Подольские курсанты
Часть 13 из 26 Информация о книге
После утреннего совещания у генерала Смирнова полковник Стрельбицкий отправился на позиции. Ожидалось прибытие первого артиллерийского дивизиона запасного полка. Эта новость вызвала настоящее воодушевление среди защитников рубежа. Еще бы — целый дивизион! Для него уже были подготовлены отдельные позиции. Командир дивизиона капитан Прокопов сразу же понравился Стрельбицкому. В запыленной гимнастерке, перетянутой ремнями портупеи, пропахший соляркой и осенней сыростью, он стоял перед полковником по стойке «смирно» — уставший, но сияющий военной выправкой и боевым запалом. — Ну, здравствуйте. — Стрельбицкий долго тряс руку капитана, глядя ему прямо в глаза, стараясь угадать настроение. То, что он видел, радовало Ивана Семеновича: с этими ребятами можно воевать, решимости хоть отбавляй! Капитан Прокопов рассказал, как трудно, с огромным напряжением пришлось выходить из окружения по лесным дорогам с тяжелыми пушками, да еще на разбитых полуторках. — В общем, слава богу, обошлось. — Прокопов улыбнулся белозубой улыбкой и махнул рукой. — Теперь — куда прикажете. Учитывая, что дивизион двигался в район Малоярославца, но попасть туда не мог по причине отсутствия горючего, Стрельбицкий, как старший артиллерийский начальник, подчинил дивизион себе и приказал ему занять подготовленные позиции здесь, на Ильинском рубеже. — Ну, идемте, покажете ваше хозяйство. — Иван Семенович пригласил капитана следовать за ним. На дороге стояли несколько полуторок с прицепленными к ним странными орудиями. Подойдя поближе, Стрельбицкий с удивлением заметил на их стволах латунные царские орлы. В качестве противооткатных устройств у пушек были примитивные каучуковые буфера. Впереди ствола возвышались два металлических сиденья для номеров. Такие орудия, насколько полковник помнил историю, использовались по большей части на военных парадах, а не в бою. Заметив его недоумение, капитан Прокопов поспешил пояснить: — Орудия 1902 года выпуска. Тоже в дело пошли. Мы и воюем, и одновременно изучаем матчасть. Ребята у меня толковые, быстро осваивают. — Он кивнул на стоящий позади машин неровный строй артиллеристов… — Н-да, — протянул Стрельбицкий, продолжая разглядывать прибывшее подкрепление. В какой-то момент в его душу закралось сомнение: сумеют ли эти герои сдержать натиск врага с не приспособленными для этой цели орудиями? Но выбора не было. Полковник собрался и громко произнес: — Ввиду отсутствия возможности маневра приказываю закрепиться и удерживать огневой рубеж к югу от шоссе. Ваша задача: не допустить прорыва танков противника в глубь нашей обороны. Краем глаза он заметил, как моментально посерьезнело лицо капитана, как подобрались в строю артиллеристы. Нет, фашистам таких героев не одолеть! Это вам не латунные наклепки, эти орлы — настоящие! * * * Армада немецкой техники замерла на самом берегу. Полтора десятка «четверок», «праги» и «двушки», несколько бронетранспортеров и длинная колонна мотоциклов. Дальше идти им мешала студеная вода Извери. Наращивая силы, немцы еще вечером 7-го числа сумели отбросить передовой отряд на восточный берег. Но развить наступление помешала водная преграда, и теперь, рыча в бессильной злобе, обманутые преследователи топтались на месте. Артиллеристы Россикова продолжали огрызаться беглым огнем, но силы были слишком неравными. В ответ немцы ударили десятью батареями, накрыв, по сути, отрытые позиции курсантов. В какую-то минуту гитлеровцам показалось, что наступил переломный момент: еще напор, и русские дрогнут и начнут отступать, тогда останется стремительным броском форсировать реку и гнать неприятеля вплоть до самой Москвы. Поэтому для отряда Старчака оставалась главной задача — не пустить немецкие танки на мост, во что бы то ни стало удержать переправу. Иначе вся эта лавина хлынет на восточный берег и сметет боевые порядки и без того ослабленного передового отряда. Сашка снова прильнул к панораме и ощутил в теле мелкую дрожь. Подумал, что эта дрожь оттого, что он озябшими руками дотронулся до холодного металла, но это было другое. Он всегда знал, а теперь еще и убедился на личном опыте, что фашистов можно бить и обращать в бегство, что все их геройство — показное, они сильны лишь перед слабым испуганным противником. В открытом бою на равных фашисты тупые и трусливые вояки. И танки немецкие горят так же, как любые другие. Нужно только уметь их поджигать. Дрожь не прекращалась, и он понял: она, эта дрожь, — не от страха и не от холода, а от охватившей его злобы и ненависти. Он смотрел через прицел и видел, как вырисовываются на том берегу силуэты вражеских машин и замершие в ожидании густые группы пехоты. Возле станин орудия и немного дальше по траншее лежали убитые курсанты — немецкие минометчики накрыли их позицию несколькими залпами. Из его расчета оставались в живых только двое подающих, Грачев и Сушко. «Ничего, — Сашка вернулся к панораме, — главное, что орудие цело». В этой ситуации он сам назначил себя наводчиком. Неожиданно сзади послышался грохот — кто-то споткнулся о ящики. — Ероха! Ты откуда? На лице приятеля играла шальная улыбка: — К тебе в помощь. Вдруг не справишься. Они рассмеялись. — Смотри, что сейчас будет. — Сашка подкрутил маховик наводки и поймал в перекрестье панорамы скопление фашистов. — Картечь — она тоже кое-что может! Грянул выстрел. Огненный пучок ударил по бронемашине, снес пулеметчика вместе с пулеметом, а заодно выкосил с десяток пехотинцев. — Ого! — Ероха от удивления даже высунулся из-за щитка. — Вот это сила! — Куда ты? — Сашка затянул его обратно в укрытие. В это время на мосту появился первый немецкий танк. — А вот это уже серьезно. — Сашка кивнул заряжающему Грачеву. Тот, не мешкая, загнал в казенник бронебойный снаряд: — Последний… Корявое туловище Т-IV развернулось так, что под ударом оказалось самое уязвимое его место — бок. Сашка загорелся от такой неожиданной удачи. Ни на секунду не отрываясь от панорамы, он нащупал рукой спуск и надавил его. Резкий звук выстрела слегка оглушил. Замершие в ожидании артиллеристы видели, как тонкая огненная трасса промелькнула над самой башней и растаяла в сером дыму. «Промах!» — разозлился Сашка. Танкисты, словно почуяв фору, развернули машину и двинулись прямо на Сашкин расчет. — Ероха, а вот это уже беда! Беги отсюда! — А вы? — Беги, кому говорю! — Сашка толкнул замешкавшегося Ероху, тот споткнулся о станину и кубарем покатился прочь, едва не столкнувшись со старшим лейтенантом Носовым. Тот, не обращая внимания на разведчика, спешил к орудию. — Что тут у вас? — Немецкий танк приближался. Бронированное жало с набалдашником уже высмотрело цель, готовясь выплюнуть смертоносный заряд. — Есть чем ответить? — Нет. — Сашка удивился, насколько спокойно прозвучал его голос. — Только картечь осталась. Могу шибануть для острастки, а вы отходите! — Орудие… — Вскинул руку Носов, но в этот момент внезапно выросший огромный столб земли опрокинул пушку, взрывная волна отбросила прятавшихся за ее щитком людей, разметала валявшиеся на земле гильзы. Практически в это же время над позициями курсантов пронеслось радостное: «Ура! Танки! Наши танки!» К окутанному дымом мосту с нашего тыла стремительно неслись несколько «тридцатьчетверок» — авангард Семнадцатой танковой бригады, посланной в помощь передовому отряду. Враг встретил их ожесточенным огнем. Несмотря на это, нашим танкистам удалось опрокинуть скопившиеся у переправы немецкие бронетранспортеры и прорваться на другой берег. Они начали давить замешкавшихся мотоциклистов, в упор расстреливать «четверки», наводя панику и страх на ряды противника. Обрадовавшиеся курсанты кинулись было в атаку, намереваясь, как раньше, выбить немцев с занятого плацдарма, но в это время резко усилился огонь вражеской артиллерии. Нашим танкистам и пехотинцам пришлось отступать на прежние позиции.书 Весь этот гул закручивающегося в спираль живого пространства так и остался в меркнущем Сашкином сознании неясным болезненным ощущением. — Где тут у вас санчасть? — Маша спрыгнула с подножки притормозившего грузовика. Навстречу ей шел, прихрамывая, небольшого роста курсант с винтовкой за спиной. В руке он держал моток окровавленных бинтов. — Вон там, за лесом. — Парень окинул взглядом незнакомого санинструктора и едва заметно улыбнулся: — Подкрепление? — Да, — отозвалась Маша уже через плечо. — Вон, снаряды вам привезли. — И она пустилась наперерез, через овраг, сокращая дорогу к санчасти. Вокруг наспех натянутых палаток кипела работа. Дюжие санитары подносили раненых, складывали их на поляне, прямо на землю. То и дело из операционной выскакивали санитарки: хватали сушившиеся на веревках бинты, выплескивали бурую жижу из медных тазов, заводили очередного пациента. Совсем недавно кончился бой, немцев удалось отбросить за реку, но с поля боя вынесли еще не всех — работа была в самом разгаре. Маша пробиралась среди раненых, пристально всматриваясь в их лица. Молодые, но уже опаленные в первых боях курсанты выглядели до срока возмужавшими. Даже несмотря на полученные ранения, эти вчерашние мальчишки были полны решимости снова идти в атаку. Сейчас здесь не было ни причитаний, ни детского нытья. Курсанты мужественно переносили боль. Из перевязочной мимо Маши проковылял боец с перевязанной до колена ногой. Он неумело опирался на суковатую палку и то и дело спрашивал у санитара: — Скажите, а скоро мне будет можно обратно? Когда мне опять воевать-то разрешат? Мне очень надо. Там, — он кивал в сторону окопов, — без меня не справятся. Санитар только угрюмо молчал в ответ. Странное чувство владело Машей в эту минуту: с одной стороны, ей очень хотелось поскорее встретиться с Сашкой, с другой — она очень боялась увидеть его искалеченным и беспомощным. Но было и худшее опасение, но об этом даже не хотелось думать. И потому она с надеждой продолжала искать Лаврова среди живых. — Товарищ санинструктор! — Маша, увлекшаяся своими мыслями, вздрогнула от неожиданности и обернулась. На нее с удивлением смотрел немолодой уже человек в белом халате. На груди его виднелись красные брызги запекшейся крови. В руке дымилась папироса. — Вы кто такая? И почему не при деле? — Санинструктор Григорьева, — как можно увереннее отозвалась Маша. — Только что прибыла с автоколонной. — Раз прибыли, немедленно подключайтесь. Получите перевязочные материалы и ступайте на первичную обработку. — Хирург кивнул в сторону палатки, до отказа набитой ранеными. — Простите, я хотела спросить… — Некогда, голубушка, некогда. Очень много работы. — Хирург выбросил недокуренную папиросу и скрылся за пологом операционной. Маша ускорила шаг, не переставая вглядываться в лица раненых курсантов. Она уже подходила к палатке, когда вдруг услышала, как среди неразборчивых голосов и полубредового бормотанья кто-то отчетливо произнес: — Вон пушкарей понесли… Она обернулась на голос и увидела, как к перевязочной спешили две пары санитаров с носилками. С одних беспомощно свисала рука: закопченный рукав гимнастерки был разодран, бурые разводы покрывали запястье и засохшими струйками обрывались между пальцев. Забыв о строгом приказе хирурга, Маша бросилась навстречу санитарам: — Саша! Его несли первым. Сердце не обмануло ее: рассматривая беспомощную руку, она почему-то была уверена, что это именно его рука. — Знакомый? — устало подмигнул Маше один из санитаров. — Еле откопали. Завалило с головой. И вон того — тоже. А лейтенанта ихнего аж за бруствер выбросило. Кажись, живой был. Сейчас принесем. Сашка был без сознания. Весь черный от копоти и запекшейся крови, он еще как будто довоевывал: тихо постанывал и сурово хмурился от мучивших его видений. Одни только светлые волосы, местами опаленные, напоминали сейчас прежнего весельчака и любимца батареи. Маша всхлипнула и припала к носилкам. — Ты не реви, — прикрикнул на нее второй санитар. — Лучше раны ему промой да перевязку сделай. — Да-да. — Маша опомнилась, вскочила на ноги и бросилась искать воду. Остатки передового отряда и уцелевшие танки Семнадцатой бригады решено было перебросить на восточный берег реки Выпрейка. Под утро, оставив на главном направлении небольшой арьергард, колонна двинулась в путь. Две полуторки натужно тянули изрядно потрудившиеся сорокапятки. Следом за ними тянулась колонна пеших курсантов, тащились конные подводы с походным добром и лежачими ранеными.