Полуночная буря

– Вольфман Барлотомей предлагает объединить земли.

Эльба застыла. Она начала понимать, к чему клонит отец, и вдруг ощутила, как огнем вспыхнули щеки, кулаки, сердце.

– Мы и не рассчитывали на поддержку такого мощного союзника, у него есть Каменные Сердца…

– Нет.

– У него есть армия, – настоял вождь, подойдя к дочери, – он болен, Эльба, и если ты поедешь в Станхенг, его армия станет твоей.

– Ты не можешь, – прищурившись, зашипела девушка, – ты не посмеешь.

– Будь покорной.

– Ты продаешь меня!

– Это выгодный союз! Подумай о народе, о Лаохесане. Ты сама видела, что нас ждет.

– Не притворяйся, будто это нормально! – разозлилась Эльба и пригнулась, будто змея перед атакой. – Это мой дом. Ты – мой дом! Как ты можешь так просто…

– Это совсем не просто, Эльба! – в отчаянии прокричал отец и взял руки дочери в свои. Его серые глаза наполнили печаль и решимость. – Это не обсуждается. Ты поедешь, потому что ты дочь вождя и тебе придется ставить интересы людей выше своих.

– Я не вещь, – зашептала она, – не вещь, не подарок, не оружие.

– Я знаю.

– Тогда почему отдаешь меня?

Эльба знала почему. Она все прекрасно понимала, но внутри было так больно, что переворачивались привычные понятия о долге и чести. Ей было трудно дышать, стоять, трудно было говорить, потому что слова обжигали язык.

– Вчера я собирался ответить отказом. Ты моя дочь, Эльба. И того, как я люблю тебя, Фьорда и Рию, не описать словами. Но ты сама видела, через что нам предстоит пройти. Будь то война между Арбором и Станхенгом, мы бы нашли иной способ защититься. Но Лаохесана в одиночку не победить. Эта война затронет весь Калахар. Если у нас не будет союзников, мы погибнем и нечего будет спасать, не к чему будет возвращаться.

Атолл не должен был оправдываться, не должен был объяснять дочери, почему он принял такое решение, но он говорил, потому что чувствовал себя предателем. В Эридане семейные узы превыше всего. Он смотрел, как Эльба плакала, и его собственное сердце болезненно сжималось.

– Люди Вольфмана прибудут через несколько дней. – Атолл отпустил руки дочери и отошел. – Тебя будет сопровождать Фьорд. Мне нужно остаться здесь, в Дор-Валхерене.

Эльба опять не ответила. «Немая стрела» – тот самый пронзительный взгляд, полный глубокой обиды и свирепости.

– Когда-нибудь ты меня поймешь.

Атолл ушел, и Эльба раскрыла рот, чтобы втянуть больше воздуха.

Мир раскололся на тысячи частей, мир взорвался и безжалостно вспыхнул. Эльба без сил упала на траву и впилась ногтями в ледяную землю. Она была дома, но чувствовала себя здесь чужой и покинутой. Никто бы не разделил ее чувств и не смог успокоить. Пифия прогоняла ее и не объясняла, что Эльба сделала не так, в чем провинилась.

Что ее ждало в Станхенге? Каким был Вольфман Барлотомей? Сумеет ли она когда-нибудь забыть слова отца, понять и простить его? Эльба закрыла ладонями лицо, слыша в своей голове змеиное шипение.

Она впервые ощутила себя по-настоящему одинокой. Ею распоряжались как хотели. Она была рычагом, условием, страховкой. Ее не воспринимали всерьез, ею пользовались, облагораживая поступки словами о долге и чести. Но Фьорда не заставляли покидать родной дом, и отца в свое время не заставляли покидать родной дом. Они говорили, и их слушали. Но ее слова были никому не нужны.

Эльба открыла глаза и посмотрела на свое отражение. Оно казалось на удивление четким. Эльба всматривалась в него, изучая свои глаза и волосы, губы, плечи, румяные щеки и нос, а затем шлепнула ладонью по воде и отвернулась.

Когда-нибудь к ней станут прислушиваться. Когда-нибудь ее слова будут иметь вес. Она добьется этого во что бы то ни стало.





Ксеон




– И нас пустят в Черные Топи, потому что… – Ксеон посмотрел на Аргона и прищурился. Высоко в небе дул прохладный ветер. Друзья летели в Эридан, намереваясь пойти на крайние меры, которые Нуба грубо назвала «миссией олухов».

Никому в голову не приходило, что можно взять и наведаться в Рифтовые Болота. А Аргон подумал, что это отличная идея. Ксеон ему даже не сразу поверил – решил, что тот надышался пылью или, возможно, головой ударился, когда разбирал завалы.

Но Аргон был серьезен.

– Мы идем за советом, – сквозь шум и свист ветра ответил предводитель. Его волосы развевались бронзовым пожаром. – Все мирно. Никакой подставы.

– Никакой подставы, – заворчал Ксеон, крепче обняв Нубу. – Поверить не могу, что ты сказал это. Никакой подставы в змеином логове… никакой…

Его возмущение потонуло в воздушных вихрях, и ястребы одновременно взмахнули гигантскими крыльями. Птица Нубы по размеру была больше птицы Аргона, но его ястреб считался самым быстрым в Долине Ветров.

Обычно сильфы приручают взрослых птиц, но когда Аргону исполнилось десять, он случайно нашел птенца в горном ущелье. У него были тонкие перышки, которые с возрастом стали иссиня-черными. Никто не видел более благородной и преданной птицы. Аргон заботился о ней как о члене семьи, правда, имени не дал, решив, что не в его власти ставить клеймо на живом существе.


– Черный Ястреб собирается покорить Черные Топи, – протянула Нуба и улыбнулась. Она переглянулась с Ксеоном, а затем покосилась на Аргона. – Мы отменно повеселимся.

– Да, если Ксеон перестанет ныть.

– Я пытаюсь продумать план, которого у тебя нет.

– Ты же сам рвался из Дамнума, хотел увидеть другие земли.

– Да, – Ксеон округлил глаза, – хотел увидеть. Это ключевое слово, друг. Мертвые мало что видят, кроме пустоты и твоих рыжих веснушек.

– Моих рыжих веснушек, – Аргон улыбнулся, – как остроумно.

– Вы оба сейчас получите по лбу, – возмутилась Нуба, крепче сжав перья своего ястреба, и вытянула шею. – Почему бы вам не обсудить Алмана и его безрассудный поступок? Этот сумасшедший убил родного брата. Вам не страшно?

– Страшно? – не понял Ксеон.

– Мы на пороге войны. Все перевернулось с ног на голову.

– Мы и раньше сталкивались с Каменными Сердцами, – бросил Аргон. – Справимся.

– Ты ничего не знаешь о войне, дурень. Тут надо будет не воровать. Сколько солдат ты убил? Сколько раз доставал свой клинок из чьей-то глотки? Ты видел человека, захлебывающегося кровью? А может, видел, как он рыдает от страха?

– Мы не знаем точно, будет война или нет, – ответил Аргон и затянул ремень на плече. Ему не хотелось сейчас думать о том, что ждет Дамнум. – Будем волноваться, когда в этом будет смысл. Что толку сейчас болтать попусту?

– Верно, – согласился Ксеон. – Наши слова делу не помогут.

Птицы громко закричали, пролетая над границей между Вудстоуном и Эриданом. Они уже сутки были в пути, жутко проголодались и устали. Однако Ксеон запретил жаловаться всем, кроме себя самого, и пообещал раздать припасы на земле, как только исчезнет искушение повернуть обратно. Ксеон не любил попадать в неприятности, но дружба с Аргоном не оставляла вариантов. Бесстрашный предводитель нуждался в расчетливом друге, и Ксеон был таким при каждом удобном случае. Родителей своих он не знал, но они определенно не были жителями Дамнума, потому что приручать птиц у Ксеона не получалось, зато он отлично стрелял из лука. Возможно, в его роду были речные люди или гордецы из Вудстоуна. По крайней мере, он надеялся, что семья у него когда-то была, пусть он ничего о ней и не помнил.

Когда Ксеон увидел водопады Эридана, у него перехватило дыхание. Он изумленно округлил глаза и почувствовал, как Нуба отклонилась назад. Путники, глядя на грохочущие водные массивы, на белый туман, карабкающийся по скалам, онемели. Не было слов, чтобы описать красоту речных земель.

Аргон замер, рассматривая извилистые реки. Ксеон заметил восхищение в его глазах. Ему наверняка хотелось спуститься, чтобы коснуться воды.

– Не сегодня, – сказал он другу, – это место никуда не денется.

– Фиэнде-Фиэль ничем не хуже.

Ксеон видел, что он лукавил. Летающие скалы поражали воображение, но бухта Дор-Валхерен олицетворяла собой все самое красивое, что существовало в Калахаре. Это касалось не только просторов, но и женщин. Мужчины рассказывали истории о речных нимфах, от которых невозможно было оторвать глаз.

С высоты птичьего полета Рифтовые Болота представляли собой длинный холмистый хребет, напоминающий толстую змею, пытающуюся проглотить свой хвост. Воображение Ксеона сразу нарисовало гигантских скользких существ, которые захотят полакомиться его внутренностями. Наверное, об этом же подумала Нуба, потому что она напряглась и прошептала:

– Какое живописное место.

Черные уродливые деревья стояли прямо в болотах. Ветви, будто костлявые пальцы, тянулись к небу. Возможно, они пытались схватить незваных гостей.

Прохода в болота видно не было. Аргон спикировал вниз, чтобы изучить топи, а потом подлетел к друзьям и сказал:

– Вход под землей.

– Уверен?

– Где обычно живут змеи?

– Я бы предпочел, чтобы они вовсе не жили.

– В норах. – Аргон посмотрел на Ксеона. – Нужно приземлиться и все обсудить. У меня есть идея, но она вам вряд ли понравится.

Ястребы сели в стороне от Рифтовых Болот, на небольшой поляне, где на поверхности извилистой реки играло солнце. Вокруг стоял тухлый тяжелый запах. Туман облачным ковром зеленоватого цвета стелился по траве. Когда Ксеон спрыгнул с ястреба, дымка под его ногами взметнулась вверх и разлетелась в стороны.

Аргон подошел к высокому дереву и привязал поводья к кривой ветви.

– Не скучай без меня, – прошептал Аргон и погладил ладонью черные перья ястреба. Тот наклонил клюв к нему, закрыв глаза. – Я скоро вернусь.

– Держи. – Ксеон отломил кусок хлеба и протянул его Аргону. – И тебе.

Нуба с жадностью впилась зубами в черствую булку, прикрыла глаза и застонала:

– Убила бы за рисовую лепешку!

– В Эридане такого не делают. Наверное, речные люди только рыбой и питаются.

– Ну и олухи.

– Уверен, что и они о нас не лучшего мнения. – Аргон потер переносицу. Его клонило в сон, но сейчас не было времени на отдых. Он встал перед друзьями и так громко вздохнул, что Ксеон поморщился.

– Собираешься поведать план? Подожди, я присяду.