Поменяй воду цветам
Часть 51 из 70 Информация о книге
Сван Летелье спокойно допивал кофе. Я подошла и сразу поняла, что он меня не узнает. – Чего он хотел? – Я не понимаю… – О чем вы говорили с Филиппом Туссеном? Он понял, кто я такая, и его лицо окаменело. – Он сказал, что дети отравились газом. Что кто-то поджег фитиль нагревателя. Ваш муж ищет несуществующего виновного. Хотите знать мое мнение? Лучше бы вы оба забыли прошлое и жили дальше. – Придайте вашему мнению форму ракеты и запустите его куда подальше! Глаза Летелье едва не выпали на стол от изумления, но он не посмел огрызнуться. Я вышла на улицу, и меня вырвало желчью, как горчайшего пьянчугу. 83 У каждого человека своя звезда. Для путешественников звезды – указующие знаки, для остальных – всего лишь маленькие огоньки. – Иногда я жалею, что ругала Леонину, если она капризничала или не слушалась. Жалею, что будила ее, заставляла вставать, чтобы накормить завтраком и повести в школу, когда она хотела еще поспать: «Ну мама, ну еще чуточку!» Жалею, что не знала, как скоро ее не станет… Жалею – но недолго. Предпочитаю вспоминать о хорошем, продолжать жить с тем счастьем, что она мне оставила. – Почему вы не родили еще детей? – Потому что осиротела. Перестала быть матерью. Потому что у меня не было достойного отца для моих будущих детей… И потом… детям трудно жить «другими», «теми, кто пришел на смену». – А сейчас? – А сейчас я уже старая. Жюльен хохочет. – Замолчите! Я прикрываю рот ладонью. Он ловит мою ладонь и целует пальцы. Мне страшно. Я сейчас так уязвима, что боюсь всего на свете. Натан и его кузен Валентин спят рядом с нами, на диване. Лежат валетом под сбитыми простынями, одеяла оказались в ногах, черноволосые головы лежат на белоснежных наволочках. Они, как глоток свежего воздуха на природе, как прогулка по тропинке среди зеленого орешника. Коснуться ладонью детских шелковистых волос – все равно что пройтись весной в лесу по прошлогодним листьям. Жюльен, Натан и Валентин приехали из Оверни вчера вечером. Будто бы на Пардоне Натан замучил отца просьбами: «Давай не поедем в Марсель, поедем к Виолетте, ну давай, папа, ну поедем к Виолетте!» В конце концов Жюльен сдался и повез их на… кладбище. Они добрались около восьми вечера, ворота были уже закрыты. Им пришлось стучать в дверь, ведущую на улицу, но я не услышала. Была в саду, пересаживала остатки салата. Мальчишки подкрались ко мне на цыпочках и закричали: «Мы – зомби!» Элиана залаяла, сбежались кошки – они вспомнили Натана. Вчера вечером мне хотелось быть одной, я чувствовала усталость, думала лечь пораньше и посмотреть какой-нибудь сериал. Ни с кем не разговаривать – это важнее всего. Я постаралась не показать, что не рада сюрпризу. Потому что была не рада. И хотела бы, но не могла. Все время думала: «Какой же Натан громогласный! А Жюльен слишком молод…» Комиссар ждал нас на кухне и выглядел смущенным. – Простите, что свалились вам на голову без предупреждения, но мой сын влюбился в вас… Поужинаете с нами? Я зарезервировал комнату у мадам Бреан. Как только Жюльен Сёль открыл рот, одиночество упало с меня, как мертвая кожа. В мозгу случилось просветление, словно над головой зажегся фонарь. Так бывает в пасмурный день, когда небо вдруг раскрывается и выпускает на волю солнце, чьи лучи высвечивают окружающий пейзаж. Мне ужасно захотелось удержать всех троих при себе. К черту ресторан, ужинать будем у меня! К дьяволу мадам Бреан, ночевать останетесь в моем доме! Я сделала роскошные бутерброды с сыром, сварила ракушки, пожарила глазунью, нарезала помидорный салат. Жюльен помог мне накрыть на стол. На десерт был клубничный сорбет из морозилки. Старая привычка – всегда иметь в холодильнике лакомство, если у тебя ребенок. Привычка столь же неистребимая, как вести малыша за руку. Я напоила Жюльена белым вином, чтобы он не передумал и остался у меня. Со мной. Я вымыла посуду и постелила мальчикам на широком диване, где спала, когда навещала Сашу. Они издавали вопли восторга и прыгали на скрипевших от удовольствия старых пружинах. Перед тем как лечь, они умоляли меня устроить поход по аллеям, чтобы «увидеть призраков». Они читали фамилии на стелах и задавали вопросы, их удивляло, что на одних могилах много цветов, а на других нет вовсе, зато даты жизни утешали: большинство людей умерли очень старыми. Ужасно разочарованные – даже самое маленькое привидение не показалось! – они потребовали «пугательных» историй, и я рассказала о Диане де Виньрон и Рен Дюша, которых будто бы видят в окрестностях кладбища, на обочине дороги и на улицах Брансьон-ан-Шалона. Мальчики напугались, и я успокоила их, признавшись, что сама никогда «дам в белом» не встречала и считаю это легендой. Жюльен ждал нас в саду, сидел на скамейке, курил и гладил Элиану, думая о чем-то своем. Он улыбнулся, когда дети пожаловались, что не увидели призрака, а ведь другие встречали его – правда, правда, папа! – и на кладбище, и за оградой. Натан и Валентин уговаривали меня показать им открытки с изображением Дианы в образе привидения, но я сказала, что они потерялись. Мы вернулись в дом, мальчики три раза проверили двери и убедились, что все заперто на два оборота. Я оставила им свет в коридоре, ведущем в мою комнату, но они увидели кукол мадам Пинто и потребовали персональные фонарики. Мы с Жюльеном поднялись на второй этаж, постаравшись не опрокинуть ни одну коробку. Он дышал мне в затылок и шептал: – Поторопитесь. Не успели мы закрыть дверь, как Натан и Валентин ворвались в мою спальню и плюхнулись на кровать. Нам осталось только лечь и гладить их по головам, встречаясь пальцами в шелковых шевелюрах. Дождавшись, когда мальчики уснут, мы спустились на первый этаж и занялись любовью на диване. В четыре утра маленькие дикари влезли к нам под простыни и тут же засопели, а я лежала и прислушивалась к их дыханию, как к сонатам Шопена, которые всегда слушал Саша. В шесть утра Жюльен потянул меня за руку, отвел в спальню, и мы предались любви. Я не думала, что такое когда-нибудь снова со мной случится. Разве что с незнакомцем. Посетителем кладбища. Вдовцом. Отчаявшимся. Чтобы убить время. Мы шептались, уткнувшись носами в пиалы с кофе. От моих рук пахло корицей и табаком, волосы взлохматились, губы потрескались. Мне страшно. Как только Жюльен уедет – а он обязательно уедет, – ко мне вернется одиночество, вечное и бессмертное. – А у вас почему нет детей, кроме Натана? – Аналогичный случай – не нашел подходящую мамочку. – Куда делась мать Натана? – Полюбила другого. Ушла от меня. – Это тяжело. – Очень. – Вы все еще ее любите? – Вряд ли. Он встает, целует меня. Я задерживаю дыхание. До чего же приятно, когда тебя целуют в хорошие дни! Я чувствую себя неловкой, неумелой. Я все забыла. Можно научиться спасать жизни, но реанимировать чувственность гораздо труднее. – Мы уедем, как только мальчики проснутся. – … – Видели бы вы свое лицо вчера вечером, когда мы появились… Я ужасно расстроился… Если бы не Натан, я бы сразу смылся. – Я отвыкла… – Я не вернусь, Виолетта. – … – Не имею никакого желания приезжать раз в месяц на кладбище, чтобы покувыркаться с вами. – … – Вы живете с мертвецами, романами, свечами и несколькими каплями портвейна в придачу. Вы были правы, здесь нет места для мужчины. Тем более для мужчины с ребенком. – … – Я вижу по вашим глазам, что вы не верите в нашу историю. – … – Не молчите, прошу вас! Скажите хоть что-нибудь. – Вы правы. Во всем. – Сам знаю. Нет, ничего я не знаю! Это вы у нас всезнайка. Подавайте иногда признаки жизни. Но не слишком часто, иначе я буду ждать и надеяться. 84 Мы оказались на краю пустоты, потому что повсюду ищем лицо, которое потеряли. Дневник Ирен Файоль