. Очищение… жизнь в рабстве и ужасе.

Неожиданно я ощутил такой неистовый приступ гнева, что его было практически невозможно сдержать. Я изо всех сил старался не шевелиться, когда он, волна за волной, обдавал меня изнутри.

У меня не было возможности остановить Иуду.

Когда мне представилась такая возможность, я его не убил… У меня больше никогда не будет такого шанса. Я просрал свой шанс ее спасти.

Ее заберут у меня, и я ничего не смогу с этим поделать. Я крепче обнял Хармони. Внезапно я вспомнил о Стиксе и Мэй. Мне стало дурно, когда я задумался о том, что сделал им много месяцев назад. Должно быть, именно это чувствовал Стикс, когда я забрал у него Мэй и привез обратно в общину. Это грёбаное ощущение полной беспомощности от того, что ты можешь потерять любимого человека.

Неудивительно, что он мечтал меня убить.

Неудивительно, что Мэй меня не хотела.

Я провел рукой по щеке Хармони. Теперь я понял, что значит чувствовать такую связь. И я, бл*дь, не мог её потерять. Если это произойдёт, я не переживу.

Я все еще смотрел в прекрасное лицо спящей Хармони, когда вдруг начала приоткрываться дверь камеры. Я выпрямился, полностью уверенный в том, что это вернулись охранники, и мысленно приготовился сразиться с входящим. Кто бы это ни был, он держал в руках свечу. Её тусклое пламя освещало комнату гораздо лучше, чем яркая луна, свет которой пробивался сквозь маленькое окошко.

Мои глаза постепенно привыкли к новому освещению. У двери стоял мужчина, которого я часто видел в коридоре. Я немного успокоился, зная, что этот человек — опекун Хармони, человек, которому она доверяла. К которому относилась почти как к отцу.

Тихо, чтобы её не потревожить, мужчина подошел поближе. Он взглянул на лежащую у меня на коленях Хармони, и его лицо смягчилось. Он выглядел где-то лет на пятьдесят. У него были черные, как смоль, волосы и карие глаза. Почему-то он показался мне знакомым, хотя я не сомневался, что никогда раньше его не видел.

Мужчина — Хармони звала его братом Стефаном — встретился со мной взглядом. Кроме свечи, он держал в руке что-то еще.

Я нахмурился, увидев, что он присел и поставил свечу рядом со мной. Наклонившись, он вложил мне в руки папку. Я взглянул на Хармони — она крепко спала.

В тусклом свете свечи я открыл папку и посмотрел на первую страницу. Моя душа ушла в пятки. Передо мной предстала фотография моего дяди, Пророка Давида. Меня шокировало не то, что на ней было его лицо, а сама фотографии. Я пять лет прожил среди Палачей. У каждого из моих бывших братьев имелась такая фотография, висевшая на стене в здании клуба.

Фото арестованного полицией.

Со страницы с этой грёбаной фотографией на меня смотрел мой дядя. Я прищурился, чтобы повнимательнее ее рассмотреть. В руках он держал табличку с личной информацией. Я прочел его имя и побледнел.

«Лэнс Картер»

Я помотал головой, пытаясь понять, что все это значит. На папку опустился палец, и я взглянул на брата Стефана.

— Прочитай, — беззвучно, одними губами, произнес он. — Всё это.

— Охранники, — так же беззвучно ответил я.

— О них не беспокойся, — сказал он и вышел из камеры.

Я полагал, что он закроет дверь, но он ее не закрыл. Это что, ловушка? Я ждал, когда в камеру ворвутся дежурящие в тюремном блоке охранники и сфабрикуют мне обвинение в хранении этой папки. Но никто не объявился.

От этой неразберихи у меня участился пульс. Я понятия не имел, что, черт возьми, происходит. Но я слишком устал, чтобы этим заморачиваться. Сделав глубокий вдох, я снова открыл папку. Затем наклонился к свету свечи и начал читать.

С каждым предложением мое сердце опускалось все ниже и ниже. Это была информация о моем дяде…. информация о его жизни до религиозной миссии.

«Лэнс Картер родился в Литл-Роке, штат Арканзас… жил ничем не примечательной жизнью, пока его не признали виновным в совершении насильственных действий в отношении детей… два случая изнасилования восьмилетних девочек… приговорён к двадцати годам тюрьмы… отсидел двенадцать».

К горлу подступила тошнота. Мой дядя, лидер нашей веры… грёбаный осужденный педофил…

Чтобы хоть как-то совладать с нахлынувшей на меня яростью, я изо всех сил сжал в руках лист бумаги. Я стал читать дальше, каждая новая порция информации отравленным лезвием вонзалась мне в сердце, во всё, что я когда-либо знал, все глубже и глубже, пока совсем ничего не осталось.

«Жил один в деревеньке Арканзаса вместе с другими осужденными педофилами, с которыми познакомился в тюрьме… Они быстро привлекли к себе еще больше людей, когда Лэнс Картер, в последствии взявший себе имя Пророка Давида, заявил, что во время его паломнической поездки в Израиль ему было явлено откровение… В действительности, он никогда не покидал Соединенные Штаты.

Его община, исповедующая приближающийся Конец Света и теорию свободной любви, выросла до таких масштабов, что ей было необходимо куда-то перебазироваться… Картер купил землю в сельском пригороде Остина в штате Техас… В последующие годы Картер объявил, что Бог приказал ему отправить свой народ в другие страны, чтобы привлечь в Орден новых последователей… На самом деле, АТФ начало расследование его махинаций с оружием, необходимых для финансирования общины, и ему понадобилось хранить его запасы денег и оружия за рубежом…»

Я пожирал глазами страницу за страницей, читая информацию о людях, основавших нашу веру вместе с моим дядей. Каждый из них был когда-то уличен в сексуальном насилии.

Мой дядя создал коммуну для занятий сексом с детьми. Он создал все это, придумал целую историю, чтобы построить веру, целиком основанную на педофилии. Привлекая сторонников — других сексуальных извращенцев — пока в вере не родились и не выросли дети.

Я закрыл глаза, но у меня в голове неотступно вертелся обряд Дани Господней, Иудино видео с маленькими обнажёнными девочками, танцующими для своего Пророка. Открыв глаза, я посмотрел на Хармони.

Окаянные… самые красивые девушки из всех общин отправлялись к месту жительства Пророка Давида для его личного пользования. Чтобы их "наставляли", а на самом деле, насиловали, последователи-охранники. Чтобы стать предметом божественного очищения охранников.

Мой дядя использовал отмазку насчёт красоты молодых окаянных девушек для своих извращенных удовольствий. Он хотел их, поэтому придумал замысловатую историю, чтобы люди веры обходили их стороной, боялись их… таким образом, они всецело принадлежали ему и его приближенным. Мужчинам с такими же пристрастиями, как и у него.

— Хармони, — с полным отвращением от прочитанного прошептал я и, наклонившись к ней, обнял ее покрепче.

Когда до меня дошло всё то, что я только что прочитал, к моим глазам подступили слёзы отчаянья. Всё было ложью. Совершеннейшей хернёй… и я являлся частью всего этого, неотъемлемой частью… Я это поддерживал.