Половинка

– Леди Оливии нравилось, – озадаченно отозвался горе-повар. – Она ни разу не жаловалась…

Я смешливо фыркнула, чуть не расплескав похлебку, и стала центром общего внимания.

– Ты постоянно ела полусырую похлебку и молчала? – слегка склонив голову, спросил Хейго.

– Мы не на званом ужине, чтобы привередничать, – пожала я плечами. Затем смущенно попросила: – Но если вам не трудно, лар Свер, считайте в следующий раз до двадцати.

«Сотрапезники» молчали несколько мгновений, затем раздалось приглушенное хмыканье. Новый повар накрыл ладонями обе наши плошки, окутывая их тьмой. Посчитал по совету главного едока до десяти и решительно попробовал «блюдо по улучшенному рецепту». Кивнул мне удовлетворенно, мол, проверил, есть можно, и с аппетитом принялся за еду.

А я, зачарованно глядя на него, спросила:

– Твоя магия все равно осталась? Несмотря на то что ты перестал быть элементалем?

– Элементаль – это тоже я, часть меня, которая исчезнуть никуда не может. На данном этапе я застрял в… другой форме. Это ограничивает мои возможности, но не умаляет способностей.

Да, конечно, какой же мужчина признается женщине, что слабее, чем хотелось бы. Даже темный «правдолюб» на такое не способен! Все-таки они действительно похожи на нас, людей!





Глава 13

День семнадцатый. Сиреневый розан




Надоело! Надоело полулежа ехать в санях, кутаться от холода, есть однообразное варево. Даже к постоянным встречам с белыми, монстрами и ищущими привыкла. С этой мыслью я уснула вчера вечером. Безразличие накатило. Осталось единственное желание – увидеть, наконец, свой дом!

Риирцы поспешали и разбудили меня ранним утром, когда рассвет едва-едва забрезжил, дав поспать часов пять от силы. Хейго буквально всучил похлебку, надо отдать должное, проваренную, Тьюго проводил в ближайшие кусты, и, тоже надо отдать ему должное, попытался поднять мне настроение на обратном пути.

Мы быстро выдвинулись. Сегодня из-за довольно плотного тумана окружающее пространство просматривалось шагов на сто. Казалось, на ощупь пробираемся. Поэтому я сразу провалилась в сон, пригревшись в мешке под боком у Хейго, в который раз отринув приличия до лучших дней. Просто когда не в состоянии разлепить глаза и снежные умывания не помогают, не до правил и условностей. Как-нибудь потом…

Сквозь дрему я почувствовала прикосновения Хейго, опять касавшегося моего лица, настойчиво тянувшегося при каждой возможности погладить не скрытую одеждой кожу. Затем его ловкие проворные пальцы забрались ко мне под капюшон и начали массировать затылок, почесали за ушами, будто кошку, добрались до шеи. Щекотно! Теплое дыхание склонившегося ко мне мужчины согрело щеку, потом он коснулся ее губами. Легкими поцелуями покрывал виски, веки.

– Тепло ли тебе, Оли?

Разнежившись в уютном коконе под мерный ход саней, я наслаждалась неожиданной лаской, поэтому ответила откровенно:

– Очень! Так тепло и хорошо мне давно не было.

– Если бы ты знала, как приятно это слышать, – тихо, довольно прошелестел неповторимый голос риирца, будораживший мою женскую суть.

И вновь его теплые губы легко, мягко, нежно, как крылья бабочки, касались моих век, скул, почти невесомо скользили от одного уголка рта к другому. Горячий и влажный язык лизнул нижнюю губу, словно пробуя меня на вкус. Последовал томительный тяжелый вздох, будто мужчина испытывал свою выдержку, а затем снова едва осязаемо поцеловал. Казалось, у него просто нет сил отказаться от этих воздушных прикосновений. Все равно что лишить себя удовольствия…

– Тепло ли тебе, Ягодка?

– Угу, – наслаждаясь живительным теплом и горячими поцелуями, согласилась я.

Ягодка! Ласковое слово отдалось в душе благодарностью, напомнив о счастливых временах. Но!.. Распахнув глаза, я уставилась на Хейго, низко склонившегося надо мной и разглядывающего с пугающе голодным любопытством, даже не так – откровенным желанием! Впору зажмуриться! И пусть праздник души продолжается. Затем дошло, что я почти лежу у него на коленях, а он поддерживает меня под головой одной рукой, а второй – ласкает! Да еще целует! И происходит все это отнюдь не во сне! А вокруг полно народа. Стыдоба!

Я кашлянула, прочищая горло, устыдившись неприличного положения, в котором оказалась из-за соседа в мешке. И чего скрывать – собственного отклика. Отодвинулась, насколько получилось в тесноте, и хрипло, тщательно подбирая слова и тон, спросила:

– Лар Хейго, поясните причину, побудившую вас… лезть ко мне… – и сорвалась на яростное шипение, – с поцелуями?

Губы этого бесстыдника дрогнули в усмешке, а глаза весело сверкнули в сумраке наступающего утра:

– Помогаю вам не замерзнуть.

– Помогите лучше моему кузену не замерзнуть окончательно! У него гроб стеклянный, мешок тоньше. Уверена, вы сможете и тот мешок сделать вместительным, чтобы скрасить одиночество Шарля! – иронично посоветовала я.

Послышались смешки наших спутников, а золотистые брови «помощника» поползли на лоб. Но он еще шире улыбнулся и как ни в чем не бывало заявил:

– Уверен, вашему кузену, леди Оливия, достаточно компании Кайго. Сами подумайте, разве можно променять теплую, живую, красивую женщину на стеклянный гроб с ледяным мертвецом?

Я невольно улыбнулась, хотя щеки ощутимо полыхнули от смущения. Меня одолевали двоякие чувства: стыд из-за того, что попала в двусмысленную неприличную ситуацию, но в то же время было приятно и слушать его, и принимать ласки, и сидеть с ним в одном мешке… тесно-тесно…

Необычное стечение обстоятельств, еще более необычная сущность пришельцев и, главное, собственное неистребимое любопытство покоя не давали:

– Я слышала, что представителей вашего народа иногда встречали в городах… в домах свиданий? Стало быть, тепло наших женщин для вас не в новинку…

Фу-ух… Совсем распоясалась! Дальше мысленно одернула себя: мало того что негоже приличной леди вести с мужчиной подобный разговор, так еще и выставила себя в дурном свете, будто пыталась выяснить моральный облик кавалера, на которого глаз положила. Сама бесстыдница!


Все-таки мало меня гувернантки за длинный язык и любопытный нос отчитывали. А вот умнице Алекс доставались исключительно похвалы за безупречные манеры.

Для полноты ощущений рядом с нами объявился Хал и, с интересом посмотрев, тоже высказался:

– Будучи элементалями, мы все равно со временем становимся взрослыми половозрелыми особями. И накапливаем любой полезный опыт, в том числе взаимодействия разных полов. Что касается людей, то в этом случае для нас было крайне важно выяснить возможность полного и всестороннего…

– Простите, лары, – остановила я обсуждение неподобающей темы, – это был неприличный вопрос.

По-моему, я покраснела до корней волос. Даже жарко стало.

– Никаких извинений, леди Оливия, и неудобств, – спокойно отозвался Хал. – Вам жизненно необходимо узнать о нас как можно больше. Времени достаточно, почему бы не выяснить интересующие вас житейские подробности, а заодно не обогатить наш опыт?

– Ваши женщины щедро делятся теплом! – По другую сторону саней возник Тьюго, отчего Хейго насторожился, вероятно, ожидая откровений-сюрпризов. И не ошибся. – Поэтому мы можем легко забрать себе часть их живительного тепла.

«Крадете!» – про себя укорила темных, наверняка не спрашивавших разрешения у людей. А вслух изъяснилась витиевато:

– Вы, лар Тьюго, недавно называли риирцев ледышками. И по вашим словам, напрашивается вывод, что тепло для вас ценность, которую приходится, скажем, заимствовать у других?

Хейго притянул меня к себе, прижал, как будто я собралась из мешка выскочить.

– В форме элементаля мы все мерзнем. – Его голос прозвучал непривычно, словно ветер с песком по сухим листьям пронесся. – И лишь в физической форме можем немного согреться…

Он хотел продолжить и явно подбирал слова, но я удивленно выпалила:

– Духи… мерзнут?! Как это возможно? Мне кажется, в стремлении поживиться теплом вы тоже похожи на белых!

И попала в перекрестье разноцветных взглядов. Темные молча смотрели на меня, не торопясь опровергать обвинение, пока материализовавшийся «дух», беззастенчиво обнимавший меня на людях, не взялся пояснить:

– В чем-то – да. Тепло для духа Тьмы больше удовольствие, чем необходимость. Но ради него мы не убиваем живых, а питаемся энергетическими потоками самого мира. Более того, переходя в телесную форму, едим обычную человеческую пищу. Мы – защитники и никогда не убиваем бездумно или без причины. А холод для элементаля – душевное ощущение, подобно памяти тела.

Темнят темные, ох, темнят! Иной раз я ощущаю себя ребенком, которому старшие объясняют серьезные вопросы, принимая во внимание его возраст и развитие.

Отметив мои сомнения, Хал с иронией добавил:

– Посмотрите на Тьюго, леди Оливия. Сильный элементаль, поэтому и прошел отбор в судии, но слишком молодой, еще не обрел зрелость и достаточный контроль. Заметьте, он сообщает вам все, о чем бы ни спросили, иногда во вред нам.

– Лар Хал, не понимаю, о чем вы… – пролепетала я.

– Тьюго считает вас слабой, нуждающейся в помощи, а окружающую обстановку – опасной. Поэтому удовлетворяет ваше любопытство, отвлекает, иронизирует, даже потакает вашей слабости, не в силах противостоять своей природе защитника.

Я благодарно посмотрела на Тьюго и, смущенно улыбнувшись, шепнула:

– Спасибо!

Довольно прищурив желтые глаза, «дамский угодник» коротко кивнул. И сразу же Хейго загородил меня от него, подняв меховую полсть, укрыв едва не с головой. Я выпросталась и поделилась наблюдениями:

– Но, если вы, лар Хейго, забираете часть моего тепла, тогда почему мне с вами тепло? Ведь до нашей встречи я тоже замерзала после смерти Алекс.

– Видимо, от меня есть какая-то польза, – усмехнулся Хейго, сразу расслабившись, и потянулся рукой к моему лицу.

Да, несомненно, еще тепла захотел. Я отстранила его руку, все-таки спутники рядом. Потом мы чуть-чуть повозились, потолкались словно дети: он – за право сильного обогреться, а я – за личную неприкосновенность. Хотя о какой неприкосновенности может идти речь, если сидим в одном мешке?





***


Плотная серая дымка с утра упорно висела в морозном воздухе, мешая солнышку пробиться к земле, придавая королевству льда и холода мрачности и незыблемости, грозя повергнуть меня в еще большее уныние. Мы добрались до предгорья и подошли к реке. Когда-то широкой и полноводной, стремительной горной реке, особенно коварной при таянии ледников и во время дождей, а сейчас замершей, замерзшей, вздыбившейся обледенелыми валунами. Нам предстояло пройти по перекинутому через нее крепкому веревочному мосту, противоположный край которого скрылся в густой белесой мути.

Три года назад здесь угрюмой змеей вилась вереница беженцев, тянувших домашний скарб и скотину. Удручающая картина встала перед глазами настолько явственно, что, казалось, я вновь услышала стук сотен ног и скрип колес по каменистой дороге, детский плач, ругань, жалобное мычание и блеяние животных… Мотнув головой, разогнала печальные видения.

Тем временем сегодняшний ведущий отряда Фрей ступил на край моста, но вдруг замер. Его капюшон слегка наклонился в сторону, будто он прислушивается, а спустя мгновение от него выстрелили серые нити к спутникам.

К моему удивлению, Хейго даже не дернулся узнать, что происходит, не «спросил». А когда риирцы, не нарушая тревожную тишину, стремительно увлекли санки под мост, выпустил меня из объятий и ловко выскользнул из мешка. Завернул меня плотнее и в легкой, на мой взгляд, одежде, правда, окутанный защитным коконом, замер вместе с остальными, напряженно вслушиваясь.

Я бы забралась под мост, спряталась, залезла поглубже между валунами и еще чем-нибудь прикрылась для надежности, а темные предпочли наблюдать за подвесным мостом. Пришлось вместе со спутниками до рези в глазах всматриваться в густой туман и ждать появления кого-то, насторожившего их. Надо полагать, очередной белой напасти. Сначала послышался тоскливый скрип деревянного настила и обледеневших веревок, завибрировавших под чьим-то весом. Мое сердце, сперва оборвавшись, заколотилось где-то в горле.

Потом раздался жуткий зловещий перезвон. Ищущие! Я привычно сжалась, зубами вцепившись в рукавицу, в ожидании предстоящей встречи, и слезящимися глазами таращилась на мост. Самое страшное – это слышать звук приближающейся смертельной опасности и, притаившись, ждать.

Наконец, в сером плотном тумане завиднелись тени, постепенно обретая четкие контуры бездушных ходячих трупов. Перезвон становился громче, нестерпимо хотелось закрыть уши и больше никогда, никогда его не слышать.

Один, второй, третий… пятый… Словно деревянные солдатики, шли окоченевшие мужчины и женщины… Вместо следующего зомбяка из тумана выскользнула тварь, затем другая. Следом явились их хозяева – по-королевски ступали, в белоснежных, чуть развевающихся от движения балахонах. Странные голубоватые волосы светились от напряжения, наверное, потому что столько народа удерживали в повиновении.