Пороховая Луна

– Нет. Только то, что она от внешнего корпуса.

– Проверяла протоколы обслуживания? Мы когда-нибудь что-нибудь сверлили во внешнем корпусе «Хэтчет»?

– Конечно же, нет, и протоколы я проверила. У нас сумасшедших нет сверлить герметичный корпус аппарата для ВКД после его приемки. Даже у сидящего здесь чудо-мальчика недостаточный дефицит клеток мозга для такого.

Кворлз проигнорировал укол на этот раз.

– Она права. Ни Тэтч, ни Вернон, ни Коул не стали бы сверлить борт «Хэтчет». Черт, может, эта стружка попала откуда-то из внутренностей, если делали какую-нибудь точку крепления на внутренних панелях, или что-то в этом роде?

Лэйн покачала головой:

– Говорю тебе, я проверила молекулярный портрет. Радиация, ионизация. Все. Стружка – от внешнего корпуса «Молли Хэтчет».

Все молчали. Дэкерт снова поглядел на Дорогу Менелая. Тэтч и Уотерс уже почти закончили. Еще пару проходов плугом, и можно будет двигаться дальше.

– Хорошо. Что у нас насчет последних посетителей на «Ясности»? Например, последняя доставка припасов.

– Это тоже интересно, – ответила Лэйн. – Последний шаттл из «Кратера Пири» прилетал сорок два дня назад, больше чем за месяц до взрыва. Экипаж – один человек, не то чтобы сильно необычно, но не по стандартному протоколу. Энсин Кейл Форрстер; остался здесь, поспал немного и вернулся в «Кратер Пири» через двенадцать часов.

Дэкерт кивнул. Членам экипажа после перелета на тысячу километров из «Кратера Пири» на «Ясность-1» полагалось поспать, прежде чем лететь обратно. Двенадцать часов – достаточно долгая задержка, и не то чтобы такого не бывало. Дэкерт с трудом мог вспомнить тот день. Совершенно стандартная процедура, ничего необычного, он даже не сталкивался с Форрстером, когда была его вахта.

– Еще одно, – продолжила Лэйн. – Я получила доступ к текущему манифесту «Кратера Пири». Энсина Форрстера на Луне уже нет. Он провел там всего три месяца, а потом его перевели на «НОО-1». А его прилет на «Ясность-1» сорок два дня назад был его единственным дальним перелетом за все это время.

– Точно, – сказал Кворлз. – Теперь вспомнил. Я еще разозлился, что Цверко не полетел.

Объяснять не требовалось. Цверко был самым серьезным контрабандистом на Луне – барахольщик, у которого можно было выменять все – от шеек омара до кварты самодельной водки, он бы мать родную продал, если бы ему с этого была какая-то выгода. Дэкерт вспомнил, как раздумывал, кто из членов команды больше всего разочаруется, узнав, что их любимый поставщик контрабанды не посетит станцию с ежемесячным визитом.

– Я встретил Форрстера, когда он из карантина вышел, – добавил Кворлз. – Нормальный парень вроде. «Стоунз» любит, насколько я помню.

Дэкерту было плевать на музыкальные вкусы. «Двенадцать часов на станции», – подумал он. Вполне достаточно, чтобы тайком залезть в скафандр, проскользнуть в «Бычий загон», просверлить дырку и навесить бомбу на «Молли Хэтчет», которая тогда как раз стояла внутри. Чертовски рискованно, когда на станции еще шесть человек, но возможно.

– Есть ли возможность того, что Форрстер занялся ВКД в «Бычьем загоне» так, что никто из нас об этом не знал?

Лэйн покачала головой, снова прикусив нижнюю губу:

– Я десяток раз проверяла. Это было бы сложно. Тот, кто нес вахту в ЦЕНТРе, должен был увидеть сигнал открытия шлюза, если только Форрстер каким-то образом не вывел из строя сенсоры. Еще ему пришлось бы что-то сделать с камерами в тоннеле и сигналом тревоги в карантине. Первую половину пребывания здесь Форрстера вахту нес Вернон, вторую – я. Мы бы не пропустили ни один из этих сигналов.

Дэкерт поглядел на Лэйн и Кворлза, но они молчали. У них в головах впервые начал вырисовываться вероятный сценарий того, как убили их друга. Неправдоподобный и странный, но вполне реальный. Дэкерт попытался придумать другие варианты, но не смог. Человек в скафандре просто никак не может скрытно подобраться к транспортеру снаружи, на поверхности Луны, и прицепить бомбу, когда два члена экипажа работают на руднике – не важно, внутри или рядом. Это совершенно нелогично. А вот нынешняя теория, как бы странно она ни выглядела, логична. Но в голове не укладывается, как Форрстер мог вылезти в негерметичный отсек станции так, что его никто не заметил. Конечно, есть и другой вариант. Что, если Лэйн или Уотерс лгут насчет того, что видели или чего не видели, когда были на вахте? О таком Дэкерту даже думать не хотелось, но сбрасывать это со счетов нельзя. «Я что-то упускаю», – подумал он.

– Что ж, никому ничего более правдоподобного в голову не приходит? – спросил Дэкерт, решив сосредоточиться на теории о том, что Форрстеру как-то удалось сделать невозможное. Но это слишком сильное допущение.

Лэйн и Кворлз переглянулись и покачали головами.

– О’кей. Понятно, черт подери, что это не окончательно, но… возможно, я смогу показать эту стружку Стэндэрду, а еще лучше – Хейлу.

Он взял в руки шлем и расстегнул застежки.

– Лэйн, дашь мне результаты твоих исследований, когда вернемся на станцию. И никому ни слова про видео с конспиративной квартиры. Мы не сможем объяснить, как оно к нам попало. Придется полагаться на то, что найдем сами. А я попытаюсь добраться до полного досье энсина Форрстера.

Кворлз начал возиться со шлемом, и они уселись за свои пульты, поглядывая на Дорогу Менелая и молча проверяя все показания, готовясь к последнему отрезку пути – к Гребню Хокинга. Увидели, как Тэтч прокатился на ровере по срытому завалу, чтобы еще немного его разгладить.

– Думаете, с этим возможно убедить их в том, что происходит нечто безумное? – спросил Кворлз.

Лэйн и Дэкерт переглянулись. Дэкерт защелкнул шлем и затянул уплотнители:

– Сомневаюсь.





17




– ЗНАЧИТ, ВЫ ГОТОВИТЕСЬ ПЕРЕЙТИ РУБИКОН?

Дэкерт задал этот вопрос Хейлу, встретив его у люка, ведущего из ангара в карантин. Капитан только что дал последние указания аэрокосмическим десантникам, посмотрев, как они пристегиваются к сиденьям на шаттле дальнего следования, увешанном ракетами, куполами систем защиты от ЭМИ и резервными двигателями. Сейчас он походил на рассерженную осу и определенно был способен больно ужалить – равно как и его могли смахнуть мухобойкой с неба.

Лицо Хейла светилось от напряжения. Он попытался улыбнуться. Дэкерт понял, что сочувствует ему и одновременно завидует; вспомнил, как сам посылал людей в бой, какой это требовало собранности и какая этому всегда сопутствовала спешка.

– В отличие от Цезаря мой выход на сцену будет тихим, – сказал Хейл. – Будем надеяться, что они проскользнут незаметно, как тени в ночи.


Дэкерт кивнул. Они развернулись, направляясь к ЦЕНТРу.

– Быть может, наши китайские друзья просто ильменит ищут в этих горах.

Пару секунд они оба молчали, осознавая всю неправдоподобность такого варианта. Шли бок о бок по узкому коридору, слыша, как шумит в трубах жидкость системы отопления, ощущая под ногами ритмичную пульсацию термоядерного реактора сквозь прорезиненный пол. Живой пульс сердца станции, приятный ритм. Дэкерту очень не нравилось то, что ему предстояло сделать: Хейл будет командовать операцией, в ходе которой его люди подвергнутся опасности, а он, Дэкерт, пребывает в этом, будто художник в муках творения. Ему незачем отвлекаться на теории заговора, пришедшие в голову начальнику станции первого уровня. Дэкерт – бывший военный; быть может, Хейл примет это во внимание, но он вряд ли одобрит то, что нарушается его сосредоточенность на предстоящем деле. Особенно сейчас, когда мысли о ней пронзали его голову, будто электрический ток.

«Но есть ли у меня выбор?»

– Капитан, знаете, я понимаю, что время неподходящее, но нам надо поговорить, – сказал Дэкерт.

Хейл удивленно глянул на него, едва осознавая его присутствие:

– Что вы хотели сказать?

– Думаю, у меня есть доказательства того, что китайцы не виновны в диверсии на «Молли Хэтчет».

Хейл замедлил шаг, но лишь на мгновение. Поджал губы и стиснул зубы, потом снова расслабился и пошел уверенно, будто от этого мог не задумываться над словами Дэкерта.

– Доказательства?

– Возможно, косвенные, но они показывают, что кто-то что-то привинтил к корпусу «Молли Хэтчет», когда транспортер стоял в «Бычьем загоне» – холодном ангаре. Это произошло больше месяца назад.

Дэкерт сделал паузу:

– Я думаю, что это была бомба.

На виске у Хейла забилась жилка, и он тихо заговорил:

– Почему вы так считаете?

– Потому что никому не придет в голову сверлить внешний корпус герметичного космического аппарата. Никогда. Это примерно то же самое, что на подводной лодке форточку открыть. Никто из моих людей не стал бы такое делать, ни по какой причине.

– И?

– И энсин из «Кратера Пири», очевидно, имел возможность это сделать, когда на «Ясность» в последний раз прилетал шаттл с припасами, энсин, который покинул Луну через три дня после того, как побывал здесь.

Хейл продолжал идти к ЦЕНТРу, не глядя на Дэкерта. Говорил почти шепотом, едва двигая губами и прищурив глаза:

– Дэкерт, вы хотите мне сказать, что ваш транспортер взорвал американец? Это вы мне пытаетесь сказать?

Они уже подошли к внутреннему люку станции, до командного центра было идти секунд тридцать, и Дэкерт знал, что, как только они окажутся там, Хейл уже не будет думать ни о чем, кроме своих людей, которые полетят над лунными каньонами на бреющем, в режиме радиомолчания, где поблизости могут скрываться китайские коммандос. Положившись на удачу, он схватил Хейла за руку и развернул лицом к себе.

– Да, – сказал он. – Не для протокола, но я выяснил, что этот энсин раньше работал в Управлении анализа окружающей среды. Вы помните, кто это такие? Соглядатаи и убийцы. Во времена Термического максимума они такого натворили, что президенту пришлось их распустить. Подумайте сами. Пилот УКД, который раньше работал в спецслужбах, прилетел сюда один раз, привез припасы и сразу же улетел на Землю. А еще есть информация, что использованный в бомбе полимерный нитроген был украден с конспиративной квартиры китайской разведки в 66-м году. Я не знаю, кто, черт возьми, его украл, но я думаю, что заявление Стэндэрда насчет того, что китайцы – последние, у кого он оказался, может быть ошибочным.

Они несколько секунд смотрели друг на друга. Хейл бросил короткий взгляд на руку Дэкерта, которой тот держал его за предплечье, будто на пылинку, которая сама слетит, если на нее внимания не обращать. Его серые глаза не моргали, но прищурились еще сильнее.

– Вы не заметили, сколько раз произнесли за последние тридцать секунд слово «возможно», коммандер? Вы рассказываете мне этот… эту историю теперь, и что мне прикажете с этим делать?

– Скажите Стэндэрду, пусть запросит задержку операции. Он инспектор УКД, он может связаться с Трэйборром.

Дэкерт был готов, что Хейл двинет ему в морду или рассмеется, но тот стоял как вкопаный.

– А почему вы сами этого не сделаете?

– Мне он не поверит. Он не способен верить ни во что, кроме псалмов Управления. Я могу доложить по команде; возможно, Йейтсу, но он ничего не сделает, если у меня нет письменных признательных показаний. Сейчас вы единственный, кто может задержать разведвылет или, по крайней мере, убедить Стэндэрда, что в обвинениях против китайцев есть прорехи. Просто позвольте мне показать вам то, что я…

Но Хейл уже тряхнул головой и поглядел на часы. Его тело напряглось.

– Дэкерт, вы понимаете, что этого не будет. Я поверить не могу, что вы вообще могли о таком просить. У меня приказ от четырехзвездного генерала провести разведку на Апеннинах в ближайшие шестьдесят минут – а ему отдают приказы напрямую из бункера в Шайенских горах. Если у вас есть актуальные разведданные…

Он умолк, достаточно болезненно ткнув двумя пальцами в грудь Дэкерту.

– Если у вас есть актуальные разведданные, я сообщу о них по команде. Стружка на полу вашего ангара и слухи от одного из ваших китайских друзей из Моря Дождей в эту категорию не попадают. Информация насчет парня из УАОС интересна, но этого, черт подери, недостаточно, чтобы отменить операцию, которая может спасти нас от ракетного удара.

Хейл был прав, и они оба это понимали. Дэкерт даже удивился, что десантник попросту не вырубил его или не развернулся и не ушел молча. Это не проблема Хейла. У него сейчас четыре тысячи срочных проблем – но не эта. Однако даже теперь…

– Я понимаю, понимаю. Но вы знаете, как это бывает. Если там сегодня что-то случится, вся эта хрень выйдет из-под контроля. И уже ничего будет не вернуть.

Он в последний раз посмотрел в глаза Хейлу. Они стояли в узком коридоре, их лица разделяли считаные дюймы.

– Мы не знаем правды, капитан. Мы не знаем, почему это происходит.

– Правда? Я знаю, почему это происходит, коммандер. Это происходит в силу древнейшей из причин. Но разве нас уполномочили оценивать причины?

Дэкерт не знал, что еще сказать: