Поступь хаоса

– Так, минуточку, – вмешался я. – Стало быть, если мы в Новом свете всего двадцать с чем-то лет…

– Двадцать три, – поправил Тэм. – Хотя кажется, што дольше.

– …то ты стартовала еще до того, как мы вообще сюда приземлились? Ну, или твой па или дед, или кто там еще.

Я обвел остальных взглядом: почему их не удивляет то же, што и меня?

– Но зачем? Зачем вы полетели, понятия не имея, што тут вообще и как?

– А зачем полетели самые первые поселенцы? – пожала плечами Хильди. – С чего люди вообще ищут себе новый дом?

– С того, што старый больше не годится для жилья, – сказал Тэм. – С того, што место, которое ты покидаешь, так испортилось, што оставаться там смысла нет.

– Старый свет стал грязен, жесток и многолюден, – объяснила Хильди, вытирая рот салфеткой. – Он разваливался на кусочки, люди ненавидели и убивали друг друга. Счастливых никого не осталось, все страдали, кто так, кто эдак. По крайней мере, так было все эти годы назад.

– Я не знала, – вмешалась Виола. – Я его никогда не видела. Мои мама и папа… – Тут она опять куда-то отплыла.

А я все думал про то, каково это – родиться на космическом корабле, на самом всамделишном космическом корабле. Расти, пока мимо плывут звезды… лететь, куда душе угодно, а не торчать на какой-то трепаной планете, которая тебя даже не хочет. Куда угодно… Если одно место не годится, найдешь себе другое. Настоящая свобода, во всех направлениях, куда ни плюнь. Есть ли на свете што-то круче этого?

Я даже как-то не заметил, как за столом сгустилось молчание. Хильди растирала спину Виоле, а у той глаза были мокрые и по щекам што-то текло, и она опять начала качаться взад и вперед.

– Што? – возмутился я. – Што еще не так?

Она только сморщила лоб.

– Да што такое?

– Думаю, мы уже достаточно поговорили про ма и па нашей Ви, – очень мягко сказала Хильди. – Думаю, щеночкам обоего пола пора на боковую и баиньки.

– Да еще же совсем не поздно. – Я поглядел в окно: вон и солнце еще не село. – Нам в поселение нужно…

– Поселение называется Фарбранч, – сказала Хильди. – И мы отведем вас туда первым же делом завтра поутру.

– Но те люди…

– Я хранила тут мир еще с тех пор, когда тебя и на свете не было, щен, – молвила Хильди по-доброму, но вполне твердо. – Я могу справиться с тем, што будет. И с тем, чего не будет.

Ртом я промолчал, а то, што имел сказать мой Шум, Хильди оставила без внимания.

– Могу я спросить, чего вам понадобилось в Фарбранче? – поинтересовался Тэм, обирая кукурузный початок.

Прозвучало это куда менее любопытно, чем свидетельствовал его Шум.

– Нам просто туда надо, – ответствовал я.

– Обоим?

Я глянул на Виолу: плакать она перестала, но лицо все еще было опухшее. Отвечать не стал.

– Работы там невпроворот. – Хильди встала и взяла свою тарелку. – Ежели вы за этим. Им в садах всегда нужны лишние руки.

Они с Тэмом убрали со стола и понесли посуду на кухню, оставив нас с Виолой одних. Мы слышали, как они болтают там, но так тихо и без Шума, што кто их знает о чем – ничего не различишь.

– Ты правда думаешь, нам стоит задерживаться тут на всю ночь? – как можно тише спросил я.

Но ответила она таким свирепым шепотом, будто я ничего не спрашивал, – и совсем не про то:

– Если мои чувства и мысли не хлещут наружу с громкостью никогда не затыкающегося крика, это еще не значит, што у меня их нет!

– Чего? – оторопел я.

– Каждый раз, как ты думаешь, Она просто пустая, или У нее внутри ничего нет, или Надо бросить ее тут с этими двоими, я это все слышу, понял? Я слышу каждую твою глупую мыслишку! И я понимаю гораздо больше, чем хотела бы!

– Да? – прошептал я в ответ, хотя мой Шум отнюдь не шептал. – Зато каждый раз, как ты што-нибудь думаешь, или чувствуешь, или тебе в голову приходит очередная глупая мыслишка, я этого не слышу, так што откуда мне хоть што-то про тебя знать? Как я могу догадаться, што происходит у тебя унутри, если ты все держишь в секрете?

– Я ничего не держу в секрете! – Она даже зубами скрипнула. – Я – просто веду себя нормально.

– Только не здесь, Ви.

– Тебе-то откуда знать? Ты удивляешься всему, што они говорят. У тебя што там, дома, школы не было? Ты вообще ничему не учился?

– История – не самое важное дело, когда пытаешься выживать! – выплюнул я вполголоса.

– Вот тогда-то она как раз важнее всего! – молвила Хильди, внезапно обнаружившаяся в конце стола. – И если вам двоим еще недостаточно этого глупого спора, штобы понять наконец, как вы устали, значит, у вас от усталости все мозги отшибло. Пошли.


Мы с Виолой уничтожили друг друга взглядом, но послушно встали и поплелись за ней в просторную гостиную.

– Тодд! – гавкнул из угла Мэнчи, слишком занятый бараньей косточкой, штобы встать.

– Наши гостевые комнаты мы давно приспособили для других целей, – сообщила Хильди, – так што спать вы будете на диванах.

Мы помогли ей постелить постели. Виола – все еще насупленная; мой Шум – алый и весь гудящий.

– Так, – сказала Хильди, когда мы закончили, – а теперь извинитесь друг перед другом.

– Чего? – взъерепенилась Виола. – Почему?

– Не вижу, с какой стати это вас касается, – проворчал я.

– Никогда не ложитесь спать в ссоре. – Хильди уперла руки в боки с таким видом, словно с места больше не сдвинется и с удовольствием полюбуется на всякого, кому это не по нраву. – Если вы, конечно, хотите остаться друзьями.

Мы оба промолчали.

– Он тебе жизнь спас? – вопросила Хильди у Виолы.

Та долго смотрела в пол и лишь потом сказала:

– Ага.

– Верно, спас, – поддакнул я.

– А она спасла твою, на мосту. Было дело?

О.

– Во-во. О. Как думаете, это чего-то стоит, а?

Мы снова промолчали.

– Ладно, – вздохнула Хильди. – Хорошо. Двух щенков, столь близких к взрослости, уже вполне можно оставить извиняться самостоятельно, так я думаю.

И она вышла вон, даже не пожелав нам спокойной ночи.

Я повернулся спиной к Виоле, а она – ко мне. Снял ботинки и полез под одеяло на одном из Хильдиных «диванов» – надо понимать, это просто очередное смешное слово для обозначения кроватей. Виола улеглась на свой. Притопал Мэнчи и полез мне на ноги – топтаться, укладываться и дрыхнуть.

Было тихо. Никаких звуков, кроме моего Шума да треска огня в камине, хотя в комнате и так было слишком жарко для него. Скорее всего, снаружи только-только смерклось, но постель была такая мягкая, а камин так пригревал, што у меня уже слипались глаза.

– Тодд? – послышалось со второго дивана.

Я резко вынырнул из омута сна:

– Чего?

Она какое-то время молчала – наверное, придумывала извинения.

Оказалось, нет.

– Што в книге сказано делать, когда ты доберешься до Фарбранча?

Шум мой опять покраснел.

– Не твое дело, што в моей книге сказано, – огрызнулся я. – Это мое имущество и касается только меня.

– Когда ты показал мне карту, в лесу еще… Ты сказал, што нам нужно добраться до этого поселения. Помнишь, што было написано внизу?

– Конечно, помню.

– И што же?

В ее голосе не было ни малейшей издевки, я, по крайней мере, не уловил, но давайте уже называть вещи своими именами, да? Издевка?

– Спи давай, ладно?

– Там было написано Фарбранч, – сказала она. – Название места, куда нам надо идти.

– Заткнись! – Шум у меня опять вскипел.

– Нет ничего зазорного, если ты не умеешь чи…