Погружение в отражение

Лариса вздрогнула – еще один день судьба то ли подарила ей, то ли продлила мучения.

Она изо всех сил вонзила ногти в ладони и попыталась заплакать, но слезы не шли.

– Господи, я же была хорошая! – закричала Лариса.



Лариса всегда помнила себя счастливой. У нее были любимые мама и папа, обожаемая бабушка, лучшая подруга и собака Динка. Она твердо знала, что никто не сделает ей плохого, пока она хорошая девочка.

Мир ласково качал ее в теплых и мягких ладонях, и жизнь была полна чудес.

Черными крымскими ночами в Артеке они собирались вокруг пионерских костров, отблески пламени делали серьезными и суровыми пухлые детские лица, а искры летели до самых звезд… Похудевшая и загорелая возвращалась в город, к бледному северному солнцу, желудям и венкам из кленовых листьев, надевала школьное платье и белый передник с пелеринкой и с радостным нетерпением открывала новенький, еще пахнущий типографией учебник. Потом наступал Новый год с елкой и мандаринами, и обязательно подарками, сделанными своими руками… Все было чудом и счастьем.

Лариса была в классе самой маленькой и щуплой, половое созревание долго обходило ее стороной, но она и сама не спешила покидать чудесный мир детства, инстинктивно понимая – стоит только шагнуть за порог, обратно уже не вернешься.

Одноклассницы уже вовсю красились, укорачивали юбки, вставали на каблуки и бегали на свидания, а Лариса все еще заплетала косы с бантами и, читая романы о любви, грезила о ней как о чем-то еще далеком.

Вообще она была совсем не томной мечтательной девой, а самой что ни на есть пацанкой, сорванкой даже. Худая, плоская, узкобедрая, но физически выносливая, она обожала подвижные игры, ходила в походы, даже гоняла в футбол с одноклассниками.

Подружка была одна, зато друзей-парней сколько хочешь. Отправиться гулять с ними, лазать по деревьям, приведя в ничтожество новую куртку, спереть у мороженщицы кусок искусственного льда и с упоением наблюдать, какими он идет классными пузырями, если кинуть в лужу, просочиться на стройку через дыру в заборе и существенно обогатить свой лексикон, удирая от прораба, – все это было в ее стиле.

Даже увлечение у нее было мужское – фотография, и занималась она им тоже по-мужски. Отсняв пленку, не сдавала в ателье, а сама проявляла и печатала, превращая ванную в фотолабораторию.

Мама притворно вздыхала, но она и сама была такой: все-таки геолог, много работала в поле.

Поступив в университет, Лариса решила остепениться, стать нежной, мягкой и загадочной, как советовали мама, классическая литература и даже сам Карл Маркс, ценивший в женщине слабость.

Она стала женственной, но все равно терялась на фоне филфаковских красавиц.

К третьему курсу Лариса стала подозревать, что с ней что-то не так. То, что за нею не ухаживают юноши, – это полбеды, их, в принципе, на весь филфак и так полторы калеки, а вот что она сама еще ни разу ни в кого не влюбилась – это уже подозрительно.

Столько фильмов и книг про первую любовь, в которых ясно сказано, что нужно сходить с ума и похерить собственную жизнь ради любимого, а ей ничего такого делать не хочется.

Лариса удивлялась – нет, не может быть, чтоб она выросла черствой и холодной эгоисткой, но факт есть факт: максимум, что она готова делать с мужчинами, – это поиграть с ними в волейбол или в теннис.

С Никитой она как раз и познакомилась на корте. Оба они приехали на выходные навестить родителей, отдыхавших в подмосковном пансионате.

Из принадлежностей для тенниса у нее были только шикарные носки: высокие, белые, в крупную резинку и с яркой красно-синей полосой, настоящая «Лакоста». Конечно, хорошо бы еще специальное белое платье, но шорты с футболкой тоже сойдут. Чтобы волосы не мешали, она убрала их под папину кепку и отправилась на корт, где довольно долго играла со стенкой, пока не заметила, что за ней наблюдает высокий статный мужчина в точно таких же носках, как у нее. В остальном он был экипирован гораздо лучше: белый теннисный костюм, на голове махровая повязка и такие же напульсники. Лариса улыбнулась ему, он не ответил, молча продолжал наблюдать, и под его пристальным взглядом она стала чаще попадать мимо мяча.

Тогда она предложила ему сыграть, но незнакомец отказался, мол, с женщинами не соревнуется.

Лариса еще немного постучала мячом, но все время ошибалась и от досады еще больше промахивалась, поэтому ушла в корпус.

Они снова встретились возле столовой, улыбнулись, пожелали друг другу приятного аппетита и разошлись.

Зато на ужин метрдотель предложил Ларисе с родителями пройти в малую столовую – небольшой уютный зал, где их встретил теннисист со своими родителями.

Оказалось, он сын завотделом ЦК, где отец Ларисы работал простым инструктором.

Лариса волновалась, что будет неловко, но ужин прошел на удивление хорошо. После чая Ангелина Григорьевна перемигнулась с Никитой, и он позвал Ларису прогуляться.

Так начался роман, первая любовь, от которой Лариса ждала так много, а не получила ничего.

Первый поцелуй оказался всего лишь прикосновением холодных губ чужого человека и имел вкус тоски и разочарования.

Вспомнив некстати подружкины наставления, что настоящий поцелуй – это «с языком», Лариса вздрогнула и отшатнулась. Никита не настаивал.

Он был старше на семь лет и ухаживал с размахом самостоятельного мужчины, но в то же время робко, как юноша.

Это было красивое, сказочное время. Никита дарил цветы, водил ее по театрам, приглашал на семейные ужины и все это время ни разу не позволил себе лишнего.

А Лариса не понимала, почему она ничего не чувствует.

Ей хотелось смеха, азарта, движения, как раньше, а вместо этого были холодные неживые поцелуи и «выходи за меня замуж», сказанное сухо и равнодушно.

Лариса решила, что это и есть взрослая жизнь. Надо не ждать чудес, а быть хорошей женой, тогда в семье все будет хорошо, первая брачная ночь все расставит по своим местам. Любовь появляется в семье ценой упорного труда, а страсти вообще не существует: ее выдумали психопаты для оправдания своего безволия.

Рассудок уговаривал выходить, душа противилась, Лариса не знала, кого слушать, но тут внезапно дохнуло ледяным холодом угрозы стародевичества. Ведь до Никиты никто даже не пытался за ней ухаживать! А вдруг и после никто не будет и она останется одна?

Лариса согласилась, втайне надеясь, что родители Никиты запретят ему жениться на такой простой по их меркам девушке и ей не придется ничего решать, но те стали готовиться к свадьбе с неожиданным энтузиазмом.

Иван Макарович обещал, что молодые поедут в длительную командировку в загранку, обязательно в капстрану. Проблем не должно возникнуть, потому что Ларочка – человечек проверенный, из достойной семьи.

Лариса изображала восторг, погружалась в предсвадебные хлопоты, а сама мечтала, чтобы бракосочетание каким-то образом не состоялось.


Только судьба не вмешалась, и в положенный срок Лариса сказала «Да» и расписалась там, куда указывала ручка сотрудницы загса.

До последней секунды она надеялась, что у нее хватит смелости развернуться и убежать…



Лариса сильно волновалась перед первой брачной ночью, ждала чего-то то ли страшного, то ли прекрасного, в общем, таинственного обряда, который откроет перед ней новый мир.

У нее были очень смутные представления об ЭТОМ, но по фильмам она знала, как ведут себя новобрачные.

Она села на широкую постель, закинув ногу на ногу, и улыбнулась, почувствовав приятное волнение оттого, что Никита сейчас станет раздевать ее и увидит голой.

– Что сидишь? – спросил Никита хмуро. – Снимай платье и прими душ.

Она разделась в ванной, бросила платье на пол – все равно больше не пригодится – и долго мылась, надеясь, что муж позовет ее.

За дверью было тихо.

В этом пансионате часто отдыхали иностранные гости, поэтому на крючке висел махровый халат. Тщательно закутавшись в него, Лариса вышла.

Муж лежал в постели и так смотрел, что она, не раздеваясь, юркнула под одеяло и замерла.

Никита повернул ее спиной к себе.

«Неужели это и есть ЭТО?» – тоскливо думала Лариса.

Она не чувствовала ни боли, ни восторга, лишь только тяжесть чужого тела. Никита дышал над ее ухом быстро и шумно, как зверь.

Муж быстро уснул, а Лариса промаялась до утра, пытаясь примириться с разочарованием, что еще одно чудо ушло навсегда, так и не случившись.

ЭТО ничего не изменило в ней.



Потом Никита сказал, что все эти неземные восторги вокруг ЭТОГО – не более чем фантазии ничего не добившихся в жизни людей. Когда нет радостей реальных, приходится хвастаться нереальными, а что делать?

Мифы вроде «три раза за ночь» и «я обкончалась» придуманы только лишь с целью поднять самооценку в собственных глазах и глазах окружающих и ничего общего не имеют с настоящей жизнью.

Лариса не сильно расстроилась, что страсти не существует, потому что в остальном брак оказался довольно приятной штукой.

Никита в полной мере обладал главными качествами хорошего мужа: он был человек щедрый и нетребовательный и доверял жене.

Лариса распоряжалась семейным бюджетом и вела дом в свое удовольствие, не опасаясь, что ее сейчас ткнут носом в плохо вымытый унитаз. Если не считать ненависти к вареному луку, Никита был неприхотлив в еде и с удовольствием ел то, что она готовит. Внешний вид супруги тоже вполне его устраивал. Только один раз они немного поругались оттого, что Лариса не захотела стричься, а вообще жена нравилась Никите такой, как есть.

Когда стало ясно, что беременность не наступает, Никита повел себя очень благородно. Он сказал, что Лариса – его жена и останется ею независимо от того, получится у них ребенок или нет.

Она полночи проплакала от благодарности. Тогда она еще была хорошая, еще понимала, что такое настоящая любовь, и ценила сдержанное чувство Никиты.

Лариса выросла в семье работящих людей, поэтому для нее нытье жен, что мужья проводят с ними мало времени, звучало дикостью. Правильно сказала Ангелина Григорьевна: когда выходишь замуж, получаешь не человека, а дом.

Вот домом и надо заниматься, чтобы мужу было где лечь и что поесть, а разговаривать с ним совсем не обязательно, разве что утешить, когда срывается загранкомандировка.

Вместо Франции они оказались в Ленинграде, но Лариса не унывала. Никита работал, она вила гнездо, и все было отлично, пока она не стала замечать, что ей нравится, когда его нет дома по вечерам.

Хорошо, спокойно, а главное – муж придет усталый, и точно не придется с ним спать. С годами их совокупления (противное слово, оно отлично подходило к тому, что происходило между ними в спальне) стали совсем редкими – пару раз в месяц, и то в дни, подходящие для зачатия ребенка, но сделались как-то грубее и надолго оставляли Ларисе чувство тоски и уныния.



Она все-таки выпила валокордин, и вскоре озноб прошел, а голова отяжелела. Лариса легла в постель и натянула одеяло на голову, надеясь скоро провалиться в сон.

«Вот так бы вырубиться сейчас, а проснуться, когда все будет уже позади. Все-все».

Лариса не поняла, сон это был или бодрствование, но ей вдруг ярко привиделся Алексей, последний раз, как они занимались любовью.

«Это никогда меня не отпустит, пока я жива, – сказала Лариса, – и после смерти тоже».





* * *


Ирина снова вышла встречать подсудимого в компании адвокатессы и деда, но сегодня бояться было нечего. Первая злость народа утолена, а дальше начинается скучная рутина, вникать в которую людям неинтересно.