Полнолуние

Вывод не заставил себя долго ждать.

Левченко упрямо не позволял себе признавать потустороннее вмешательство во всем, что произошло. Но ситуация выглядела красноречиво. Тот, кто подстерег Любу и накинулся на нее, не дал ей крикнуть. Зажал рот, иначе никак. Горло порвал позднее. Однако бешеный зверь, раскрыв пасть, не способен вцепиться в горло жертве. Тем более двуногой. К тому же в ночной темноте.

Волк также не в силах заткнуть лапами девушке рот. Допустить подобное — еще большая вершина абсурда, чем убедить себя в существовании человека-волка.

В таком случае, признал Левченко, на Любу, как и на предыдущих бедолаг, напал человек.

Настолько сумасшедший, что царапает тела огромными острыми ногтями. А шею терзает зубами.

Вариантов два.

Первый: танцевать дальше от такой версии, ища человека, который сошел с ума.

Второй: согласиться — где-то в окрестностях завелся настоящий оборотень. Который в полнолуние превращается из волка в человека.

Допущение номер один непрямо будет играть на версию Сомова про сознательное запугивание местного населения не такими уж мифическими повстанцами. Мол, все они там, националисты, в какой-то мере сошли с ума. Версия номер два… Гм, признание этого варианта вообще никуда не приведет.

Андрей вышел из-за стены, осторожно побрел к тропинке, внимательно, до легкой боли в глазах всматриваясь себе под ноги. Никаких следов волочения. Что ж, этого следовало ожидать. Вокруг топтались не только они с подоспевшим Нещеретом. Приехали из больницы санитары на телеге. Потом милиционеры были, из отделения, да и любопытного народу набежало из ближних домов. Вот народ, боятся, дрожат — но не расходятся. В это время сентября земля сухая, следов не найти.

Стоп.

Почему?

Кто сказал?

Левченко быстро обернулся назад, зашел вовнутрь каменного сооружения, наклонился, потом присел. Провел ладонью по земле. Тут хоть не так сухо. Конечно, не слишком и влажно, однако земля была достаточно мягкой для того, чтобы на ней могли остаться более четкие следы, чем снаружи. Могли… Нету. Если были, все тоже вытоптано. Вытягивая загрызенную Любу отсюда, Левченко в тот момент меньше всего думал — не наследи. Сюда еще заходили потом взрослые обутые мужчины, слабенькие отпечатки подошв накладывались друг на друга, и такие узоры из следов ни о чем рассказать не могли.

Выйдя обратно, Андрей повернулся лицом к лесу, пытался вспомнить, как именно бежало от него жуткое существо, вслед которому он стрелял. Прикинув наконец линию, указательным пальцем передвинул вверх форменную фуражку и двинулся вперед, снова вглядываясь перед собой. Сбитые травинки, кочки, ямки, кое-где — кротовины. Кто убегал здесь в лес, дальше совсем не ясно. Правда, из Левченко еще тот следопыт. Но тут даже сам Кожаный Чулок, знаменитый охотник из американских лесов и прерий, о котором читал в детстве, вряд ли справился бы.

Так, не спеша, ничего не вынюхав, он добрался до опушки. На пути попался куст боярышника. Андрей шагнул в сторону, собираясь обойти. Вдруг замер. Взглянул на невольную преграду внимательнее.

Сказал сам себе, будто убеждая:

— Ах ты сукин сын, мог и через куст рвануть. Или просто зацепиться за него. И не надо сейчас говорить «нет».

Коснулся рукой веток. Вроде бы ничего не нарушало их целостности. Кажется, живое существо не прокладывало себе через него дорогу. Но, сделав шаг вправо, Левченко был вознагражден за внимательность и терпение.

Сбоку выпирала ветка, длиннее других. На ее конце взгляд Андрея и остановился. Осторожно протянул руку.

Пальцы сняли серый клочок.

Не удержавшись, Левченко понюхал его.

Ничем не пахло.

Он никогда не видел живого волка, разве что в зоопарке. Но почему-то сразу поверил: вот так выглядит волчья шерсть.

Увидев и сорвав широкий лист подорожника, Андрей, как получилось, завернул в него трофей, так и не понимая, имеет ли находка отношение к ночному приключению и остальным нападениям на людей вообще. Но дальше в лес пошел увереннее, с четким убеждением: сейчас он взял верный след.

Вряд ли тут и теперь дальнейший поиск даст ощутимые результаты. Однако остановиться Левченко уже не мог, не хотел. Ступал аккуратно, стараясь не шуметь. Слушал птичий щебет, ощупывал внимательным взглядом каждый встречный кустик, вертел головой. Какое-то время двигался наобум, и вдруг застыл, присел, в движении ловко и легко вытаскивая пистолет.

Прислушался — ну как показалось?

Нет.

Где-то впереди и правда кто-то ходил, точно так же крадучись, как и он. Неизвестный и пока невидимый за деревьями двигался параллельным курсом. Фронтовой опыт вспомнился тут же. Андрей начал передвигаться совсем бесшумно и пошел на звук, стараясь шуметь не громче, чем лист, падающий с дерева.

Скоро рассмотрел того, за кем невольно начал охотиться.

По лесу шла женщина в длинной темной юбке, в кофте, с прикрытой платком головой и в мужских кирзовых сапогах. Они или оказались на размер большими, потому и делали движения женщины неуклюжими. Или неуклюжесть была вызвана желанием двигаться тише. В руке она несла плетеную корзинку. Андрей сразу прогнал мысль о том, что она ищет грибы: верх закрыт тряпкой — это то, что Левченко умудрился увидеть со своего места, спрятавшись за широким стволом.

Когда вышла на видное место, Андрей рассмотрел наконец-то профиль и узнал женщину. Катерина Липская, вдова, совсем недавно похоронила мать. Такая уж судьба — старушка пережила немцев, а как прогнали их, через месяц отошла. Сейчас Катерина жила вдвоем с сыном, мальчику лет одиннадцать, кажется.

При других обстоятельствах Левченко бы не удивился, увидев эту женщину в лесу. Грибы, травы, дикие яблоки и груши — все, что может дать лес в сентябре, люди брали охотно.

Но не после того, как в здешних лесах завелся бешеный волк-людоед.

Конечно, местные и дальше ходят в лес, ведь он их кормит. Только собираются теперь группами. И сто раз подумают, прежде чем решатся пойти. Липской это, похоже, не касается. У нее пацан на руках, а она смело идет в лес, откуда может не вернуться. На кого оставляет малого?

Ничего подозрительного Андрей за Катериной не замечал. Открытая, не отшельница, ведет себя как человек, которому нечего и некого бояться.

Но что привело ее в лес? Идет крадучись. Не хочет, чтобы ее увидели. Хотя логика требует взять с собой кого-то за компанию.


Странно.

Подозрительно.

Будто почувствовав что-то или услышав, Катерина замерла. Постояла так, спиной к Андрею. Медленно обернулась. Успев спрятаться за дерево, он одновременно присел, медленно лег животом на траву, распластался, перестал дышать. Сперва ничего не слышал. Но через несколько долгих минут женщина, успокоившись или прогнав свою тревогу, пошла дальше.

Левченко же не торопился вставать. Наоборот, осторожно перевернулся на спину, взглянул на небо, где молочного цвета тучки не спеша плыли мимо верхушек деревьев. Нащупал травинку, сорвал, засунул в рот, немного пожевал.

Вот такие, значит, дела.

Одинокая женщина не боится ходить с корзинкой в лес.

Или боится, как и все в Сатанове, но не идти почему-то не может.

Или не боится, потому что знает, почему бояться не нужно. Случайность, которая порождает массу вопросов к гражданке Липской. И он, Андрей Левченко, непременно ее спросит. Пока же просто возьмет на заметку.

Сплюнув пожеванную травинку, легко подхватился. Уже не слишком скрываясь, пошел назад, к тому месту, где оставил свой мотоцикл.

Доктор ждал. Но делиться результатами работы не спешил. Выражение лица подсказало, чего хочет Нещерет, — тревожного и вместе с тем нетерпеливого вопроса:

— Вышло, Саввич?

— Смотря что именно вы вкладываете в это ваше «вышло».

— Разве тут могут быть варианты?

— Все может быть, Андрей. Вот есть у меня результат, а вы разочарованно скажете: не вышло. И наоборот: я считаю — ничего толкового не достиг. Вывод слишком противоречивый, учитывая, гм, наши с вами полевые условия. Вы же все это примете без возражений. Что с точки зрения науки тоже не совсем правильно.

— Саввич, голову мне не морочьте. Между прочим, вот, сюда взгляните.

Осторожно, словно хрупкий стеклянный предмет, Левченко вытащил из нагрудного кармана кителя завернутый в подорожник шерстяной клочок. Вооружив глаза очками, Нещерет наклонился, вгляделся, потом взял листок за низ, поднес ближе к стеклышкам. Так же осторожно положил назад на стол, спросил:

— Или пес где-то бегал, который линяет. Или…

— …волк! — опередил Андрей. — Волк же, правда?

— Где вы это взяли? Хотя… догадываюсь. Решили землю носом порыть.

— Не землю. Но направление у вас правильное. Так это от волка?

— Я не зоолог, Андрей. С волками никогда дела не имел. Конечно, отличу шерсть животного от… — он замялся, явно подбирая удачное сравнение, — от… не знаю, от чего угодно отличу! Ну вас с вашей шерстью, в конце концов. Точно так же, если хотите знать, не угадаю по следам слюны животное.

Для этого нужны совсем другие условия, другое оборудование, не такой специалист, как вот я…

— Но слюну животного от человеческой отличите?

— Да, тут не ошибусь.

— Тогда начнем снова — удалось, Саввич?

Нещерет вздохнул:

— Наверное, больше тянуть нет смысла. Анализ вышел.

Доктор по привычке топтался на месте, передвигаясь в сторону, и тянул с ответом. Явно не возражая, чтобы ответ тащили из него клещами. Из этого Левченко уже понял, каким он будет. И все равно нажал снова:

— Что? Колитесь, Саввич, ну!

— Слюна человеческая. Вы это хотели услышать, Андрей? На нашу… мою медсестру Любу напал и перегрыз горло не человек. Но слюна человеческая. И все-таки это не совсем человек. Существо, либо раньше бывшее человеком, либо способное превращаться в человека. Правда запутанно? Бред, не так ли? Хотите, чтобы я закончил? Так я закончу. Возможно, очень возможно, что на других… другие… Словом, на всех людей нападало это самое… существо. Довольны?

— А ночью от меня убегал волк.

Это прозвучало очень буднично.

Левченко не ожидал от себя такой реакции. Так, будто человек-волк — обычный порядок вещей.

Война учит ничему не удивляться.





Глава пятая

«Чапаев»